Джек Хиггинс - Гнев Божий

Как и ожидалось, условия в гостинице оказались спартанскими. В комнатах с побеленными известью стенами стояли старые латунные кровати. Остальная мебель, как мне показалось, была изготовлена местными умельцами, но уж никак не специалистами.

Я застал Яноша сидящим на кровати у раскрытого окна. Расстелив на коленях тряпицу, он чистил свой револьвер «смит-и-вессон» 38-го калибра.

— Видел Ван Хорна? — спросил он.

— Да, видел, — сказал я, кивнув.

— Вы, судя по всему, поцапались?

— Немного, но не это важно. С ним говорить все равно что с каменной стеной. Упрямый как осел.

— Бесполезная трата времени, друг мой. В этом я давно убедился. Давай-ка лучше попробуем раздобыть у нашего не очень гостеприимного хозяина еды и, может быть, по одному или по паре стаканчиков выпивки. Тебе это сейчас нужнее.

Нам все же удалось уломать строптивого Морено, и тот, убедившись, что мы будем обедать в отдельной, самой дальней от входа комнате, распорядился накрыть стол. Обслуживала нас его жена. Тяжело дыша, выставив вперед свой огромный живот, женщина с большим, трудом передвигалась по комнате. Беременность для нее может плохо кончиться, подумал я, и мне вдруг очень захотелось поделиться с Яношем своими мыслями. Хотя какое мне до этого дело? Здесь, особенно в глубинке, женщины с самого рождения живут подобно диким животным.

В конце обеда Янош, перехватив мой взгляд, брошенный вслед выходящей из комнаты жене Морено, печально заметил:

— Похоже, она не совсем здорова.

— Слабо сказано, — поправил я. — Если так и дальше пойдет, у нее возникнут серьезные проблемы.

— Ну да, конечно же, — произнес Янош. — Совсем забыл, что ты изучал медицину. Но звания врача так и не удостоился?

— Года не хватило.

— Жаль. А тебе никогда не хотелось завершить обучение?

— Где? В Дублине? — спросил я и рассмеялся. — За тот короткий промежуток времени между приговором и его исполнением я просто не успею, уверяю тебя. Пойдем посмотрим, чем угощают в баре.

Лучшего повода прервать наш разговор придумать было невозможно. Янош, эта старая хитрая лиса, конечно же все понял.

Войдя в бар, мы увидели, что Морено в нем нет. Ну и хорошо, подумал я и в поисках спиртного направился к стойке. Там я обнаружил целую батарею бутылок шотландского виски отличного качества. Для кого оно предназначалось, догадаться было нетрудно. Тем не менее, взяв одну из бутылок и пару стаканов, я налил виски себе и Яношу. В этот момент в бар вошел Морено и, увидев, что я делаю, хотел было меня остановить, но передумал.

— Что еще желаете, сеньоры? — спросил он.

— Колоду игральных карт, пожалуй. Или даже пару, — ответил Янош и многозначительно посмотрел на меня: — Ты, случайно, не играешь в безик?

— Нет, мне как-то с одним английским генералом пришлось пробездельничать два месяца на ферме в Коннемара. Там мы держали одного заложника, который научил нас дьявольской игре под названием пикет.

Лицо Яноша расплылось в довольной улыбке.

— Боже, сэр, я уже и не думал дожить до того дня, когда снова смогу сыграть в игру для настоящих джентльменов.

Янош протянул мне сигару, и, пока мы прикуривали, в дверях с картами в руках появился Морено.

Он положил колоду на стол и неуверенно произнес:

— Может быть, сеньорам в отдельной комнате будет удобнее? Со временем в баре соберется много народу.

— Нам и здесь неплохо, — парировал Янош, перебирая колоду и выбрасывая из нее карты меньше семерки. — А теперь оставь нас в покое.

Догадываясь о его необычайных способностях карточного игрока и моем неминуемом проигрыше, я все же рассчитывал от предстоящей игры получить удовольствие. Я настолько вошел в азарт, что только через час, подняв глаза, заметил в баре новых посетителей. Их было около пятнадцати человек.

Они были явно стеснены нашим присутствием. Некоторые, бросая на нас сердитые взгляды, сидели молча и не спеша потягивали вино из стаканов, другие приглушенно переговаривались. Судя по одежде, это были обыкновенные пеоны — латиноамериканские батраки, поэтому причин для беспокойства у нас не было.

Мы продолжали очередную партию, и я уже в третий раз раздавал карты, когда отворилась дверь и на пороге, позванивая шпорами, появился Рауль Юрадо. Вслед за ним, одетые, как и он, под ковбоев, с пистолетами на поясах, вошли еще двое. Одного из них я видел среди тех всадников, окруживших нас тогда на дороге.

Юрадо, войдя в бар, остановился и сердито уставился на нас, сжимая в левой руке плетку. Он с огромным удовольствием вышвырнул бы нас из бара или сделал бы еще что-нибудь похуже, но не решался, видимо помня о приказе своего крутого хозяина.

Подойдя к перепуганному насмерть Морено, он заказал для себя и своих подручных по порции текилы. Тут неожиданно вновь открылась дверь, и в бар вошел Оливер Ван Хорн.

Вокруг воцарилась мертвая тишина. Надо было видеть, какое удивление замерло на лицах всех, находившихся в тот момент в баре.

— Добрый вечер, — мягко произнес Ван Хорн.

— И вам добрый вечер, святой отец, — первым из присутствующих ответил я.

На нем была сутана и черная широкополая шляпа священника. Одной рукой он прижимал к себе какой-то предмет, завернутый в шерстяное одеяло. Подойдя к стойке, Ван Хорн обратился к Морено:

— Сеньор, извините за беспокойство. Не смогли бы вы мне помочь?

Морено испуганно уставился на священника. Юрадо посмотрел на них, и его глаза неприятно заблестели.

— Мне нужны спальный матрац, — спокойно продолжил Ван Хорн, — керосиновая лампа, побольше извести и малярные кисти.

— Ничего ты не получишь, — со злостью произнес Юрадо. — Убирайся отсюда.

— Я бедный человек и не смогу заплатить, пока не поступят деньги. Но может быть, вы согласитесь в качестве залога принять от меня вот это.

С этими словами Ван Хорн развернул одеяло и, вынув из него фигурку Святого Мартина из Порреса, поставил ее на стойку. Раздался вздох удивления, и посетители бара, с шумом опрокидывая стулья, повскакивали со своих мест. Двое из них опустились на колени, многие испуганно перекрестились.

— Боже милосердный! — в благоговейном страхе произнес Морено. — Где вы его отыскали, святой отец?

— Вы узнали его?

— О да, — ответил Морено и неистово перекрестился. — Он из нашей церкви и простоял в боковой часовне со дня постройки храма. Прошло уже двести лет. Это наша реликвия, святой отец, и принадлежит она нашим жителям. Как только во время революции она исчезла, несчастья обрушились на наши головы.

— Этот святой снова станет вашим, друг мой, — заверил его Ван Хорн. — Он займет прежнее место, как только будет очищена и заново освящена церковь.

— Я дам все, что вам нужно, святой отец, — сказал Морено. — Пройдемте со мной.