Луис Ламур - К далеким голубым горам

— Она знала? — Лила быстро взглянула на старика, а девушка, которая как раз входила в комнату, остановилась и прислушалась.

— Ну да. — Я любил эту часть семейной истории. — Отец говорил, она была очень спокойна и сказала одному из пиратов, который уже тянулся к ней руками, что он умрет в ближайший час, — и тот остановился, и все они замерли в испуге.

И тогда еще один спросил ее, насмехаясь: «А я?» Он был человек молодой и сильный и, по молодости, очень смелый и дерзкий. «А ты проживешь во зле долго, но однажды мой сын убьет тебя».

«Твой сын? Где он? Я убью его сейчас и буду жить спокойно, в уверенности, что твои слова — ложь».

«У меня нет сына. И мужа пока нет, но он сейчас приближается сюда, — она глянула на первого пирата. — Это его меч выпустит твою кровь».

«Кто ты? — спросил тот, первый. — Ведьма?»

«Во мне — кровь Нила», — ответила она.

«Если ты боишься, — сказал молодой тому, первому, — так я возьму ее себе. Она смазливая бабенка, и ведьма она или не ведьма, а я ее возьму».

И в этот момент там оказался мой отец, и его люди вместе с ним. Он ворвался в комнату со шпагой в руке. Первый пират умер, а молодой сбежал с раной от шпаги, и моя мать крикнула ему вслед: «Не забудь, что тебе предназначено! Ты умрешь от меча в пламени горящего города!»

— Вот отличная история, — сказал старик, — замечательная история! И что, ты, ее сын, убил этого человека?

— Да, я — сын, но пока мне не довелось никого убить в пламени горящего города, и, вероятно, уже не доведется. Вскорости я уеду туда, где городов вообще нет, одни лишь леса, луга и горы. Боюсь, пророчество так и не исполнится.

— Не будь так уверен, — заметила Лила. А потом повернулась к старику и девушке: — Слышали, что он сказал? Что в жилах его матери текла кровь Нила.

— Я слышала, — сказала девушка. — И верю этому.

— Это у него в лице видно было, как только он в комнату вошел, — добавил старик. — Я знаю, как выглядят те, у кого есть дар, — он глянул на Лилу. — Вот у тебя есть.

— О каком это вы даре говорите?

— Это — дар второго зрения, дар видеть вперед или назад. Нил был «спеман», один из тех, кто предсказывают события. История это давняя, тянется из Исландии, а мать Нила была дочерью Ара Молчаливого, хозяина больших земель в Норвегии. А сам Нил был одаренный человек, большой оратор и защитник людей.

Я устал, да и время было позднее.

— Нам пора спать, — сказал я, — потому что утром мы должны пересечь Менай.

Старик выколотил трубку.

— Положи их на сеновале, — сказал он. — Пусть спят в тепле.

— Я останусь у огня, — сказал я, — не хочу заснуть слишком крепко.

Старик повернул голову, посмотрел:

— Выходит, за вами гонятся?

— Возможно. И если так, не хотелось бы, чтоб стало известно, что нас здесь видели. Мы — хорошие люди, — добавил я.

— Спи спокойно и отдохни как следует, — сказал он. — Мы не допустим, чтоб причинили вред человеку, в жилах которого течет кровь Нила.

Он ушел спать, а я подбросил хвороста в огонь и, завернувшись в плащ, улегся на полу возле камина. Ночь будет холодная, но домик этот уютный и теплый.

Под самым краем плаща рядом с собой я положил два пистолета и обнаженный клинок. Ножны лежали с другой стороны. Была надежда, что ночь пройдет спокойно, но я не из тех, кто привык полагаться на счастливый случай, и ощущение эфеса шпаги под рукой меня успокаивало. Стоит оставить шпагу на другом конце комнаты, куда не дотянешься рукой, — так и знай, что смерть к тебе окажется ближе…

Я лежал с закрытыми глазами, слушая, как дождь шуршит в тростниковой крыше и постукивает по стенам. Капли попадали в дымоход, огонь потрескивал и плевался. Ветер закручивался вокруг крыши, стонал, изливая свое одиночество, а я в полусне слушал ветер и дождь.

Где, о где сейчас Абигейл? Как далеко в море? Хорошо ли она спит этой ночью? Не слишком ли качает корабль? Все ли хорошо на борту?

Снаружи стукнул камень, и моя рука крепче сжалась на рукоятке шпаги.

Мы перебрались через горы и приехали в Бангор утром, когда в долине еще лежали тени, а море уже озарял солнечный свет. Туман поднимался с деревьев, с тоской цепляясь за листья, как будто не хотел разлучаться с ними, — словно дым древних друидских костров, горевших когда-то в этих местах.

Мы перебрались через горы, которые я хорошо знал по рассказам моей матери о Тальесине, великом валлийском барде. Деревушка раскинулась на холмах, где когда-то собирался высший круг друидов, и глядела на пролив Менай, отделяющий Уэльс от острова Англси, что когда-то звался Моной, а до того другими именами.

Бангор был у друидов ритуальным местом — только давным-давно. И все же, когда я увидел открывшийся отсюда вид, что-то во мне шевельнулось. Не была ли это какая-то древняя родовая память? Что-то, глубоко упрятанное в моей плоти и костях?

В деревню мы с Лилой въехали рядом. Глаза мои настороженно бегали по сторонам, выискивая опасность. Наш дальнейший путь отсюда был ясен: с северного побережья на корабле в Ирландию; а потом — затеряться на этом изорванном войной острове, где маршировали армии лорда Маунтджоя.

Когда мы слезали с лошадей, люди оглядывались на нас — мы тут были чужаки, а Лила, ко всему, не уступала ростом любому здешнему мужчине, да и шириною плеч тоже. Она походила на женщину из рода викингов, чьи предки когда-то грабили эти берега, а потом осели здесь и на другой стороне моря тоже. Они основали Дублин. Что означало его название первоначально? Темный Пруд, если я вспомнил правильно.

Вспомнил? А откуда мне помнить? Но ведь действительно вспомнил… несомненно, что-то читал, что-то слышал, что-то неясно запомнилось из других времен.

И все же мне казалось, что я уже проезжал этим путем раньше. Слишком много странных воспоминаний приходило ко мне сейчас, слишком много таких, источника которых я не мог назвать.

Мы слезли с лошадей у придорожной гостиницы, где останавливались рыбаки, моряки либо путники вроде нас. Вошли внутрь, сели за стол, и нам, не задавая вопросов, подали рыбу, хлеб и эль.

Люди вокруг были все валлийцы. Но среди них могли оказаться шпионы, хоть я и надеялся, что мои преследователи сейчас где-то далеко, ищут в Бристоле, Фальмуте или Корнуолле.

То, что я путешествую с женщиной, пожалуй, помогло бы одурачить их, уж такого они никак не могли заподозрить — как и того, что я направлюсь в Уэльс. Но я всегда был осторожен по натуре.

Рядом с нами сидел человек незаурядной наружности с задумчивым, хоть и суровым лицом. С первого взгляда видно было, что это человек Церкви.

— Далеко ли путешествуете?

— Надеюсь, что да, — отозвался я с улыбкой.

— Сюда мало кто приезжает, — сообщил он. — Я выбрался ради здоровья. Морской воздух, запах океана…