Луис Ламур - В пустыне Мохаве

Именно это и спасло нас, это да еще ветер, который не дал лошадям почувствовать друг друга, потому что когда я поднялся на верх дюны, ярдах в птидесяти я увидел тех самых всадников. Они сгрудились, что-то обсуждая.

Ночью ветер задул наши следы, и теперь бандиты явно спорили, в какую сторону направиться.

Склон горы высоко занесло песком. Чтобы увидеть пещеру, нужно было въехать на дюну, однако со стороны казалось, что здесь нет никакого убежища, кроме скал и песка.

Я жестом приказал Доринде молчать, а сам продолжал наблюдать за преследователями с вершины дюны, покрытой низким кустарником. Винчестер лежал рядом, готовый заговорить, как только в этом возникнет нужда. Я не слышал, о чем они спорили, но бандиты, наконец, развернули коней в сторону ручья у Твенти-найн Палмс.

Это было почти так же плохо, как если бы они напали на нас, потому что ближе воды я не знал, а наши фляги значительно полегчали.

Лежа на песке, я смотрел, как они отъезжают. К тому времени, как бандиты доберутся до ручья, они поймут, что опередили нас и будут сидеть в засаде, уверенные, что рано или поздно мы там появимся.

Я понимал, что они увозят с собой наши жизни. Нелегко было наблюдать за ними, зная что девушка зависит от меня и надеется. Когда я подумал, что принесет нам завтрашний день - солнце, пыль, мили и мили пустыни - мне стало страшно.

Но выбираться сейчас в пекло пустыни не имело смысла. Теперь, когда преследователи обогнали нас, впервые появилась возможность самим выбирать время путешествия. Взяв винчестер в руку, я соскользнул по песку к Доринде. По выражению моего лица она, вероятно, догадалась, что дела плохи. Я рассказал ей все.

Есть мужчины, которые предпочитают держать женщин в неведении, но, по-моему, это неразумно. Я всегда с уважением относился к мышлению женщин и их способности противостоять бедам. Плохо, если беда приходит неожиданно, поэтому я рассказал Доринде все.

Я нарисовал на песке карту.

- Вот ручей Твенти-найн Палмс, а за ним - перевал Сан-Джорджонио, ведущий к океанскому побережью. Вот здесь Лос-Анджелес.

- Разве нет других источников? В другом направлении?

- Скорее всего есть. Но найти их нелегко.

Она взглянула на меня.

- Нам придется искать, так ведь?

- Не все так просто. Конечно, нам придется искать, потому что если я верно понимаю преследователей, они быстро сообразят, что где-то обошли нас и будут ждать у ближайшей воды.

Разведя небольшой костер, я обжег шипы на широких лопастях кактусов и скормил их коням, они охотно сжевали этот корм, потому что в нем много влаги. Я знаю, что в Техасе некоторые владельцы ранчо именно так кормят своих лошадей. В нашем случае я больше думал о воде, чем о корме.

Мы сидели в тени пещеры и ждали вечера. Я решил больше не путешествовать днем, когда яркое безжалостное солнце пустыни может запросто убить и человека, и лошадь без воды, а ее у нас почти не осталось.

Мы почти не разговаривали, и я много думал и вспоминал.

Однажды в Прескотте Поль Уивер рассказывал об индейцах мохаве, которые сделали налет на одно калифорнийское ранчо, украли там лошадей, но на обратном пути налетела песчаная буря и сбила их с дороги. С ними был индеец из другого племени, который отвел их в неизвестную никому долину с источником в каньоне, лежащем позади долины.

Это случилось в краях, где росли низкорослые деревья Джошуа и громоздились странные, причудливой формы скалы. На подходе к долине, говорил Уивер, была одна скала в форме огромной картошки, стоящая на трех подпорках.

Он говорил еще о паре источников, но где они находятся я не знал. Плохо дело: мы только начали путешествие, а я уже так напуган.

Дважды я опять поднимался на гребень дюны и смотрел на юг, но оба раза безрезультатно - лишь мили и мили пустынного песка и обжигающих скал, то тут, то там помеченных редким кустарником, хилыми деревцами или каким-нибудь кактусом.

Когда солнце почти зашло, я оседлал коней и нагрузил вьючную лошадь. И можете мне поверить, лошади были готовы к путешествию, словно понимали, что если мы хотим выжить, надо идти вперед. И вот, когда солнце превратилось в красный огненный шар, повисший над западными горами, мы перевалили через гребень дюны, которая прикрывала пещеру, и тронулись на юг в чужую мертвую пустыню.

Через некоторое время над далекими горами зажглась яркая звезда, и я выбрал путь прямо на нее, показав ее Доринде.

- Что это за горы?

- Я точно не знаю. Может, Пинто Рейндж. Здесь тянутся несколько небольших хребтов. Они все одинаковые, когда видишь их в первый раз.

- Вы рискуете из-за меня жизнью.

- Не особенно рассчитывайте на это.

Красота что-то делает с женщинами - по крайней мере с некоторыми из них. Взглянув на Доринду, я заметил, что она даже при таких обстоятельствах попыталась причесаться и уложить волосы. Для девушки, которая спит не раздеваясь, живет без воды и всего остального, она выглядела достаточно привлекательно. И я попробовал представить, как выгляжу я: высокий, крепкий и широкоплечий мужчина со шрамом на щеке и отросшей к этому времени щетиной. Никто никогда не утверждал, что я отличаюсь красотой, но теперь, наверное, я походил на гризли, только что вылезшего из берлоги. Единственные мои косметические процедуры - это выбить пыль из шляпы и тщательно протереть оружие.

В этих краях, чтобы выжить, человеку необходимы две вещи: конь и оружие... ну и, конечно, кое-что еще.

Вода.

Доринда тоже думала о ней. Она снова поехала рядом со мной и сросила: - А как мы найдем там воду?

- Нам поможет удача. В пустыне воду можно найти в верховьях каньона или в самой низкой точке котловины. Но если в котловине не растут деревья, вода там вряд ли есть. Иногда можно найти источник там, где хребет выходит в пустыню, но главное, надо искать влаголюбивые растения. Пальмы растут корнями в воде, а листвой на солнце. Если увидишь пальмы, значит поблизости есть вода. Ивы, тополя тоже указывают на воду, но полностью я бы на это не полагался. Я бы стал искать звериные тропы, птиц, а лучше всего пчел. Пчела может вывести к воде быстрее, чем любая другая тварь, но и здесь есть риск... есть риск.

Я был больше чем уверен, что здесь не было и пяти источников на сто квадратных миль. Надвинув пониже шляпу, я осмотрел ближайшие холмы. Едва ли мы найдем воду по эту сторону гор.

Ночь была прохладной. Над головой висели яркие звезды, кони двигались мерным, ходким шагом. Я несколько раз широко открывал рот и пил этот прохладный свежий воздух пустыни.

Прошел час, затем другой, но горы, казалось, не приближались. Я лихорадочно припоминал все рассказы, которые слышал о Мохаве.

Когда, судя по звездам, прошло еще часа два, я натянул поводья, спешился и помог сойти Доринде. Я чувствовал, что она выдохлась. Девушка опустилась на песок и сидела, пока я менял коней, ободряюще разговаривая с ними. Им тоже приходилось несладко.