Джеймс Купер - Поселенцы

— Мы нѣсколько поспорили, отвѣчалъ Гирамъ: однако, я ясно прочелъ ему мое порученіе.

— Еще разъ повторяю вамъ мой вопросъ: развѣ не довольно ясно запретилъ вамъ входить въ свое жилище Бумпо?

— Да, y насъ произошелъ довольно жаркій споръ, но вѣдь y меня было порученіе; оно и теперь y меня въ карманѣ, и если судъ хочетъ принять во вниманіе, то…

— Свидѣтель, прервалъ судья Темпль, отвѣчайте на вопросъ: былъ вамъ воспрещенъ входъ или нѣтъ?

— Ну да, я могу думать…

— Я долженъ получить ясный отвѣтъ, серьезно отвѣчалъ судья.

— Ну да, онъ дѣлалъ это.

— A вы все-таки послѣ запрещенія пытались ворваться?

— Но у меня вѣдь было полномочіе.

— Продолжайте допросъ, господинъ Липить, сказалъ судья защитнику Натти.

Но этотъ, увидѣвъ, что произвелъ выгодное впечатлѣніе для защищаемаго, казалось, считалъ ненужнымъ продолжать защиту Натти.

— Нѣтъ, сударь, дальнѣйшее я предоставляю вамъ, мой долгъ оконченъ.

— Господинъ Шооль, имѣете вы еще что-либо присовокупить?

Шооль отвѣтилъ отрицательно. Тогда судья всталъ и просилъ присяжныхъ составить заключеніе о дѣлѣ. Спустя нѣсколько минутъ, судъ объявилъ Натти не виннымъ.

— Натти освобожденъ отъ обвиненія, сказалъ судья.

— Что? спросилъ Натти.

— Въ отношеніи нападенія на Долитля, вы объявлены невиннымъ.

— Нѣтъ, нѣтъ, я не отказываюсь, что немного грубо схватилъ его за плечо, — сказалъ Натти съ дѣтской откровенностію; — я его…

— Молчите, Натти, замѣтилъ судья: вы свободны, — тѣмъ дѣло и кончается.

При этихъ словахъ на лицѣ Натти явилось чистое выраженіе радости. Онъ надѣлъ шапку, подошелъ къ периламъ и съ чувствомъ сказалъ:

— Ну, судья Темпль, я долженъ похвалить васъ, что законъ не поступилъ со мной такъ жестоко, какъ я опасался, и Богъ наградить васъ за оказанное мнѣ сегодня снисхожденіе.

Онъ хотѣлъ уйти, но жезлъ констабля воспрепятствовалъ ему. Липитъ шепнулъ ему нѣсколько словъ, и Натти возвратился къ своему мѣсту, снялъ шапку и съ страждущимъ, покорнымъ видомъ поглаживалъ свои тонкіе, сѣдые волосы.

— Господинъ обвинитель, приведите другое обвиненіе, — сказалъ судья, дѣлая видъ, что занятъ составленіемъ акта.

Шооль обвинялъ преступника въ томъ, что онъ вооруженно сопротивлялся законному полномочію при обыскѣ дома. Отъ преступника снова требовали оправданія, и Липитъ приблизился къ нему, чтобы сказать нужные отвѣты. Но нѣкоторыя выраженія Шооля такъ обидѣли чувство стараго охотника, что онъ забылъ всякую осторожность и вскричалъ:

— Это богопротивная ложь! я не хочу человѣческой крови, и даже Мингосы не упрекнуть, чтобъ я когда-нибудь жаждалъ ея. Я дрался какъ солдатъ, который чтитъ Бога и начальника. Я стрѣлялъ въ воиновъ, бодро стоящихъ на ногахъ. Я даже не убилъ ни одного спящаго измѣнника Ирокеза; и въ пустынѣ есть Богъ, хотя многіе и сомнѣваются въ этомъ.

— Думайте о вашемъ возраженіи, сказалъ судья: васъ обвиняютъ въ поднятіи ружья противъ исполнителя законовъ; виноваты вы или нѣтъ?

Натти, высказавшись, нѣкоторое время спокойно и задумчиво отдыхалъ, облокотясь на перила; потомъ съ тихимъ смѣхомъ поднялъ голову, кивнулъ въ ту сторону, гдѣ стоялъ порубщикъ, и сказалъ:

— Неужели думаете вы, что Кирби стоялъ бы тутъ, если бы я воспользовался ружьемъ?

— Такъ вы отрицаете обвиненіе, Натти, замѣтилъ Липитъ; вы объявляете себя невиннымъ.

