Виктор Тюрин - Человек человеку волк или Покорение Америки

Он стоит на коленях, перед этим дьяволом, который разрушил все, что он сумел создать. Все рухнуло в мгновение ока. Его власть… Он больше не будет испытывать наслаждение, издеваясь над человеческим дерьмом, которое целых два месяца было в его власти. Он был почти богом в этой камере…. Как это могло случиться?! «Вист» пытался понять, как такое могло случиться: их было четверо против него одного. Он убил их всех. Теперь его очередь. Случись подобное на свободе, он бы попытался бежать или вымолить себе жизнь. Но не здесь, не в тюрьме. Он знал, что не проживет и часа, даже если этот дьявол оставит ему жизнь. Заключенные не простят ему тех унижений и издевательств, которым он их подвергал. А ведь еще час назад…! Только по одному его слову…! Все это жгло и рвало мозг на части, затмевая боль. Злоба, ненависть, недоумение, взвихрившись в голове бандита черным облаком, затянуло пеленой мозг и глаза. Исчез человек, остался зверь, загнанный в угол. Словно отпущенная пружина, он рванулся на ненавистного врага. Добраться до горла. Рвать…

— А-а-а-а!!

Камера напоминала преддверие ада, где томят несчастные души, перед тем как определить им наказание. Вонючие испарения поднимались вверх, конденсировались на потолке, каплями срывались вниз и ручейками стекались по стенам. Стены, покрытые серой от влажности штукатуркой, были изрезаны похабными надписями. Три окна под потолком, сделанные наподобие бойниц, были забраны толстыми металлическими прутьями. Половину камеры занимали топчаны, в три яруса. Воздух был душным и влажным, пропитанный вонью немытых тел, дерьма и карболки.

За спиной новичка хлопнула, обитая железом, обшарпанная дверь с кривой цифрой 27, грубо намалеванная серой краской. Противно лязгнул засов. Тот сделал несколько шагов по инерции, после тычка надзирателя в спину, после чего замер. Сэм Морган, вор, в числе остальных сорока обитателей камеры, с интересом наблюдал за новичком. Тот стоял уже десять минут неподвижно, бессмысленно смотря в одну точку, когда один из шакалов «Виста», некоронованного короля камеры, подошел к нему. Сначала он обошел его вокруг, потом стал напротив и спросил: — Ты кто?

Слишком мало развлечений, томившихся в неволе людям, предоставляла тюремная жизнь. Дни и ночи здесь тянулись медленно и уныло, поэтому появление каждого нового заключенного превращался в маленький праздник, отвлекая хоть на какое-то время от монотонной серости тюремной жизни. Не получив ответа, шакал помахал рукой перед его глазами, но новичок никак не отреагировав, продолжая пялиться в пространство. До этого момента подручный вел себя осторожно, держась настороже, то, теперь видя, что перед ним стоит обычный человек, очевидно, попавший в тюрьму впервые, к тому же ненормальный из разряда «тихих», осмелел до такой степени, что, презрев общепринятые правила, толкнул того в грудь. Правда, несильно, при этом воскликнул, как бы в свое оправдание: — Эй, парень, ты чего с обществом не здороваешься!

Увидев, что тот никак не отреагировал ни на его слова, ни на толчок, он уже безбоязненно повернулся к новичку спиной и крикнул: — Люди, нам сунули самого настоящего психа!

Толпа откликнулась смехом и грубыми шутками. Подручный «Виста» почувствовав себя в центре внимания, разошелся уже во всю, начав кривляться и делать неприличные жесты в отношении вновь прибывшего. Он просто млел от мысли, что может безбоязненно помыкать им, издеваться и выставлять того на посмешище. Снова повернувшись к новичку, громко сказал: — Теперь псих, мы будем называть тебя… Психом!

Заключенные грохнули смехом. Посыпались грубые шутки, одна из них, брошенная кем-то из заключенных, вызвала новый взрыв смеха: — Постучи ему по его голове! А мы послушаем, есть в ней что-нибудь или нет! Только стучи громче!

— Точно! Стучи! Послушаем! — обрадовано подхватили остальные заключенные.

Шакал, видя полную беззащитность тихого сумасшедшего, размахнувшись, с силой опустил кулак на голову новичка. Удар был такой силы, что у того подогнулись ноги, и он зашатался. Сэм, вор — карманник, наделенный цепким и внимательным взглядом, способным замечать мельчайшие детали, ускользавшие от взгляда других, неожиданно заметил, что в лице новичка что-то изменилось. Секундой позже он понял: выражение глаз, а шакал, которому нравилось играть главную роль в этом незатейливом и грубом представлении, а главное находиться в центре внимания всей камеры, уже потерял всякую осторожность. Он снова повернулся лицом к толпе, по-шутовски раскланялся, после чего сказал: — Объявляю всему народу, что голова у Психа совершенно пустая!

После чего снова раскланялся. Толпа орала, смеялась, свистела. Представление получилось на редкость удачное. Только Сэмми не смеялся, с тревогой наблюдая, как напряглось тело новичка.

"Что-то будет. Носом чую. Клянусь святой девой…!".

Не успел шакал выпрямиться, как руки новичка быстрыми, четкими, до автоматизма заученными движениями сломали ему шею. Это произошло настолько быстро, что в толпе еще слышались смешки, когда тело подручного Виста начало валиться на пол. Мало кто мог понять, как безобидный сумасшедший в одну секунду превратился в опасного убийцу, зато зэки кто интуитивно, кто разумом сразу сделали один и тот же вывод: раз он псих и опасен, то он опасен для любого заключенного, так как этому ненормальному, скорее всего, безразлично кого убивать. Поняв это, население камеры тут же отхлынуло к стенам и замерло в тревожном ожидании. Все они громилы, воры, налетчики были по своей сути звери, живущие рефлексами и инстинктами, кому как не им чуять такого же зверя в других. По камере распространился запах матерого хищника. Почуял его и «Вист», некоронованный король камеры.

Кодла действовала слаженно, чувствовалось, что у нее изрядный опыт в таких делах и на счету ни одна победа. «Вист», как стоял, так и остался стоять, сверля взглядом психа, в то время как его костлявая, перевитая венами кисть, словно сама по себе нырнула в карман и опасной ловкостью выскользнула обратно. Тускло блеснул остро заточенный клинок. Напряжение тугой петлей сжало горло обитателям камеры, знавших, что сейчас прольется кровь, за исключением двух шакалов, ходивших в шестерках, которые чуть ли не скандировали: — Режь его, гада! Режь, Вист! Его уже в аду ждут!

Шакалы, состоящие в услужении у стаи волков. Чужак слепо прошелся по их лицам взглядом. Сейчас их взгляд был несколько иным — запоминающим и холодным, но что им было до его взглядов, когда этому ненормальному осталось несколько минут жить, после чего он предстанет перед господом богом. Толпа, замерла в ожидании реакции чужака, так как здесь были все опытные в подобного рода делах и знали, что человек, стоящий у черты, не может никак не проявить себя, особенно когда он "больной на голову". Ожидали вопля ярости, исказившегося страхом лица или грязных жестов, но почему-то никто не обратил внимания на напрягшееся тело, готовое к бою. Рефлексы бойца, в теле человека с потухшими глазами, после долгой дремы проснулись и теперь были готовы уничтожить врага.