Джеймс Купер - Поселенцы

— Молчи, Гекторъ! сказалъ Эдвардсъ, издавъ вторичный звукъ своимъ свисткомъ.

Но напрасно прислушивался онъ къ отвѣту; потомъ, втащивъ лодку на берегъ, приблизился онъ къ хижинѣ. Все вокругъ этого уединеннаго мѣста было такъ спокойно, какъ будто нога человѣческая никогда не вступала въ пустыню. Эдвардсъ вошелъ въ хижину, и прошло около четверти часа, прежде чѣмъ онъ снова вышелъ изъ нея. Выйдя онъ затворилъ дверь и заперъ ее засовомъ, но въ то время, какъ онъ дѣлалъ это, Гекторъ поднялъ морду и громко завылъ.

— Слышишь ты что-нибудь? спросилъ Эдвардсъ. Это должно быть очень смѣлое или безстыдное творенье, которое подвергаетъ себя опасности быть вблизи тебя.

Онъ взлѣзъ на маленькій холмъ и увидѣлъ человѣка, принадлежащаго къ деревенской полиціи, нелюбимаго и неуважаемаго, по имени Гирамъ Долитль.

— Чего хочетъ здѣсь этотъ человѣкъ? ворчалъ про себя Эдвардсъ. Ему здѣсь нечего дѣлать, и одно любопытство могло привести его сюда; однако, онъ ничего не узнаетъ, потому что замокъ y двери крѣпокъ, a собаки чутки.

Не заботясь болѣе объ этомъ, молодой человѣкъ сошелъ опять къ берегу, сѣлъ въ лодку и поплылъ, надѣясь встрѣтить своихъ друзей, Кожанаго-Чулка и Чингахгока. Вскорѣ замѣтилъ онъ челнокъ своего пріятеля, a чрезъ нѣсколько минутъ достигъ мѣста, гдѣ тотъ занимался рыбной ловлей. Онъ остановился и прикрѣпилъ свою лодку къ судну товарища.

Оба старика дружески встрѣтили Оливера, не вынимая впрочемъ изъ воды удочекъ и нимало не прерывая своего занятія. Оливеръ также, не говоря ни слова, надѣлъ на удочку приманку и спустилъ ее въ озеро.

— Заѣзжали вы мимоходомъ въ хижину? молодой человѣкъ, спросилъ наконецъ Натти.

— Да, и все нашелъ въ порядкѣ, только Долитль рыскаетъ по лѣсу.

— Объ этомъ человѣкѣ нельзя сказать много хорошаго, заключилъ Натти, вынимая пойманную рыбу, и надѣвая на крючекъ новую приманку. Онъ охотно пришелъ бы въ нашу хижину, и даже однажды прямо сказалъ мнѣ это. Я, однако, порядочно отпотчивалъ дуралея.

— Я боюсь, что онъ скорѣе плутъ, чѣмъ дуракъ, и надѣлаетъ наконецъ намъ хлопотъ своимъ безстыднымъ любопытствомъ, замѣтилъ Эдвардсъ.

— Я застрѣлю его, если онъ слишкомъ часто будетъ таскаться около моей хижины, сказалъ Натти коротко и сурово.

— Нѣтъ, Натти, вы не должны этого дѣлать, если не хотите имѣть непріятностей. Это, старый пріятель, будетъ дурной день и плохой знакъ для всѣхъ насъ.

Разговоръ прекратился, и на минуту снова наступило глубокое молчаніе, во время котораго всѣ, казалось, были заняты ловлей. Эдвардсъ наконецъ снова заговорилъ:

— Какъ хорошо, блестяще и тихо это озеро, сказалъ онъ. Натти, видѣли вы его еще когда-нибудь такимъ гладкимъ какъ зеркало?

— Я много лѣтъ знаю Остзего, юноша, и знаю также, что во всей странѣ нѣтъ болѣе чистой воды и лучшаго мѣста для рыбы, возразилъ Кожаный-Чулокъ. Да, долгое время только я одинъ владѣлъ имъ, и это было прекрасное время. Дичи было сколько душѣ угодно. Намъ никто не мѣшалъ, развѣ только когда приходилъ плутъ мингосъ или хищный французъ. Ахъ, какое это было пріятное мѣсто! не правда ли, Змѣя?

— Земля принадлежала моему народу, и мы съ общаго согласія отдали ее брату моему, Дымовой-Трубѣ возразилъ индіецъ.

