Джеймс Купер - Зверобой

— Хорошо, Змей, отлично! — вскричал Зверобой с хохотом. — Ты дотронулся до озера, и это для некоторых уж огромный подвиг. Я знал это и говорил Юдифи, что руки краснокожего отнюдь не созданы для этих коротких ружей. Ты дотронулся до озера, и все же это лучше, чем попасть в воздух. Теперь моя очередь: посторонись!

Бумпо прицелился с необыкновенной скоростью, и выстрел раздался почти в ту же минуту, как он поднял руку. Пистолет разорвало, и обломки разлетелись в разные стороны: одни на кровлю замка, другие на ковчег и в воду. Юдифь пронзительно вскрикнула и замертво упала на землю.

— Она ранена, Змей, бедная девушка! Но этого нельзя было предвидеть при том положении, какое она занимала. Поднимем ее и посмотрим, что можно сделать для нее при наших познаниях и опытности.

Посаженная на скамейку, Юдифь проглотила несколько капель воды и залилась слезами.

— Нужно терпеливо переносить боль, — сказал Зверобой с состраданием. — Но я не намерен останавливать ваших слез, бедная Юдифь. Слезы нередко облегчают страдания молодой девушки. Где же ее раны, Чингачгук? Я не вижу ни царапины, ни крови, и платье, кажется, не разодрано.

— Я не ранена, Зверобой, — пробормотала Юдифь, продолжая плакать. — Это страх, и ничего больше, уверяю вас. Кажется, никто не пострадал от этого несчастья.

— Это, однако, очень странно! — сказал недальновидный охотник. — Я думал до сих пор, что такую девушку, как вы, не может напугать взрыв какого-нибудь пистолета. Вот сестрица ваша, Гэтти, — совсем другое дело! Вы же слишком рассудительны и умны, чтобы бояться всякого вздора. Приятно, Чингачгук, смотреть на молодую девушку, но за их чувства, я полагаю, никто не поручится.

Взволнованная Юдифь не отвечала. Ее мучил невольный и внезапный страх, непонятный для нее самой не меньше, чем и для ее товарищей. Мало-по-малу она успокоилась, отерла слезы и могла даже шутить над собственною слабостью.

— Вы не ранены, Зверобой, не правда ли? — сказала она наконец. — Ведь пистолет разорвало в вашей руке, и это просто счастье, что вы так дешево отделались.

— Такие вещи отнюдь не редкость при этом старом оружии. Когда я выстрелил в первый раз, ружье вдребезги разлетелось в моих руках, и, однако, как видите, я остался невредим. Что делать? У старика Гуттера одним пистолетом меньше, но, вероятно, он не станет жаловаться на нас. Посмотрим теперь еще, что там у него в сундуке.

Юдифь теперь совершенно оправилась от испуга и заняла снова свое место. Осмотр вещей продолжался. Прежде всего попался на глаза завернутый в сукно один из тех математических инструментов, которые употреблялись в ту пору моряками. При взгляде на этот совершенно незнакомый предмет Чингачгук и Зверобой выразили свое изумление.

— Не думаю, чтобы эта вещь могла принадлежать землемерам, — сказал Бумпо, повертывая загадочный инструмент в своих руках. — Землемеры, Юдифь, люди бесчеловечные и злые; они заходят в лес единственно лишь для того, чтобы проложить дорогу для грабежа и опустошений. Скажите без утайки, девушка, замечали ли вы в своем отце ненасытную жадность землемеров?

— Могу вам поручиться, Зверобой, что батюшка никогда не был и не будет землемером. Он даже не знаком с употреблением этого инструмента, хотя, как видно, имеет его давно. Вы думаете, что Томас Гуттер носил когда-нибудь это платье? Нет, разумеется, потому что оно не по его росту. Ну, так и этот инструмент совсем не под стать его голове, лишенной больших сведений.

— Пожалуй, и так, я согласен с вами, Юдифь. Старый безумец какими-нибудь неизвестными способами присвоил себе чужое добро. Говорят, он был когда-то моряком, и этот сундук, без сомнения… А это что такое?

