Евгений Костюченко - Граф Орлов, техасский рейнджер

Орлов отогнал мрачные мысли. Все будет отлично. Барону уже ничем не поможешь, никаких поручений из Генштаба не было уже больше года, и единственное дело, которым сейчас следовало заниматься — это освобождение ротмистра. Особой приязни к нему Орлов не испытывал. Но негоже русскому офицеру томиться в американских казематах.

Его длинная тень неутомимо ползла впереди, изломами предупреждая о складках и ямах, невидимых на розовом песке. Да, песок из белоснежного уже превратился в розовый, и тени стали нежно-лиловыми, начинался закат.

В засохших ветвях низкого кустарника застрял обрывок бумаги. Орлов наклонился в седле и бережно вызволил из цепких колючек выгоревший клочок газеты — это был аккуратно оторванный краешек со стороны полей, посредине еще сохранилась полоска сгиба. Кто-то приготовил бумажку, чтобы свернуть сигарету. Но незадачливый курильщик зазевался — и ветер унес ее в пустыню. Зазевался, или получил под лопатку стрелу, а может быть, пулю? Орлову страшно хотелось закурить, но он знал, как далеко разносится по пустыне запах любого дыма, особенно табачного.

Кто же этот курильщик? Индейцы, хозяева этих земель, курят трубку. Самокрутки в ходу у ковбоев, но здесь не пасут скот, и никто не решился бы перегонять по такой пустыне стадо.

Это солдатский след. Либо где-то поблизости проходил патрульный эскадрон, либо эту бумажку упустил раззява-часовой на крепостной стене.

Скоро, поднявшись на гребень дюны, он увидел впереди приземистую белую коробку крепости с двумя угловыми башенками. Орлов прикинул расстояние. Хоть и с трудом, он различал окна и дымовые трубы, следовательно, до крепости не больше двух миль.

Спустившись в низину, где протекал ручеек шириной с ладонь, он привязал к мескиту обеих лошадей. Они тут же опустили головы и принялись щипать редкую траву. «Вот-вот, умницы, — похвалил их Орлов. — Подкрепитесь, напейтесь из ручья. Не знаю, встретим ли мы еще воду по дороге».

Он расстелил под кустом шерстяное одеяло и лег, обернувшись его краями. Грубая овечья шерсть должна была защитить не столько от холода, который станет ощутимым лишь к утру, сколько от паука-ткача. Эти малоприятные существа с черным брюшком-шариком выползали на охоту по ночам. Капитан признавал, что здесь их дом, а он тут непрошеный гость, и старался соблюдать приличия — он не сдвинул ни одного камешка и не тряхнул ни одной ветки. Но все же паук мог цапнуть его просто из вредности. Укус паука-ткача бывает смертельным, особенно если укусит самка. Однажды Орлов уже испытал на себе действие паучьего яда. Целую неделю потом его мучила головная боль, все тело ломило, но больше всего он страдал от неукротимого насморка. А все потому, что поленился на ночь укутаться шерстяным одеялом, которое отпугивает пауков, змей и прочую ползучую пакость.

Кроме пауков, ему нечего было бояться. Змеи по ночам заняты своим делом, и кусают только тех, кого могут проглотить. Правда, бывает, что и ночью можно наступить на гремучую змею. Эти изумрудно-зеленые твари любят нежиться на нагретом за день песке. Если ее спугнешь неосторожным движением, она может и выстрелить всем своим пружинистым телом, пробьет зубами даже плотную ткань — и только потом победно загремит своей погремушкой.

Но здесь, в окружении кактусов, Орлов чувствовал себя спокойно. Змеи остались где-то там, на ровном песке между дюнами. Можно поспать перед работой. Несколько минут он еще смотрел сквозь дрожащую сетку мелких листьев в пылающее небо, расчерченное лиловыми полосами облаков.

«Слишком яркие краски, — думал он. — Разве можно сравнить местные закаты с теми, что тлеют над Невой? Иногда готов всё отдать, чтобы постоять на Английской набережной. Или просто пройтись по Морской…»

Он проснулся оттого, что кто-то мягко потянул за одеяло, на котором он спал. Не шевелясь, он прислушался и скосил глаз. Рядом раздался звук, похожий на работу ручной мельницы. Орлов медленно повернул голову и увидел прямо перед собой крупную крысу, которая, стоя на задних лапках, пережевывала откушенный уголок одеяла. Крыса, придерживая добычу передними лапками, повернула свою остроносую мордочку к Орлову и нацелила на него бусинки глаз. Он не удержался и подмигнул ей. Она неторопливо попятилась и укрылась за кустом, продолжая перетирать жесткую ткань своей «мельницей».

Он протер глаза. Хватит спать. Поднявшись на гребень, он отчетливо разглядел в лунном свете пепельно-серую полоску крепости, окантованную густой тенью. В одной из башен светилась золотая точка окна.

Орлов снял с лошади мешок с динамитом, аккуратно разложил свое опасное хозяйство на песке и принялся отмерять шнур и вставлять запалы. Всё надо приготовить заранее. Пока он спал, ему приснилось, что он расставляет заряды вокруг всей крепости. Проснувшись, капитан нашел сновидение вполне разумным. Совершенно незачем тратить весь запас динамита на одну стену. Чтобы сделать хороший пролом, хватит и пары зарядов, а остальные помогут отвлечь охрану.

Когда все было готово, он снова погрузил заряды на гнедую. Аппалуза уже радостно взбивала песок копытом: она не любила подолгу стоять без дела.

Он подъехал к зданию крепости так близко, что ветер доносил до него запах табачного дыма и подгоревшего хлеба. Здесь, в ложбине между дюнами, капитан оставил лошадей. Потом надел черный плащ, взвалил на плечо мешок с динамитом и пошел в обход крепости.

В планшете у седла остался план, начерченный во время первого визита в Кончитос. Там были указаны все посты, все фонари и все расстояния. Капитан хорошо изучил этот план заранее, чтобы сейчас не заглядывать в него. Он знал, как незаметно обойти всю крепость по кругу и при этом оставить после себя незаметные следы в виде зарытых в песок динамитных патронов. Невидимкой быть нетрудно. Труднее рассчитать длину порохового шнура для каждого из патронов. Ведь он должен гореть ровно столько времени, сколько нужно, чтобы вернуться к той стене, где камеры, и успеть заложить там последний заряд. Поэтому ему пришлось обойти всю крепость два раза, засекая время и считая шаги. А потом оставалось только надеяться на добросовестность изготовителей огнепроводного шнура. Если они чего-то недоложили или слишком жидко пропитали оплетку, то преждевременный фейерверк может все испортить.

Однако все получилось так, как и рассчитал капитан. Когда он подъехал к угловой башне и встал на седло, чтобы дотянуться до окна с решеткой, восемь патронов уже лежали в песке на другой стороне крепости, и длинные шнуры уже горели, подводя шипящее белое пламя все ближе к запалам.

— Ау, ротмистр! — негромко проговорил он, прижимая лицо к решетке.

В черноте камеры показалось светлое пятно. Бурко, в распахнутой белой сорочке, подошел ближе.