Джеймс Купер - Зверобой

— Длинная и опасная дорога. Попадешься в лапы бледнолицых. А скальпы дороги. Продают их на вес золота.

— Так, так, яснее быть не может. Теперь вот что, приятель: вероятно, ты знаешь, что старший из этих пленников — отец двух молодых девиц, а младший — нареченный жених одной из них. Понимаешь, что они ничего не пожалеют для спасения таких друзей? Ступай же к своим старейшинам и скажи, что молодые девушки предлагают за выкуп пленных вот этих двух костяных чудовищ. Ты воротишься с их ответом до солнечного заката.

Молодой человек вошел в эти переговоры очень охотно и с такою искренностью, которая не позволяла сомневаться в том, что он добросовестно исполнит поручение. Занятый единственным желанием приобрести невиданное и неслыханное сокровище, он вовсе, повидимому, забыл ненависть своего племени к английским подданным. Бумпо был вполне доволен произведенным впечатлением. Правда, хитрый ирокез предложил взять с собою одного слона, чтобы показать вождям, но Зверобой был слишком опытен, чтобы согласиться на подобное предложение. Он отлично понимал, что слон никогда не достигнет своего назначения, если попадет в такие руки. Вскоре это маленькое затруднение было устранено, и молодой индеец решился убраться восвояси. Взойдя на платформу, он попробовал попросить взаймы лодку, чтобы скорее окончить переговоры. Когда Зверобой сделал отрицательный жест, он поспешил взобраться на свой неуклюжий плот и немедленно отчалил от замка. Охотник сел спокойно на табурет и, облокотившись подбородком на руку, провожал глазами ирокезского посла до тех пор, пока тот не пристал к ближайшему берегу в полмиле от замка.

Во время переговоров Бумпо с молодым индейцем совсем другого рода сцена происходила в соседней комнате. Осведомившись у сестры, где и для чего скрывался могикан, Гэтти отправилась его искать. Чингачгук принял молодую девушку ласково и с почтительным вниманием. Гэтти пригласила его сесть возле себя.

— Вас зовут Чингачгук или, по-нашему, Великий Змей? Так или нет?

— Да. Мое имя на языке Зверобоя означает Великий Змей.

— Но язык Зверобоя есть в то же время и мой природный язык. На нем говорит мой отец, Юдифь и бедный Генрих Марч. Знакомы ли вы с Генрихом Марчем, Великий Змей? Нет, без сомнения, иначе он говорил бы о вас.

— Скажи мне, Скромная Лилия, произносил ли чей-нибудь язык имя Чингачгука в ирокезском стане? Нет ли там маленькой птички, которая любит петь его имя?

Не отвечая ничего, Гэтти склонила свою голову, и яркий румянец покрыл ее щеки. Потом она подняла свои глаза на индейца, улыбнулась, и во всех чертах ее лица выразился утвердительный ответ.

— Моя сестра, Скромная Лилия, слышала, без сомнения, эту маленькую птичку! — прибавил Чингачгук восторженным и нежным тоном, противоречившим, как нельзя больше, грубым звукам, обычно выходившим из тех же уст. — Уши моей сестры были открыты. Неужели теперь она потеряла свой язык?

— Да, теперь я вижу, что вы действительно Чингачгук. Знайте же: я слышала ту птичку, о которой вы говорите. Имя ее — Вахта.

— Что же она пела, эта птичка? Смеется ли она? Плачет ли? Скажи мне все, Скромная Лилия, что ты знаешь о маленькой птичке.

— Всего чаще она пела имя Чингачгука и смеялась от чистого сердца, когда я рассказывала, как ирокезы бросились за нами в воду, погнались и не догнали. Надеюсь, Великий Змей, что у этих деревянных стен нет ушей?

— Нечего бояться стен. Сестра в другой комнате. Нечего бояться ирокеза: Зверобой заткнул ему уши и глаза.

— Понимаю вас, Великий Змей, и хорошо поняла я Вахту. Иной раз мне кажется, что я совсем не так слабоумна, как все говорят. Теперь поднимите глаза в потолок, и я расскажу вам все. Но вы меня пугаете, Великий Змей: страшно горят ваши глаза, когда я говорю о Вахте.

Индеец подавил внутреннее волнение и старался по возможности принять спокойный вид.

— Вахта тихонько поручила мне сказать вам, что вы ни в чем не должны верить ирокезам. Они очень хитры и гораздо коварнее всех других индейцев. Потом она сказала мне, что есть на небе большая светлая звезда, которая появляется над этой горой спустя час после солнечного заката. И вот лишь только появится эта звезда, она придет на тот самый мыс, где я высадилась в прошлую ночь. Сюда вам и надо причалить вашу лодку.

— Хорошо! Чингачгук уразумел наставление своей Вахты. Но пусть сестра моя, Скромная Лилия, пропоет еще разок эту же песню. Чингачгук поймет яснее.

Гэтти удовлетворила его желание и объяснила подробнее, о какой звезде была речь, и к какому месту должен пристать влюбленный индеец. Затем она рассказала о своих разговорах с молодой индеанкой, повторив буквально все ее выражения к огромному удовольствию жениха. Особенно рекомендовала она принять надежные меры против измены и нечаянных нападений: совет решительно бесполезный для такого слушателя, как Змей. Она объяснила также достаточно ясно настоящее расположение неприятеля и все передвижения, происходившие поутру в ирокезском стане. Вахта пробыла с ней на плоту до последней минуты и рассталась дружески, как нежная сестра. Теперь она в лесу, где-нибудь напротив замка, и не ранее вечера думает воротиться к ирокезам. В сумерки она найдет случай ускользнуть опять из неприятельского стана и будет ждать своего друга на условленном месте. О присутствии Чингачгука, повидимому, не подозревал никто, хотя должны были догадаться, что какой-то индеец прошлой ночью пробрался на ковчег.

— Теперь, Великий Змей, — продолжала Гэтти, взяв по рассеянности руку индейца и небрежно играя его пальцами, — так как я рассказала вам все от имени вашей невесты, то уже позвольте мне кое-что прибавить от моего собственного имени. Когда Вахта сделается вашей женой, вы должны обходиться с нею ласково и улыбаться перед ней точь-в-точь, как теперь улыбаетесь передо мной. Индейцы вообще очень дурно обходятся со своими женами: вы не должны подражать им. Обещаете вы мне это?

— Буду всегда добр с моей Вахтой. Нежная ветка. Изломается как-раз.

— То то же, Великий Змей, улыбайтесь ей как можно чаще. Вы не знаете, как приятна молодой девушке улыбка ее возлюбленного. Батюшка улыбнулся мне всего только один раз. Генрих Марч говорит много, смеется еще громче, но, кажется, ни разу мне не улыбался. Вы конечно, знаете разницу между смехом и улыбкой?

— Смех, по-моему, лучше. Соловья не так заслушаешься, как Вахту, когда она смеется.

— Смех ее очень приятен, это правда; но вы-то, Змей, должны ей улыбаться. К тому же вам еще надо освободить ее от земляной работы и от переноски тяжестей: ей не вынести таких трудов. Одним словом, Чингачгук, подражайте во всем этом белым людям, которые вообще лучше обходятся с своими женами.