Луис Ламур - Шалако

Фон Хальштат замер. До сих пор за ним всегда стояло могущество прусской армии. Сейчас он был один. Ему еще никогда не угрожали, и он задыхался от ярости. В то же время он не мог не понимать, что он на волосок от смерти. Человек за спиной убьет, не раздумывая.

Барон стоял перед выбором. Успеет он поднять ружье, повернуться, взвести курок и выстрелить до того, как в него пустит пулю человек за спиной?

— Опусти револьвер, Фултон, — прозвучал повелительный голос. — Спрячь револьвер и возвращайся на свой пост.

Больше всех удивился фон Хальштат: на локте поднялся Ханс Крюгер — в руках он держал двуствольный дробовик, направленный на Фултона.

Расстояние составляло не более двадцати ярдов, дробовик — короткоствольное быстродействующее ружье. Крюгер побледнел, на лице его выступил пот, но, без сомнения, он не шутил.

— Фултон, здесь достаточно картечи, чтобы разорвать тебя надвое, — сказал Крюгер, а мне терять нечего.

Казалось, глаза Боски потемнели. Или был виноват свет в помещении? Следившая за ним Ирина заметила, как его желтые глаза вспыхнули ненавистью, однако он демонстративно снял палец со спускового крючка, повернулся и зашагал к лестнице. Здесь он остановился и бросил через плечо взгляд, но двустволка неотступно следовала за ним.

Когда Фултон поднялся наверх, Крюгер опустился на тюфяк. Он хрипло дышал, брови блестели от пота.

Фон Хальштат остался стоять у двери, глядя на пустыню. Солнце клонилось к закату. Скоро ночь. Он смотрел, ничего не видя перед собой. Страх сковал его по рукам и ногам. Он, Фредерик фон Хальштат, испугался.

Барон знал, что немытый наемник убил бы его. Здесь ничего не значили его команды, в глазах этих людей у него не было ни авторитета должности, ни авторитета личности.

Он ненавидел их, ненавидел их дикую, безответственную свободу и независимость, сидевшую во всех этих людях. Он привык к покорности, признанию его власти, его положения. Независимость была в Шалако, Харрисе, Фултоне… во всех.

Прямая, фамильярная манера разговора Баффало Харриса всегда его коробила, но потребовался револьвер в руке Боски Фултона, чтобы фон Фальштат понял, как мало он здесь значит… Фредерик фон Хальштат, барон и генерал, может умереть так же, как простой крестьянин.

Медленно обернувшись, он взглянул на своего раненого помощника.

— Спасибо, Ханс, — сказал он.

Барон взял ружье, вышел наружу, занял свой пост и только здесь, снова вглядываясь в пустыню, понял, что впервые назвал Крюгера по имени.

И справедливо, потому что не вмешайся Крюгер, как бы он поступил? Обернулся бы? Или покорно подчинился?

Фредерик фон Хальштат уставился перед собой невидящим взглядом. Впервые в жизни он не знал ответа, впервые не был уверен в себе.

После ухода фон Хальштата несколько минут все молчали, затем Баффало Харрис допил кофе и пошел к двери. На пороге он замешкался, повернулся, будто хотел что-то сказать, но затем нырнул наружу и скрылся из виду.

Красивое лицо графа Анри не дрогнуло. Он взглянул на Ирину.

— Сожалею, что вы здесь, — произнес граф и тоже вышел.

Обдумав все, она приняла решение, понимая, что его следовало принять раньше. Подобрав юбки, она пошла к двери.

— Ирина! — Лора поймала ее за руку. — Не подходи к двери! Что ты задумала?

— Я иду к фургону, — спокойно ответила она, — за продовольствием и патронами.

— Тебя убьют!

— Вряд ли, женщины нужны им живыми.

В глазах Лоры отсутствовало выражение.

— Да, да, разумеется. Но только будь осторожна.

Глупость, конечно, но что еще она могла сказать? Ирина глубоко вздохнула и, шагнув за порог, уверенно направилась к ближайшему фургону.

Забравшись в фургон, она собрала продукты, аптечку с лекарствами и ящик патронов. Сложив все в рюкзак, закинула его за плечо и вернулась в конюшню.

Она повторила свой маршрут. Под брезентовым верхом фургона стояла духота, пахло нагретой тканью — запах, не похожий на другие, но и не отталкивающий.

Из своего сундука она достала 44-калиберный «дерринджер» с двумя стволами, один над другим. Она проверила его и спрятала под одежду. Положив в рюкзак еще один ящик с патронами и продукты, она возвратилась назад.

Только она спрятала припасы, как сверху спустился Боски Фултон, не взглянув на нее, вышел из конюшни и стал пробираться к дому.

Ирина вспомнила, что слышала тихий разговор и что один из возчиков в доме.

Фултон остановился в доме, и через несколько минут к двери подошел Рио Хокетт и сделал знак еще одному. Тот пополз, затем метнулся к двери и нырнул в нее, пуля разочарованно ударилась в дверной косяк.

Вместе с Лорой Ирина еще раз сходила к фургонам, и они принесли очередную порцию продовольствия и патронов. Не последовало ни единого выстрела.

В конюшню вбежал Баффало.

— Они уходят, — крикнул он. — Дым отзывает их. По-моему, самое время смываться.

— Как по-вашему, это не ловушка, чтобы нас выманить?

— Не думаю. Судя по пыли, индейцы ушли слишком далеко. Они на самом деле убрались.

К двери подбежал Рой Хардинг.

— Как ты думаешь, Баф, мы сможем добраться до Форт-Каммингса? Мне кажется, войска уже вышли.

Постепенно подтягивались остальные члены экспедиции.

— Пожалуйста, — попросила Эдна Даггет, — давайте уйдем отсюда.

В дверях встал Боски Фултон.

— Слишком поздно, ребята. Вы остаетесь, а мы отваливаем.

Как по команде все головы повернулись к нему. Боски Фултон возвышался в дверном проеме, за спиной у него стояли четверо мужчин с ружьями наперевес, готовые стрелять.

— Нам здесь больше не нравится, мы уходим, — сказал Фултон. — Рио, отбери у них оружие и вытряси все деньги и драгоценности.

— Если уходить, — холодно возразил граф Анри, — то вам следует понять, что вы не одни. Мы только что говорили об этом. Предлагаю запрячь лошадей и приготовиться к отъезду.

— Мы уезжаем, а вы остаетесь здесь, — повторил Фултон.

Фон Хальштат, держа ружье за ствол, стоял среди женщин, поэтому не мог применить оружие, не подвергая опасности женщин. А он знал, как быстро может перейти Фултон от слов к делу.

— Если вы появитесь с нашими вещами, — предупредил Даггет, — возникнут вопросы. Поймите, многие вещи и оружие легко узнать и проследить, откуда они у вас взялись.

Фултон усмехнулся.

— Не в Мексике. И не в пограничных городах. А когда с вами разберутся апачи, ни у кого не возникнет ни единого вопроса.

Он взглянул на Хардинга.

— Ты спутал компанию, Рой. Ты наш.

— Мне нравится там, где я есть, — прямо сказал Хардинг. — Никогда не водил дружбы с ворами и не хочу, чтобы меня вздернули.

Фултон пожал плечами.

— Как угодно. Скоро — как только апачи увидят, что это за дым, — они вернутся. И приберут все, что мы оставим.