Егор Фомин - Правда выбора

Встревоженный долгим отсутствием самого Зоба, Игнат вышел на поветь, оставив Фильку с двумя пищалями на груде оружия. Стараясь не упускать из виду корчму через открытую дверь, он пытался укараулить появление Григория. Казалось, что осталось совсем немного – взять Зоба, да привести его в Енисейск и все кончится.

– Смекай, Филька, вору помогаешь, грозишь государевым людям, значит и сам вор, – уговаривал десятник паренька в корчме.

– Верно, Филька, – присоединился Бобыль, – Олонец этот сегодня тут, завтра за Енисеем. А ты куда денешься? Сполна за все ответишь!

Филька даже чуть было не опустил пищаль. Голос дрогнул:

– Нет! Я для правды!

– Что стращаете, паренька? – подал голос плотник Платон Скоблев. – Филька пока ничего не делал. Поленом не лупил, ножом ребра не щекотал. Оружью держит, что ж с того?

– Так может я пойду тогда, возьму свою пищальку? – снова подал голос Естафьев.

– А если Филька не просто грозит? – добродушно заметил Скоблев, – Десятник его, понятно, накажет, да тебе уже что с пулей в груди делать?

– Да! – грозно шмыгнув носом заявил паренек и перехватил пищаль потверже, – не стращай! Я может тоже грозной!

Скоблев и остальные плотники засмеялись.

Появление Григория Олонец все-таки пропустил. Видимо, хитрый как старый лис, Зоб прокрался на поветь, пока Игнат еще был в корчме и схоронился в клети. В полумраке повети Олонец не заметил, что дверь клети приоткрыта. Дождавшись, когда Олонец повернется спиной, Зоб выскочил и попытался сразу воткнуть нож в шею.

Был бы Зоб моложе, быть Игнату мертвым. Но старая выучка еще не оставила Олонца. Уловив слабый шорох подошвы перед броском, он успел обернуться и увернуться от удара ножом. В отличие от Олонца, Зоб не пытался брать противника живым. Промахнувшись, он тут же толкнул Олонца через бедро, пока тот разворачивался к нему. Игнат успел только упасть на спину, извернувшись. Схватив вилы, стоявшие у стены, Зоб занес их, готовый воткнуть в живот противнику.

Сшибить врага с ног Игнат не дотягивался, вытащить нож не успевал. Оставалось только воспользоваться пистолем, который уже был в руке. Да и действовал Олонец уже с той беспощадной точностью, которую пытался забыть последние десять лет. Он вздернул ствол и спустил курок.

Пуля попала Зобу в живот под солнечное сплетение. Он выронил вилы, крутнулся и упал лицом вниз. Заскреб рукой, ища нож. Олонец тут же подобрался, выхватил свой и навалился на Зоба сверху. Не ожидая ни мгновения он левой рукой схватил Григория за бороду, дернул вверх, а ножом полоснул по горлу. Кровь хлынула на плахи повети. Крупное, могучее тело всесильного Зоба затряслось. Олонец удерживал его, пока тот не перестал дергаться, как будто резал барана и ждал, чтобы вся кровь стекла.

Убийство Зоба в одно мгновение все изменило.

Вытерев нож об одежду побежденного и подобрав левой рукой пистоль, Ослоп вошел в корчму. Правая рука все еще была в крови.

В корчме молчали.

Ослоп швырнул пистоль и ножи Зубова и Жмыха в кучу на столе. Повернулся к остальным:

– Слушай, православные! Я, Игнат сын Степанов, известный Ослопом, сей час убил Григория Зоба. Теперь иду к его вдове, скажу, что сделал. А после пойду к пристаням, к своей лодке.

Он сунул свой нож в ножны, взял вторую пищаль и выпалил в стропила крыши. Сизый, тяжелый дым заволок корчму. Сразу же забрал у Фильки пищаль Саженя.

– Ты беги, Филька, беги шибче, – сказал Ослоп, отступая к двери и добавил для остальных, – больше не держу ни вас, ни ваше оружье!

Он тут же вышел на взвоз, разрядил в небо и бросил под ноги вторую пищаль и, пока не рассеялись клубы порохового дыма, быстрым шагом направился ко двору Зоба.

Филька, выскочивший сразу за ним, соскочил под взвоз, сел к бревенчатой стене подклета и заплакал, размазывая слезы и сопли.

В огромном доме Зоба на высоком подклете, с двумя избами, амбарами, скотным двором, сеновалом и просторной поветью Ефимия, жена Григорьева, была одна. Насильно крещеные холопки-остячки забились куда-то в дровню, как только услышали выстрел от кружечного двора после того как туда ушли все люди Зоба, и он сам.

Пройдя в избу, Ослоп нашел Фиму сидящей у стола на ларе. Он не стучал, не кланялся, на красный угол не крестился. Она не вставала, лишь повернула голову к вошедшему. На столе перед ней лежали оба пистоля Игната.

Дочка прежнего десятника острожка и остячки она была хороша собой и еще очень молода. Зоб взял ее за себя желая подмять не только слободу, но и острожек. Однако служилое дело кочевое. Через пару лет отца Фимы перевели в другое место, и она осталась полностью в руках свирепого мужа. Жена первого человека Маковского она жила хуже последней холопки. Тем не менее, держалась с таким достоинством, что можно было только позавидовать ее силе воли.

Она заметила окровавленную руку гостя, и посмотрела прямо в глаза. Во взгляде была не только твердость, но и надежда. Какая бы судьба ее теперь ни ждала, она все-таки была рада избавлению от Зоба и не смогла полностью это скрыть.

Ослоп остановился, не зная, что теперь делать. Первый раз после гибели Маруси он вдруг увидел женское лицо, которое его тронуло.

– Григорий? – спросила она первой.

– Убил его, – кивнул Ослоп.

– А Илья? А остальные? – спросила она так, что не было понятно, надеялась ли на то, что они тоже убиты, или на то, что уцелели.

– Живы, – ответил Ослоп.

– А ты зачем сюда… Меня? – напугалась она вдруг, пальцы дрогнули, коснулись рукояти пистоля.

Ослоп коротко дернул головой:

– Нет. Cказать про Зоба.

– Они ведь теперь убьют тебя!

– К чему мне жизнь, когда от таких как мы с Зобом, ни покаяние, ни тайга не спасают? – покачал он головой.

Она перевела дух. Этот сильный человек, с измученным острым лицом, столь отчаянно пришедший сюда, и может быть желавший смерти от ее руки за убийство мужа, был совершенно не похож на всех, кого она видела в жизни.

Обычай не позволял приветствовать убийцу мужа, пригласить его в избу, даже улыбнуться. Но кое-что все-таки было в ее силах.

Фима поднялась с ларя, открыла крышку и вынула саблю Игната, перевязь с пороховницей и лядункой 45 45 Лядунка – сумка с ячейками для патронов. Патронами назывались цилиндрические свертки из вощеной бумаги с отмеренным зарядом пороха. Часто с одного конца патрона заворачивалась также пуля, а сама бумага служила пыжом. Применение таких патронов сильно убыстряло зарядку мушкета. , ольстры 46 46 Ольстра – сумка-кобура для пистоля. На наружной стороне часто делали несколько (2-3) гнезд для пистольных патронов. пистолей. Наконец достала из угла ружье с кремневым замком доброй работы. Теперь на столе лежало все то, что было взято людьми Зоба в чуме Игната.