Клифтон Адамс - Красные рельсы

Конкэннон так и сидел с бутылкой в руке, когда вошла Лили.

– Что ты сказал Боуну? Он вышел какой-то чудной…

– У сержанта Боуна сейчас много забот.

Она внимательно посмотрела на него.

– Слушай, ты тоже вроде бы не в себе.

– Мне нужно подышать воздухом. Хотя бы даже тем воздухом, который имеется на Банко-Эллей, – сказал он, протягивая ей бутылку. – Возьми-ка, я скоро приду.

На углу Бродвея и Гранд-Авеню все тот же оркестр Армии Спасения играл «Бросьте спасательный круг». Конкэннон бросил в кружку двадцатипятицентовик, затем, подумав, прибавил еще полдоллара.

– Благослови вас Господь, – сказала барабанщица. – Вы хороший, богобоязненный христианин…

Конкэннон улыбнулся. Не то чтобы уж он был таким хорошим христианином, но спасательный круг мог ему вскоре понадобиться…

Он поискал Боуна в толпе, окружавшей оркестр. Сержанта не оказалось ни здесь, ни на Банко-Эллей, ни на Бэттл-Роуд, ни на Хоп-бульваре. Но он не исчез бесследно, он где-то был, и в заднем кармане его брюк лежал «Кольт» сорок пятого калибра, а в стволе «Кольта» была пуля с надписью «Маркус Конкэннон».

Конкэннон спустился по Бэттл-роуд и наткнулся на какого-то человека с залитым кровью лицом, лежавшего у входа в один из притонов. В этом квартале подобное зрелище давно перестало привлекать любопытных.

Однако в этом окровавленном лице было что-то особое… Впрочем, лица как будто не было вовсе.

В голове у Конкэннона словно приоткрылась какая-то дверца и сверкнул луч света. До этого смутная мысль предстала во всей своей ясности. Когда он говорил с хозяином похоронного бюро, тот вспомнил, что Рэя Алларда хоронили в закрытом гробу. Почему друзьям Рэя не позволили пройти у открытого гроба, как требовала традиция?

Вдруг ему вспомнилось изуродованное лицо мертвого Кроя. Внутри у него что-то оборвалось. Он нашел решение задачи. Или, по крайней мере, знал, где его искать.

Он вышел на дорогу и остановил фиакр, поворачивающий на Бродвей.

– На Харви-стрит есть похоронное бюро, – сказал он кучеру. – Хозяина зовут…

За спиной его внезапно вырос Боун. На губах его была все та же недобрая улыбка, но лицо казалось необычно бледным.

– Кого собрались хоронить, Конкэннон?

Конкэннон не ответил. Небрежным движением руки Боун отпустил фиакр. Мимо них по Бэттл-роуд дефилировали шумные вереницы людей, но Конкэннону казалось, что его окружает звенящая тишина. Некоторое время Боун пристально смотрел на него.

– Вы догадались, верно? – сказал он наконец.

Хитрить было бесполезно. Хозяин похоронного бюро теперь был тоже ни к чему. Конкэннон кивнул:

– Кажется, да.

Полицейский расправил широченные плечи и, казалось, вздохнул.

– Я заметил это еще в «Дни и ночи». Вы тогда были уже близки к правде. Что ж, можем пойти прямо сейчас…

– Куда?

– А разве вы не хотите его видеть? Конкэннон удивился:

– Он что, в Оклахома-Сити?

– В шести кварталах отсюда.

Полицейский подтолкнул Конкэннона плечом, направляя его в толпу. На Гранд-Авеню они свернули на запад и пошли по темной безлюдной улочке.

– С таким везением вам бы в карты играть, – спокойно сказал Боун.

Как раз в эту минуту Конкэннон не считал себя таким уж везучим.

– Почему это? – глуповато спросил он.

– С самого приезда вы шли по краю пропасти. – Боун восхищенно покачал головой, глядя на него. – Если б была на то моя воля, я бы давно уже вас застрелил. А когда вы смогли уйти от Тюрка и Кроя – это была уже настоящая улыбка фортуны!

– Теперь она, кажись, перестала улыбаться, – мрачно заметил Конкэннон.

Когда они добрались до угла Харви-стрит, в руке Боуна заблестел «Кольт».

– Ей-богу, не пойму, зачем вам эта штука, – сказал сержант, сунул руку в карман Конкэннона и вытащил его «тридцать восьмой».

Они молча шли по темной улице. Конкэннон мог только гадать, что его ожидает. Вопросы, занимавшие его до сих пор, утратили всякую важность.

– Вы меня разочаровываете, Боун, – сказал он наконец, чтобы нарушить гнетущее молчание.

Боун посмотрел на него и улыбнулся.

– Я оставался честным целых четыре года. Другие подрабатывали на сутенерах, проститутках и игроках. Но Марвин Боун – никогда. Ни одного цента. – Он засмеялся. – В участке меня терпеть не могли…

– И когда же вы перестали быть честным?

– Когда ставка сделалась достаточно большой. – Он самодовольно вздохнул. – Я умел ждать. И знал, что час мой придет. Вот он и пришел. Сто тысяч долларов! От этого у любого может закружиться голова!

– Сколько человек разделит их между собой?

– Только двое. Он и я. Собственно говоря, вы оказали нам услугу, убив Тюрка и Кроя.

Конкэннону вдруг стало жаль этих двоих. Они затратили столько труда, уже будучи вычеркнутыми из списка…

Они достигли бедных кварталов Харви-стрит. Боун локтем подтолкнул Конкэннона к тропинке, ведущей на пустырь; там, недалеко от дороги, стоял какой-то невзрачный домишко.

– Жилище не из шикарных, верно? – произнес сержант. – Как раз по карману честному полицейскому. – Он подошел к двери и постучал. – Это я, Боун! Я привел Конкэннона.

Наступило напряженное молчание. Конкэннон словно слышал, как по ту сторону двери работает человеческий мозг. Затем раздался тихий невыразительный голос:

– Входите.

Боун повернул ключ в замке и открыл дверь. Когда они вошли, он тут же запер дверь на засов. Внутри было темно, как в подземелье, и слышалось чье-то тяжелое свистящее дыхание. Конкэннон почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове.

Наконец Боун чиркнул спинкой и зажег фонарь, висевший над дверью. У противоположной стены на старой походной кровати лежал человек. В руках он держал «Кольт» сорок пятого калибра. Ствол был направлен на Конкэннона и едва заметно дрожал.

– Ты его обезоружил? – спросил он у Боуна.

Тот, улыбаясь, показал в ответ «тридцать восьмой». Человек удовлетворенно кивнул и опустил оружие.

– Ты почти не изменился, Маркус, – сказал он с легкой задумчивой улыбкой.

– А ты изменился, Рэй, – ответил Конкэннон.

Когда-то Рэй Аллард был человеком недюжинной силы; глаза его сияли неизменным весельем, руки и ноги были будто на стальных пружинах. Сейчас он лежал без сил; бледная пересохшая кожа была словно приклеена к черепу, в глазах тускло горел огонек лихорадки.

Боун скрестил руки на груди и прислонился спиной к двери, с интересом наблюдая за встречей двух старых друзей.

– Он сам обо всем догадался, – сказал он Алларду. – Я застал его в тот момент, когда он собирался ехать к Лоусону.

Аллард кивнул и скривил губы в невеселой улыбке.

– Я не сомневался, что ты поймешь, – сказал он Конкэннону. – Что тебя навело на верный путь? Похоронное бюро?