Бумпо вынул небольшой мешок, откуда одна за другою посыпались фигурки шахматной игры, выточенные из слоновой кости и отделанные с изумительным искусством. Каждая шашка имела совершеннейшую форму изображаемого предмета: всадники сидели верхами на лошадях, башни покоились на слонах, и даже пешки имели человеческие головы и бюсты. Игра была не полная, и недочет нескольких фигур показывал, что о ней не заботились. Сама Юдифь обнаружила удивление при виде этих новых для нее предметов, а Чингачгук в восторге совершенно забыл свое индейское достоинство. Он исследовал каждую пешку с неутомимым вниманием, задавая вопросы молодой девушке о разных частях, замечательных по своей отделке. Больше всего заинтересовали его слоны: их уши, спины, головы, хвосты были пересмотрены тысячу раз, и при каждом осмотре он громко выражал свое громадное удовольствие. Эта сцена продолжалась несколько минут. Зверобой сидел молча, погруженный в глубокое раздумье, и не делал никаких замечаний. Наконец, когда его собеседники после первых восторгов обратились к нему с вопросами, он глубоко вздохнул и проговорил:

— Эти фигуры не что иное, как идолы!

— Неужели, Зверобой, вы серьезно думаете, что эти костяные игрушки представляют собою богов моего отца? Я слышала об идолах, и знаю, что они такое.

— Это — идолы, говорю я вам! — повторил Зверобой решительным тоном. — К чему бы ваш отец стал беречь их, если бы не поклонялся им?

— Да разве держат богов в мешке и запирают их в сундук? Полноте, Зверобой!

— Я очень рад, что вы меня успокоили, молодая девушка! Этот зверь, кажется, доставляет тебе особенное удовольствие, любезный Чингачгук, не так ли?

— Это фигура слона, — прервала Юдифь. — Я часто видела в крепостях рисунки различных животных, и у матушки моей была книга, в которой, между прочим, находилась живописная история слона. Но отец мой сжег все ее книги, потому что, как говорил он, матушка слишком любила читать.

— Ирокезам его! — вскричал Чингачгук, расставаясь не без сожаления с одной из башен, которую его приятель опять положил в мешок. — Слоном можно купить целое племя.

— Ты это можешь сказать, Чингачгук, так как тебе хорошо известна природа краснокожих. Но человек, сбывающий фальшивые деньги, так же виноват, как и тот, который делает фальшивые деньги. Согласится ли честный индеец продавать барсуков вместо бобров?

— Но отчего же вы уверены, Зверобой, что эти костяные игрушки непременно должны быть идолами? Теперь я, кстати, припомнила, что у одного из наших офицеров были фигурки точно в таком же роде. Вот, смотрите, в этом завернутом пакете должны быть еще какие-нибудь вещи, которые относятся к вашим идолам.

Зверобой взял поданный пакет, развернул и вынул оттуда шахматную доску огромных размеров, выделанную из черного дерева и слоновой кости. Сравнивая ее с шахматами и соображая соотношения между собою, охотник мало-по-малу пришел к заключению, что эти мнимые идолы должны быть, по всей вероятности, принадлежностью какой-то любопытной игры. Это открытие окончательно решило важное дело выкупа пленных. Зная вкусы и наклонности индейцев, все единодушно согласились, что выточенные слоны всего более способны вызвать ирокезскую жадность. К счастью, башни на слонах представляли собою полный комплект, и потому решили предложить четырех животных за выкуп пленников. Остальные фигуры вместе с другими вещами решили запереть в сундук и хранить от завистливых глаз ирокезов до последней крайности. Порешив на этом, они даже не развертывали шесть остальных пакетов и привели все содержимое сундука в прежний порядок, так что старик Гуттер по возвращении домой едва ли догадался бы, что посторонняя рука прикасалась к его заветному сокровищу. Ключ был положен опять в ту же сумку, откуда его вынули. Чингачгук ушел в спальню, захватив с собою слонов, а Зверобой остался наедине с Юдифью. Их разговор продолжался гораздо дольше, чем рассчитывал молодой охотник, не замечавший, как проходило время. Наконец он спохватился.