Сергей Юров - Длинный Нож из форта Кинли

— Ну и жара! — молодой светловолосый лейтенант бросил негодующий взгляд на безжалостное солнце.

— Июль, сэр, — произнес ехавший с ним бок о бок широкоплечий сержант с приятным лицом, на котором выделялись живые карие глаза, нос с едва заметной горбинкой и волевой с ямочкой подбородок. — Тетоны его называют Месяцем Спелых Вишен.

— Какие там к черту спелые вишни, Дэйлмор! — процедил лейтенант, поморщившись. — Эти краснокожие идиоты вечно всему найдут красивые названия. — Он обвел взглядом холмистую прерию, покрытую жухлой буроватой травой и серой полынью. — И где же в этой богом забытой стране зреют вишни?

Сержант Дэвид Дэйлмор хотел было ответить лейтенанту, но, заметив, что тот вновь ушел в себя, промолчал. По привычке он повернулся всем корпусом в седле и осмотрел двигавшуюся позади солдатскую колонну. Пятьдесят рослых армейских скакунов несли на своих спинах небритых уставших людей, принадлежавших к испытанному эскадрону «Б» 5 — го кавалерийского полка. Сержанту опять бросилась в глаза явная недоукомплектованность эскадрона. Боевые потери, дезертирство, болезни были обычным делом на западе, и приходилось довольствоваться тем, что оставалось, а обещанная партия новобранцев все ещё задерживалась с прибытием. Две недели бесконечного марша по выжженной солнцем прерии в поисках неуловимого врага — клана оглала вождя Убийцы Пауни — не дали никакого результата, и теперь эскадрон возвращался в форт Кинли на Платт Ривер.

Первый сержант Дэйлмор, как и его лучший друг Фрэнк Седжуик, который на марше всегда держался позади погонщиков мулов, был настоящим солдатом, и две недели пустых без единой схватки поисков разочаровали его. Индейцы совершили зло, и он отправился болтаться в седле, чтобы наказать их за это, но в знойном мареве июльских дней перед его уставшим взором возникали лишь миражи. Только проносившиеся вдали стремительные антилопы оживляли иногда однообразный пейзаж. Сержанта мало заботило, что индейцы вышли на тропу войны по зову мести, вышли на нее затем, чтобы поквитаться с белыми пришельцами. Он служил в армии уже семь лет и привык безоговорочно исполнять приказы, а не задумываться об их целесообразности. Это было так, когда он, молодой новоиспеченный солдат, в числе тех 75. 000 добровольцев, вставших на защиту Союза по призыву президента Авраама Линкольна, впервые сражался в битве при Булл Ран. Это было так при Фридериксбурге, где северяне пролили большую кровь, и при Геттисбурге, и у Аппаматокса, когда командующий войсками южан Роберт Ли сдался генералу Улиссу Гранту. Так обстояли дела и здесь, в прериях. Он был честным, порядочным человеком и храбрым солдатом, исправно исполнявшим свой воинский долг. Начальство ценило первого сержанта за опыт и сноровку, подчиненные же уважали его за справедливость, сочетавшуюся с необходимой строгостью, за добрый юмор, который всегда дорог солдатскому сердцу. Да и разве можно не уважать человека, прошедшего всю гражданскую войну от первого до последнего дня, имевшего на своем крепком, упругом теле пять шрамов от сабельных ударов и три пулевых ранения. Старые испытанные солдаты никогда не теряли форму рядом с ним, а молодые неопытные новобранцы быстро ее набирали под его пристальным оком. Многие из них могли, не кривя душой, признаться себе, что одной из главных причин продления их военных контрактов было безупречное достойное служение в 5 — м кавалерийском боевом эскадроне «Б» первого сержанта Дэвида Дэйлмора. На этого человека можно было положиться в минуту опасности, найти у него помощь и утешение в горькую минуту, и люди знали об этом прекрасно.

— Где же этот проклятый Френчмен Крик? — раздраженно спросил лейтенант Трауд, вытирая шейным платком струившийся по лицу пот.

— Тобакко Брэйди уже должен вернуться, сэр, — сказал Дэйлмор, упомянув имя следопыта, выехавшего на разведку.

Раскаленный диск солнца клонился к закату. Напоенный жарой воздух был неподвижен.

— А вот, кажется, и он, — сержант приподнялся в стременах и посмотрел вперед.

За чередой пологих холмов показалось едва заметное облачко пыли. Оно становилось все ближе, и вскоре уже можно было различить медленно скакавшего всадника. Пока он приближался, лейтенант завел разговор с сержантом о следопыте.

— Кларк говорил мне, что Тобакко жил среди краснокожих.

— Да, у кроу.

— Давно?

— Лет двадцать назад, когда был горцем и ловил бобров в Скалистых горах.

— Значит, знаком с Джимом Бриджером?

— Хм, он был ему другом и компаньоном. Братья Сабблеты, Фитцпатрик, Уокер, Фитцджеральд и другие съели с ним не один пуд соли.

За два года, проведенных в прериях, Дэйлмор слышал много рассказов о первых поселенцах и пионерах, осваивавших эти дикие земли. Отважные были люди, не боявшиеся ни бога, ни дьявола. Лейтенант Трауд, недавний выпускник Вест-Пойнта, только еще познавал историю заселения Дикого Запада, прочитав в дешевых десятицентовых книжках лишь о самом известном из горцев — Джиме Бриджере.

— Неужели у него нет никакого сочувствия к индейцам, сержант? — спросил он с интересом. — Ведь Брэйди, наверное, вспоминает о том, что делил с ними и пищу и кров.

— Он жил с племенем кроу, сэр, — пояснил Дэйлмор. — А эти краснокожие всегда дружили с горцами, да и вообще с белыми. Может быть, он и не стал бы выслеживать лагеря кроу, если бы они враждовали сейчас с нами, но с тетонами у горцев свои, давнишние счеты.

Наконец, следопыт подъехал к лейтенанту и сержанту и, развернув гнедого жеребца, пустил его шагом рядом с их лошадьми.

Это был крепкий еще старик лет шестидесяти — шестидесяти пяти с поседевшей головой, зеленоватыми глазами и висячими усами цвета речного песка. Его одежду составляли куртка и штаны из оленьей кожи, на ногах красовались летние индейские мокасины со сложным бисерным рисунком, а на голову была нахлобучена видавшая виды широкополая шляпа.

Весь перед когда-то добротной куртки был безнадежно заляпан пятнами от сока жевательного табака. И свое прозвище он заработал из-за того, что его рот вечно перемалывал табачную жвачку.

— Ну что там, Брэйди? — нетерпеливо спросил Трауд.

Следопыт, прежде чем ответить, выпустил изо рта тонкую коричневую струю, попавшую на густой пучок полыни:

— Френчмен Крик в десяти милях отсюда.

Выражение лица Трауда смягчилось.

— Индейцы?

— Никакого мало-мальски свежего следа.

По солдатской колонне пронеслась весть о близости воды. Люди взбодрились, послышались разговоры, даже смех.

Ведомая старым следопытом колонна отклонилась к северо-востоку. Преодолевая подъем за подъемом и оставляя за собой густые облака взбитой копытами пыли, она понеслась вскачь.