— Да, это было славное время, братъ! радостно вскричалъ Натти. И теперь оно было бы еще такимъ, же, еслибъ не поселеніе Мармадука Темпля и извороты законовъ.

— Да, я могу себѣ представить, какое удовольствіе было рыскать по чуднымъ лѣсамъ и восхитительной водяной равнинѣ, не встрѣчая нигдѣ человѣческой души, сказалъ Эдвардсъ.

Старый охотникъ ничего не отвѣчалъ, но, наклонившись къ водѣ, съ сдержаннымъ дыханіемъ и съ большимъ вниманіемъ вслушивался въ даль, какъ бы внимая отдаленнымъ звукамъ. Наконецъ, поднявъ снова голову, онъ сказалъ:

— Еслибъ я не собственноручно привязалъ собакъ новымъ ремнемъ, то готовъ бы побожиться, что это старый Гекторъ лаетъ въ горахъ.

— Этого быть не можетъ! отвѣтилъ Эдвардсъ. Нѣтъ еще часу, какъ я видѣлъ его въ конурѣ. Между тѣмъ и Чингахгокъ прислушивался къ отдаленнымъ звукамъ. Не смотря на то, что молодой человѣкъ слушалъ напряженно, онъ различалъ только ревъ скота на восточныхъ горахъ. Онъ посмотрѣлъ на старика, приложившаго къ уху руку, чтобы лучше слышать, a Чингахгокъ поднялъ руку какъ бы для того, чтобы водворить молчаніе. Наконецъ Эдвардсъ началъ смѣяться надъ слушающими, которымъ, какъ онъ думалъ, послышались воображаемые звуки.

— Смѣйся, сколько тебѣ угодно, сказалъ Кожаный-Чулокъ, но собаки отвязаны и гоняются за животными. Въ этомъ я уже не ошибусь. За это я отвѣчаю бобровой шкурой, не по охотничьему закону, недавно объявленному судьей, a потому, что звѣри теперь худы и собаки напрасно будутъ гоняться. Неужели вы все еще ничего не слышите?

Эдвардсъ встрепенулся, когда раздался слишкомъ ясный звукъ, умѣрявшійся одно время цѣпью горъ, но потомъ опять громко слышавшійся со скалы, мимо которой мчались собаки.

Наконецъ раздался глухой, продолжительный лай изъ засѣки y озера. Этотъ звукъ измѣнялся съ необыкновенной быстротой. Пока глаза молодаго человѣка были устремлены на озеро, вниманіе его возбудилось шумомъ, раздавшимся въ ольховыхъ кустахъ. Въ этотъ моментъ показался красный олень и однимъ прыжкомъ вскочилъ въ озеро. Охотники бросились за нимъ въ воду.

— Я зналъ это! вскричалъ Натти, увидавъ оленя преслѣдуемаго собаками. Животное, вѣроятно, бѣжало мимо хижины, a собаки не выдержали и сорвались. Но я долженъ удержать ихъ, не то онѣ сыграютъ со мною славную штуку. Сюда! ко мнѣ, негодяи! иди сюда, старый Гекторъ! не то будешь меня помнить!

Собаки узнали голосъ своего господина, и, сдѣлавъ въ водѣ полукругъ, онъ противъ воли должны были бросить охоту, которую не смѣли продолжать. Возвратясь на берегъ, онѣ начали лаять и выть.

Испуганный олень между тѣмъ проплылъ далеко въ озеро, прежде чѣмъ увидѣлъ новую опасность. Но при звукѣ голоса Натти, онъ остановился, и какъ казалось желалъ отмстить собакамъ, потомъ одумался и поплылъ поперекъ озера, намѣреваясь достичь восточнаго берега.

Когда олень быстро проплылъ мимо рыболововъ, поднявъ высоко голову, и своей статной и красивой мордой разрѣзая воду, то Кожаный-Чулокъ началъ безпокоиться въ лодкѣ.

— Какое благородное животное! вскрикнулъ онъ: какіе красивые рога! Все платье можно повѣсить на нихъ. Знаете, вѣдь іюнь послѣдній ихъ мѣсяцъ, и мясо должно быть очень хорошо.

Говоря такимъ образомъ, Натти инстинктивно привязалъ къ веслу веревку, служившую ему якоремъ откинулъ бакенъ и вскрикнулъ:

— Впередъ! Змѣя, олень долженъ погибнуть; зачѣмъ онъ такъ глупъ, что искушаетъ насъ.

Чингахгокъ отвязалъ веревку, удерживавшую лодку Эдвардса, и челнокъ какъ стрѣла полетѣлъ по озеру.