Николай Черкашин - Одиночное плавание

Где-то далеко впереди шепелявили, удаляясь, винты рыбака. Уж не он ли уносил запутавшегося в сетях дельфинёнка?

- Центральный, по пеленгу… шум винтов… Предполагаю траулер. Интенсивность шума уменьшается. Акустик.

- Есть, акустик, - откликнулся Абатуров.

Шум винтов растворился в брачных песнях сциен. Косяк этих рыбищ шел одним с лодкой курсом, только ниже по глубине. Скиталец Одиссей вполне мог принять их пение за рулады сладкоголосых сирен. Но ликование жизни перебивали глухие тревожные удары: «тум-м, тум-м, тум-м…» Это из распахнутой пасти касатки, словно из резонатора, разносился окрест стук огромного сердца. Больной кит шел за подводной лодкой, словно за большим мудрым сородичем, вот уже третьи сутки. Иногда он издавал короткие посвисты, но одутловатая черная рыбина, с таким же косым «плавником» на спине, как у него, не отзывалась.

Гигантский дельфин не знал, как не знал и Голицын, что в космосе летел, удаляясь от солнца, беспилотный аппарат. На золотой пластинке, которую тот нес в приборном отсеке, были записаны главнейшие звуки земли: человеческая речь, музыка и щебет дельфинов. Посланец земли, пронзая глубины галактики, взывал к отдалённым цивилизациям дельфиньим криком. Но разумные миры не отзывались, будто строгое радиомолчание, наложенное на подводную лодку, распространялось и на них…

Голицын вздрогнул: в рубку заглядывал Абатуров.

- Что слышно, Дима?

- Товарищ командир, похоже, что попали в приповерхностный звуковой канал! - радостно сообщил мичман. - Такая плотность звуков… Помните, как весной?!

…Нынешней весной, ещё в самом начале похода, случился вот какой казус. Едва ушли с перископной глубины, как в наушниках среди подводных шумов и потресков Голицын ушам своим не поверил! - прорезался голос Мирей Матье:

- «Танго, паризер танго!…»

Ему показалось, что он нездоров, вызвал старшину 1 статьи Сердюка. Но Сердюк явственно слышал:

- «Майн херц, майн танго!»

пришёл начальник радиотехнической службы лейтенант Феодориди, затем Абатуров. И они тоже обескураженно сдвигали наушники на виски - Мирей Матье! Корабельная трансляция молчала, молчали все лодочные магнитофоны случайного соединения с гидроакустическим трактом был не могло. Башилов даже открыл чемоданчик с проигрывателем пластинок: может, он наводит тень на плетень. Не электрофон молчал, да и пластинки такой у зама не было.

Ломали головы, выдвигали идеи одна фантастичнее другой: от электронной несовместимости приборов до сверхдлинноволнового радиомоста, который возник между Эйфелевой башней и лодочным шумопеленгатором из-за ионосферных бурь или по вине неизвестных науке эфирный аномалий.

Лейтенант Васильчиков достал карту меньшего масштаба, что-то вымерил на ней и доложил Абатурову свою версию:

- Товарищ командир, слева по борту остров Ибица. Там расположен всемирно известный курорт. Для аквалангистов через подводные динамики прокручивают эстрадную музыку. Чтоб веселей плавать было.

- Ты, что там отдыхал? - удивился Абатуров.

- Да нет, «Вокруг света» читал. Надо бы гидрологию проверить. Возможно, Мирей Матье идет по ПЗК [5].

Так потом и оказалось. Бывают такие слои в океане, которые не хуже кораблей распространяют звуки, даже не очень громкие, на тысячи миль. Именно в такой звуковой канал и вторглись гидрофоны подлодки…

Абатуров присел рядом на разножку и надел пару свободных наушников. Связист по образованию, он нередко заглядывал в рубку акустиков - «послушать шумы моря на сон грядущий».

Голицын охотно подвинулся, вжимаясь плечом в теплую переборку. Душное тепло шло снизу, из-под настила, - от свежезаряженных и изнывающих от скопления энергии аккумуляторов. С появлением Абатурова - широкого, жаркого-в фанерной выгородке под бортовым сводом стало ещё душнее. Но Дмитрий рад был столь почетному соседству.

Они слушали океан, как слушают симфонию, забыв на время о противолодочных шумах кораблей. Да здесь их и быть не могло. Где-то далеко-далеко постанывали сонары [6]рыбаков да гудел, вгрызаясь в шельф, бур нефтяной платформы. В остальном ничто не нарушало величественную какофонию Дна Мира. Как знать, может быть, именно нынешний подводный звуковой канал связывал все океаны планеты, может быть, только сегодня им удалось услышать голос всего гидрокосмоса, слитый из шума прибоя на скалах и шороха водорослевых лесов, гула подводных вулканов и стеклянного звона, с каким морские попугаи обкусывают кораллы, хорища рыб и грохота разламывающихся айсбергов, скрипов потопленных кораблей и воя песчаных метелей, наконец, из этих странных, может быть, вовсе никем ещё не слышанных сигналов из глубин…

- Товарищ командир, через семь минут взойдет луна,-сообщил динамик голосом лейтенанта Васильчикова.

- Добро, - откликнулся Абатуров. - Не препятствовать. - Голицын мог поклясться, что услышал, как восходит луна. Желтый бугристый шар выплыл ив покатого морского горизонта - и вся океанская мантия планеты встрепенулась, взволновалась, чуть вспучилась навстречу ночному светилу. С новой силой заструились по подводным желобам и каньонам токи мощных течений, с новой силой пали с уступов океанского ложа подводные водопады, и моря полились из чаши в чашу. И встали из бездны исполинские волны и прокатились по всей водяной толще, вздымая соленые отстой пучин, мешая слои тепла и холода. Повинуясь полету мертвого шара, всколыхнулась и пошла вверх планктонная кисея жизни, а за ней ринулись из глубин стаи мальков, рыбешек, рыб, рыбин, косяки кальмаров и прочей живности.

Голицын услышал, как волшебный звуковой канал «поплыл», планктонная завеса заволокла его, словно марево ясную даль. Зато появились новые звуки - тусклое гудение, будто луна и в самом деле тянула за собой шумовой шлейф…

Абатуров снял головные телефоны и растер затекшие уши. Вахта кончалась. В коридорчике отсека сновал народ: новая смена готовилась на вахту. Голицын почувствовал на себе взгляд. Скосил глаза и увидел Белохатко. Всего лишь секунду разглядывал боцман Голицына и Абатурова, но Дмитрий понял: боцман ревнует командира.

Из всех лодочных мичманов наиболее близки к командиру корабля двое: боцман и старшина команды гидроакустиков. Если боцман на рулях глубины - это мозжечок субмарины, направляющий её подводный полет, то гидроакустик - её слух и зрение, слитые воедино. При обычном подводном плавании на первом плане - боцман, кормчий глубины; при выходе в торпедную атаку-акустик, главный наводчик на цель. Голицын всерьез задумался об этом первенстве, когда прочитал в глазах Белохатко неприязнь, смешанную с почти детской обидой: командир-де не сидит с ним в центральном посту, не величает Андреем Ивановичем, не ведет между делом разговоры «за жизнь», а просиживает в клетушке с «глухарями» лучшие вахты и вообще возится с этим беломанжетником, как с дитем, как с писаной торбой…