Егор Фомин - Правда выбора

Ослоп благодарно кивнул, подошел к столу, поднял пистоли, проверил как забит заряд.

– А Илья, остальные люди и холопы, ты их тоже убьешь?.. – спросила она, завороженная точными движениями его рук.

– Как выйдет. По хозяйскому слову, но убивали своими руками, их вина та же, – сухо ответил он, решив, что она спрашивает из страха за их жизни.

Убедившись, что заряжены оба пистоля как нужно, принялся за ружье.

– Я наследница двора Зоба, – пояснила женщина. – Кроме холопов и покручеников, у Зоба вся слобода в долгу. Они должны отомстить. Кто тебя одолеет, станет первым среди них. Я буду для них наградой, а за мной все, чем Зоб владел.

Игнат посмотрел в ее глаза, долго не отводя взгляда.

– По долгу тебе тоже меня убить надо. Но ты не стала. – ответил он. – У них всех тоже выбор.

Закончив с ружьем, он протянул руку к перевязям и ножнам с саблей. Десять лет назад, сняв с себя саблю он начал новую жизнь. Вспомнился юкагирский 47 47 Юкагиры – восточно-сибирский народ. В XVII веке жили от Лены до Анадыря по Яне, Индигирке, Колыме. шаман, напророчивший Ослопу беду. Игнат с ватагой напали на случайно попавшихся им промышленников и перебили всех, вместе с сопровождавшими их инородцами и женками из числа местных. Оставили шамана-толмача и несколько подраненных промышленников, чтобы вымучить из них сведения, где те промышляли шкурки и какие землицы видели. Когда Ослоп грозил саблей очередному несчастному, юкагир вместо того, чтобы переводить, вдруг кивнул на саблю и сказал:

– Осторожней, нохшоччо 48 48 Так юкагиры называют русских. Дословно – «соболятник» . С ней или от нее погибнешь. Так будет.

В гневе Ослоп тут же отхватил ему голову долой. Но потом слова шамана все не шли из головы. Часто стали сниться убитые им ради наживы инородцы и православные, лица в крови, а надо всем стучал бубен шамана и повторялись слова: «С ней или от нее». Через несколько месяцев, на питейном дворе в Якутске, когда Игнат понял, что прогулял все, за что убил стольких людей, он захотел избавиться ото всего этого и от стука бубна в ушах. Верным путем показались церковь и покаяние. На несколько лет стало легче.

Добравшись сюда, он встретил Марусю и обосновался с ее родом. Прежние грехи он не забыл вовсе, но начал верить, что и для него может быть уготована иная доля.

Он отдернул руку от сабли, как будто это могло что-то изменить. Тоска и отчаяние снова охватили его. Взглянул на вдову и подумал, сколько еще таких как она по всей стране страдает от зобов и покрывающих их приказчиков. Всем помочь и думать нечего. Одной – стоит попытаться.

Взял саблю, застегнул пояс. Ни пороховницу, ни лядунку, ни ольстры не взял. Поняв, что он не собирался делать больше одного выстрела из каждого оружия, Фима поднялась с места:

– Не ходи на них, уходи к лесу, я покажу заднюю калитку.

– Меньше будет на тебя, Фима, охотников, может легче жить будет. А меня за Зоба все равно плаха ждет, – ответил Ослоп.

Ему захотелось обнять эту гордую женщину, или хотя бы погладить ее по щеке. Но вдова от убийцы мужа не могла такого принять. Ослоп заткнул пистоли за пояс, взял пищаль и пошел к выходу. На пороге обернулся, посмотрел еще раз в глаза Фимы и закрыл дверь.

Первым, едва удушливый пороховой дым слегка рассеялся, поднялся Пронька Бобыль. Подскочил к столу, выудил свой нож.

– Резать гада! – зашипел он и рванулся к выходу.

– Гляди, за дверью ждет! – насмешливо крикнул ему Скоблев.

– Чего это? – оторопел Пронька.

– До того вы думали, что его Зубов со Жмыхом утопили, – пояснил Платон.

Бобыль отскочил от открытого дверного проема, пнул косяк:

– Падаль гнилая!

Разобрав оружие, выглядывали осторожно. Сначала Лямин с луком и Естафьев с казаком Саженем убедились, что никого нет. Потом только вышли Илья Григорьевич, покрученики и холопы Зоба. Опасливо оглядев поветь и тело старосты, выбрались наружу. Один Илья задержался над отцом и перед уходом наказал корчемщику позаботиться о покойнике.

– У Зоба он свое оружье заберет, – рассуждал Естафьев, спускаясь по взвозу, – опасно на него в лоб идти. Я сяду за забором. Лямин, с другой стороны садись. А вы дальше по улице вставайте. Увидит, замрет, тогда сострелим.

– Тоже лук принесу! У Митяя есть, знаю! – выкрикнул Бобыль и убежал к ближней избе.

Илья если и думал возразить, но не решился. Только зло глядел перед собой и представлял как вонзает нож в живот Олонцу.

Филька видел, как они спускались по взвозу с проклятьями и ругательствами и смертельно испугался за Игната.

Сжимая мешочек с заговором, он встал, бормоча себе под нос:

– Задержать, помочь надо, задержать только…

Когда люди Зоба чуть отошли от взвоза, он выскочил и закричал:

– Гей! Собрались теляти волка съесть! Куда вам косорылым! На блох и то вдесятером ходите! Всемером-то обоссытесь, поскользнетесь! – шалея от собственной смелости, он пустился наутек.

Большей частью люди Зоба его не заметили. Черкас, Бабка и Илья остановились. Филька оглянулся, увидел, что его не преследуют и визгливо выкрикнул:

– Сиськи поросячьи!

– Язык вырежу! – не выдержал Черкас и, придерживая рукой саблю, кинулся к Фильке.

Филька рванул прочь, Бабка побежал ему наперерез. Илья поднял, было, руку остановить их, но не сделал. Развернулся поспешил догонять остальных.

Миновав по слободе то место, где уходил спуск к реке, Естафьев прошел еще несколько дворов и остановился. Улица тут была широка, по обе стороны тянулись невысокие заборы, способные дать укрытие стрелку. Дальше были видны уже ворота двора Зоба.

– Тут широко и способно. Ждите, – сказал Естафьев. – Лямин – на той стороне садись, а я с этой буду.

Перехватив пищаль, он перепрыгнул через ближайший забор слева. Лямин приготовил стрелу и поглядел на Илью.

– Давай, холоп – сядь вон в кустах. Побежит – стреляй его, – распорядился все-таки сын Зоба.

Лямин покивал и нырнул в ворота справа. Закудахтали куры.

Подбежал, запыхавшийся Бобыль, глянул по сторонам и, никого не спрашивая, скрылся в воротах двора слева. С Ильей остался только холоп Десятин.

Естафьев не остановился в том месте, куда показывал. Желая сам оказаться тем человеком, который отомстит за Зоба, он перелез через забор в соседний двор и подобрался еще ближе. Выбрав подходящую щель, затаился.

Скоро в воротах зобова двора показался Ослоп.

Он шел спокойно, даже неторопливо. Ружье со взведенным курком держал в руках, оба пистоля были заткнуты за пояс, рукоятями вправо.

Ослоп видел двух изготовившихся к бою людей дальше по улице. Однако ждал, что его будут сторожить. Сам бы так сделал. Не ворочая головой лишний раз, он старался взглядом не упустить ни одной мелочи по сторонам. Вычислял места, где было бы удобно засесть с луком или пищалью. Но и не останавливался.