Кормак Маккарти - За чертой

— Бойд, — сказал он.

— Я тута.

— Ну что, ехать готов?

Брат сел, оглядел окрестность:

— Н-ну, в общем, да.

— По-моему, надо ехать на север, опять на ту асьенду. Пересидеть у той хозяйки, она нас спрячет.

— Надолго ли?

— Не знаю.

— У нас же встреча на завтра назначена.

— Я знаю. А что поделаешь?

— А сколько ехать-то? Ну то есть до той асьенды.

— Понятия не имею. Давай вставай.

Повернули на север, ехали, пока вдали не замаячила река. Там опять стадо белесых коров, бредущих к северу среди деревьев вдоль приречных пахотных участков. Остановили коней, обернулись, сидят, озирая волнистую степь позади.

— А можно из дробовика убить корову? — сказал Бойд.

— Если с близкого расстояния. А что?

— А если из пистолета?

— Все равно надо подойти близко, иначе не попадешь.

— Насколько близко?

— Брось. Никаких коров мы стрелять не будем.

— Жрать-то что-нибудь надо.

— Знаю. Поехали.

Подъехали к реке, по мелководью перебрались на тот берег, поискали дорогу, но дороги не было. Поехали на север вдоль русла и ближе к вечеру на их пути попалась деревушка Пуэблито-де-Сан-Хосе — горстка приземистых сереньких глинобитных лачуг. Пока ехали по ухабистой деревенской улице, видели нескольких женщин, устало глядевших из низких дверных проемов на всадников, ведущих за собой коней.

— Что им не нравится, не знаешь? — спросил Бойд.

— Не знаю.

— Может, они принимают нас за цыган?

— А может, и за конокрадов.

С приземистой крыши внимательным агатовым глазом их осмотрел козел.

— Ау cabron, [405]— сказал Билли.

— Ч-чертова дыра, — сказал Бойд.

Нашли женщину, согласившуюся покормить их, уселись на тростниковые циновки и поели из самодельных необожженных глиняных мисок холодного атоле. {69} Вытирая тортильями миски, обнаружили, что на лепешки, кроме остатков атоле, налипает песок и грязь. Пытались женщине заплатить, но денег она с них не взяла. Билли предлагал настойчиво — мол, для niños, [406]— но она сказала, что ниньос у нее нет.

На ночь расположились в тополиной роще у реки, привязали коней у берега, где трава погуще, разделись и в темноте поплавали. Вода была прохладной и шелковистой. Пес сидел на берегу, наблюдал. Утром Билли встал до рассвета, сходил отвязал Ниньо, привел на стоянку, поседлал и сел верхом, прихватив ружье.

— Ты куда? — сказал Бойд.

— Поеду пошуршу, может, надыбаю какой-нибудь жрачки.

— Ладно.

— А ты тут посиди. Я ненадолго.

— Да куда ж я денусь-то…

— Не знаю.

— А если кто-нибудь придет?

— Никто не придет.

— А если?

Билли оглядел его с головы до ног. Бойд скрючился на корточках, кутая плечи одеялом, — экий же тощенький оборвыш! Отвел глаза, устремив взгляд мимо бледных тополиных стволов на волнистые пустынные луга, едва начинающие проявляться в лучах рассвета.

— То есть надо понимать, ты хочешь, чтобы я оставил тебе пистолет.

— Думаю, это было бы очень правильно.

— А ты стрелять-то из него умеешь?

— Да черт подери, что там уметь!

— У него два предохранителя.

— Да знаю я!

— Ну ладно.

Он вынул пистолет из сумки и подал брату:

— Один в стволе.

— Хорошо.

— Зря не стреляй только. Этот один, да те, что в обойме, — это всё. Патронов-то больше нет.

— Да я и не собираюсь стрелять.

— Хорошо.

— А ты вернешься скоро?

— Я ненадолго.

— Ладно.

Он поехал вдоль реки вниз по течению, положив ружье поперек луки седла. Вынул из патронника патрон с картечью, порылся среди патронов в сумке, нашел парочку с дробью номер пять, одним зарядил ружье, второй положил в карман рубашки. Карман застегнул. Ехал медленно, наблюдая, как за деревьями течет река. Отъехав милю, заметил на воде уток. Спешился, бросил поводья и с ружьем в руках пошел к ним, осторожно пробираясь среди прибрежных вётел. Снял шляпу, положил наземь. Позади него заржал конь, он, обернувшись, выругал его сквозь зубы, потом приподнял голову, глянул на реку. Утки были еще на месте. Три бурые морские черняти на оловянной глади затона. Туман стлался над водой, как дым. Пригибаясь, Билли осторожно продирался сквозь кусты. Конь снова заржал. Утки улетели.

Он выпрямился и оглянулся.

— Черт бы тя драл, — сказал он.

Но конь на него не смотрел. Смотрел на другой берег. Обернувшись, Билли увидел пятерых всадников.

Упал на четвереньки. Появляясь и пропадая за деревьями, всадники ехали гуськом вдоль реки вверх. Его они не видели. Утки вверху описали полукруг, блеснув в лучах только что вставшего солнца, и улетели, чтобы сесть где-то ниже. Всадники задирали головы, не меняя аллюра. Среди прибрежных вётел Ниньо стоял на виду, но они его не заметили, он больше не ржал, и они проехали и исчезли среди деревьев.

Билли поднялся, схватил с земли шляпу, нахлобучил на голову и осторожно, чтобы не испугать, вернулся к коню, поймал поводья, вскочил верхом и, развернув коня, бросил его в галоп.

Держась подальше от реки, он заложил дугу по прерии. Верхние ветви тополей уже освещало солнце. Стараясь не терять скорости, он шарил сзади в седельной сумке, пытаясь отыскать патрон с картечью. Всадников за рекой он не видел, а когда за деревьями замаячили свои привязанные к кольям кони, он повернул к стоянке.

Бойд понял, что произошло, прежде чем брат успел вымолвить слово, и сразу кинулся к лошадям. Билли спрыгнул наземь, собрал одеяла, скатал и связал их. Бойд выскочил на речной откос бегом, гоня перед собою коней.

— Снимай с них веревки! — крикнул Билли. — Сейчас нам устроят гонку.

Бойд повернулся. Поднял руку, словно потянувшись к первому из появившихся из-за деревьев коней, но тут его рубашка сзади надулась красным, и он упал на землю.

Потом Билли понял, что в тот миг он своими глазами видел летящую винтовочную пулю. Что этот чмок и посвист над ухом был полетом пули, и в течение какого-то застывшего мгновенья он даже видел солнечный блик на боковинке вращающегося металлического цилиндрика, за которым тянулся яркий след свинца, раскаленного трением в тесных нарезах ствола, — полетом, уже замедлившимся после прохождения через тело брата, но все еще быстрым, едва ли не быстрее звука, так что воздух у его левого уха успел лишь чмокнуть, словно что-то ему из бездны шепнув, и легонько ткнуть ударной волной в барабанную перепонку, а пуля уже срикошетила от какой-то ветки и запела, уносясь назад, вдаль, в пустыню, лишь на волосок не угадав украсть у него жизнь, и только после этого раздался запоздалый звук выстрела.

Он прозвучал над рекой скупо и плоско, потом из пустыни донеслось эхо. А Билли уже бегал от одного обезумевшего коня к другому, падал на колени, переворачивал брата, лежавшего в окровавленной грязи.

— О господи, — повторял он. — О господи.