— Да, отвѣчалъ Натти. Билли Кирби знаетъ, что я не стрѣлялъ. Что, Билли, помните вы послѣдній выстрѣлъ въ индѣйку? Да, это былъ веселый праздникъ. Но теперь я далеко не такъ стрѣляю, какъ прежде.

— Запишите объявленіе невинности, сказалъ судья, видимо тронутый дѣтскимъ простодушіемъ стараго охотника.

Потомъ при вторичномъ обвиненіи, послѣдовала присяга свидѣтелей, затѣмъ было объявлено подозрѣніе, по которому былъ арестованъ Натти, обвиненіе, передача полномочія и присяга Билли, которая была сдѣлана по формѣ законовъ. Наконецъ прибавили, какъ Билли былъ принять Кожанымъ-Чулкомъ, и ясно доказали, что Натти грозилъ выстрѣлить, если онъ исполнитъ свое порученіе. Все это было подтверждено Іотаномъ; затѣмъ и порубщика потребовали къ периламъ.

Билли далъ довольно запутанное объясненіе, такъ что Шооль долженъ былъ помочь ему нѣсколькими вопросами.

— Вы требовали по закону войти въ хижину Натти, какъ видно изъ бумагъ? Можетъ быть, вы были удержаны въ исполненіи вашего порученія его угрозами и страхомъ ружья?

— Я нисколько не заботился о его ружьѣ, отвѣтилъ Билли: развѣ можетъ застращать меня старый Кожаный-Чулокъ?

— Однако, передъ этимъ вы сказали, будто думали, что онъ хочетъ стрѣлять въ васъ.

— Да, я думалъ это, и надѣюсь, что и съ вами было бы то же, господинъ стряпчій, если бы вы увидѣли, какъ онъ прицѣлился, и какъ при этомъ сверкали глаза его. Но я все-таки предполагалъ, что онъ хочетъ лишь запугать меня, a потому и покончилъ дѣло. Кожаный-Чулокъ далъ мнѣ кожу, и такимъ образомъ все дѣло уладилось.

— Да, Билли, это была счастливая мысль выкинуть тебѣ кожу, сказалъ Натти. — A то легко могло бы дойти до кровопролитія, и если бы я убилъ тебя, то, вѣроятно, во всю жизнь не имѣлъ бы часа покоя.

— Продолжайте докладъ, Шооль, сказалъ Темпль, чтобъ скорѣе кончить дѣло.

Шооль объявилъ, что докладъ конченъ, и вмѣсто его началъ говорить Липитъ, адвокатъ обвиняемаго.

— Такъ вы не испугались, Кирби? спросилъ онъ порубщика.

— Нисколько, отвѣчалъ Билли, самодовольно поглядывая на свои исполинскіе члены: я не позволю легко согнуть себя въ бараній рогъ.

— Да, да; вы, кажется, неустрашимый человѣкъ. Гдѣ вы родились?

— Въ Фертонѣ. Это гористая мѣстность, но прекрасная почва, отличные буковые и кленовые лѣса.

— Да, я слышалъ объ этомъ, отвѣтилъ Липитъ: тамъ учились вы стрѣлять?

— Да, послѣ Натти я первый стрѣлокъ въ округѣ. Я съ тѣхъ поръ призналъ его своимъ учителемъ, какъ онъ убилъ на лету голубя.

Кожаный-Чулокъ засмѣялся и, протянувъ ему свою сухую руку, сказалъ:

— Вы еще молоды, Кирби, и не испытали того, что я; но вотъ вамъ моя рука, я не имѣю противъ васъ злобы.

Липитъ объ этомъ объясненіи не сказалъ ничего, но судья тотчасъ же замѣтилъ:

— Здѣсь не мѣсто для такихъ объясненій; господинъ Липитъ, допросите этихъ свидѣтелей, если не хотите, чтобъ я водворилъ порядокъ.

Адвокатъ обратился къ Билли и спросилъ:

— Вы тутъ же дружелюбно покончили дѣло, Билли, не правда ли?

— Натти далъ мнѣ кожу; въ какіе же переговоры могъ я еще пускаться. Что касается меня, то я не считаю за грѣхъ убивать оленей въ это время года.

— И вы разстались друзьями, такъ что еслибъ васъ не заставили, то вамъ бы и въ голову не пришло представить дѣло въ судъ?

— Конечно, нѣтъ; онъ далъ мнѣ кожу, и я ничего не имѣлъ противъ старика, хотя онъ немного и обругалъ господина Долитля.