Джеймс Купер - Зверобой

Заметив, что приятели с безмолвным вниманием следили за всеми ее движениями, молодая девушка сделала усилие, чтобы приподнять крышку, но без всякого успеха: крышка не приподнялась ни на волос.

— Я не могу, Бумпо, приподнять крышку, — сказала она. — Не лучше ли нам совсем отказаться от этого намерения и поискать других средств для освобождения наших пленников?

— Нет, Юдифь, нечего об этом и думать. Если не дать хорошего выкупа, пленники останутся навсегда во власти наших врагов. Крышку вы не можете открыть, разумеется, потому только, что она слишком тяжела для вас.

Сказав это, Зверобой сам принялся за дело, и через минуту крышка уступила его усилиям. Юдифь задрожала, когда бросила первый взгляд на содержимое сундука. Мало-по-малу она успокоилась.

— Вот все богатство перед нашими глазами, — сказал Бумпо. — Мы должны теперь осторожно перебирать и пересматривать каждую вещь, а это отнимет довольно много времени. Змей, потрудись принести скамейки, а я пока выложу на пол это полотно.

Чингачгук повиновался. Зверобой поставил один табурет для Юдифи, взяв другой для себя, и начал с большою осторожностью развертывать полотно. Первыми предметами, бросившимися в глаза, были мужские платья из тонкой прекрасной материи, сшитые, очевидно, по современной моде и богато украшенные. Особенно замечательным показался верхний малиновый кафтан с вышитыми золотом петлицами. Это, однако, был не мундир, а скорее часть костюма человека, принадлежавшего к высшему обществу. При виде такого пышного и блестящего кафтана Чингачгук не мог удержаться от невольного восклицания, и было ясно, что глаза индейца слишком разгорелись на эту вещь. Зверобой с негодованием взглянул на своего друга и, не обращаясь ни к кому в особенности, сделал замечание такого рода:

— Индеец всегда индеец, будь он даже проницателен, как Змей. Всякая блестящая безделушка его отуманит и выведет из себя. Впрочем, и то сказать: кафтан удивительный и, должно-быть, очень дорогой. Ну, Юдифь, если это платье было в свое время сделано для вашего батюшки, я не удивляюсь вашей чрезмерной склонности к нарядам.

— Нет, нет, — отвечала с живостью молодая девушка. — Мой отец никогда не носил этого платья; оно слишком длинно и, очевидно, сшито не для него.

— Пожалуй, и так. Вот что Чингачгук: кафтан как-раз приходится на твой рост: примерь его, если хочешь, а мы полюбуемся на тебя.

Чингачгук, без всяких отговорок согласился и, сбросив старую истасканную куртку старика Гуттера, немедленно украсил свою особу щегольским платьем знатного сановника. Восторг индейца был неподдельный: он раз двадцать смотрел на себя в маленькое зеркало, употреблявшееся Гуттером для бритья, и жалел от души, что Вахта не могла видеть его в эту минуту.

— Довольно, Змей! Сними! Пощеголял, и будет с тебя, — сказал невозмутимый Бумпо. — Эти платья не для нашего брата. Нет для тебя наряда приличнее соколиных перьев, байковых одеял и вампума [16] Вампум — кожаный пояс, покрытый цилиндрическими кружками из особых раковин, которые у северо-американских индейцев употреблялись в качестве денег или служили для украшения. Эти пояса, передаваемые друг другу, заменяли письменные документы при заключении союза или мира и т. п. (Прим. ред.). , точно так же, как моим обыкновенным нарядом должны быть звериные шкуры, кожаные чулки и крепкие мокассины. Да, Юдифь, и мокассины: хотя я белый человек, но должен в некоторых случаях для своего удобства подражать краснокожим. Без мокассинов было бы слишком неловко бродить по этим лесам.

— Я не понимаю, Зверобой, — возразила Юдифь, — отчего же не всякому идет малиновое платье? Признаюсь, мне бы очень хотелось посмотреть на вас в этом щегольском кафтане.

— Мне надеть щегольской кафтан знатного вельможи! С чего вы это взяли, Юдифь? Я еще, кажется, не сошел с ума. Простой охотник американских лесов, я очень хорошо понимаю, что идет ко мне или не идет.

За изящными и богатыми принадлежностями мужского костюма следовали женские наряды, и прежде всего прекрасное парчевое платье, вызвавшее восторг Юдифи. Ее восторг и радость были необузданы, как у своенравного ребенка, и она непременно в ту же минуту хотела примерить щегольское платье. С этой целью она удалилась в свою комнату. Когда она вышла оттуда, Чингачгук и Зверобой невольными восклицаниями обнаружили свое изумление. Притворяясь, что она не замечает произведенного эффекта, молодая девушка села на свое место и попросила продолжать осмотр сундука.

— Ступайте к мингам так, как вы есть, — сказал Бумпо, — назовитесь королевой, бросьте на них величественный взор, и старик Гуттер немедленно получит свободу вместе со своими товарищами по плену.

— Я никогда не думала, что вы способны к лести, — возразила молодая девушка, очень довольная искренним комплиментом. — До сих пор я уважала вас. Зверобой, исключительно за вашу любовь к истине.

— И вы можете видеть в моих глазах истину, и только истину, Юдифь, ничего больше. Видел я красавиц на своем веку, белых и красных, видел их издалека и вблизи; но ни одна из них не может выдержать ни малейшего сравнения с тем, чем вы кажетесь в эту минуту, — ни одна, и никогда!

Зверобой не преувеличивал. В самом деле, никогда Юдифь со своими влажными глазами, полными чувственности и томной неги, не была так очаровательна, как при этих словах молодого человека. Счастливая минута! Еще раз он пристально взглянул на восторженную красавицу, покачал головой и молча начал продолжать свои исследования.

Они нашли потом несколько добавочных принадлежностей женского туалета, таких же изящных и богатых, как парчевое платье. Все это было положено к ногам Юдифи, как-будто обладание ими принадлежало ей по праву. Молодая девушка примерила еще две-три штуки, между прочим и кружева, дополнившие в совершенстве ее щегольской костюм. Пересмотрев мужские и женские уборы, они нашли другое полотно, покрывавшее остальные вещи сундука. На минуту Зверобой остановился, погруженный в раздумье.

— У всякого, я полагаю, есть свои тайны, — сказал он, — и каждый имеет право беречь их сколько ему угодно. Мы уже отыскали в этом сундуке достаточно вещей, годных для удовлетворения наших нужд: не лучше ли нам остановиться на этом, не развертывая другого покрывала?

— Неужели, Зверобой, вы хотите предложить эти платья ирокезам в обмен за наших пленников? — с живостью спросила Юдифь.

— Разумеется! Зачем же иначе мы и рылись в чужом сундуке? Этот богатый кафтан, без всякого сомнения, соблазнит главного ирокезского вождя, и будь у него жена или дочка, охотница до нарядов, это пышное платье удовлетворит самым изысканным требованиям отчаянной щеголихи.