Джеймс Купер - Зверобой

— Вы слишком добры, дорогой друг, находя во мне небывалые достоинства.

— Не лучше ли нам прекратить этот разговор на эту ночь? — сказал Зверобой, взяв ее за руку. — Вы слишком взволнованы, и покой для вас необходим. Усните, и завтра поутру, я надеюсь, вас не будут тревожить мрачные мысли. Все, что сказано теперь между нами, останется вечною тайною для всех, даже для Чингачгука, от которого до сих пор я ничего не скрывал. Вы молоды и еще можете надеяться на лучшее будущее. С вашим проницательным и быстрым умом не мудрено выпутаться из всяких затруднений. При такой блестящей красоте, как ваша, девушка не имеет основательных причин жаловаться на свою судьбу. Не мешает отдохнуть и мне для возобновления сил на завтрашний день, может-быть, последний в моей жизни.

Говоря это, Зверобой встал со своего места, и Юдифь последовала его примеру. Когда сундук бы заперт, они расстались молча, пожав на прощанье друг другу руку. Юдифь пошла в свою комнату, а молодой охотник, накрывшись одеялом, лег на полу каюты, где и заснул минут через пять. Но Юдифь не спала долго. Она не знала, радоваться ей или печалиться, что разговор не достиг определенной цели. С одной стороны. ее женская деликатность была пощажена; с другой — исполнение ее заветной надежды было отложено опять на неопределенное время, и будущность представлялась ей в мрачном свете. Наконец сон невольно сомкнул ее усталые веки, радостные сновидения успокоили ее.

Вахта, так же как и Гэтти, встала с рассветом и в минуту окончила весь свой туалет. Свои длинные, черные, как смоль, волосы она завязала простым узлом; выбойчатое платье стянуло ее гибкую талию, и маленькие ножки украсились мокассинами. Одевшись таким образом, она оставила свою подругу заниматься хозяйством и вышла на платформу, чтобы подышать чистым воздухом. Чингачгук стоял уже здесь, бодрый духом и телом, и с глубокомыслием мудреца рассматривал небо, горы, леса и берега.

Встреча двух влюбленных была сердечна и проста. Могикан оборотился к девушке с величавым и вместе ласковым видом; Вахта обнаруживала своими взорами робкую нежность. Оба не проговорили ни одного слова, но это не мешало им в совершенстве понимать друг друга. Вахта в это утро была особенно прекрасна: ее лицо, только-что омытое холодною водою, отражало удовольствие и радость. Юдифь в продолжение кратковременного знакомства посвятила ее в тайны своего туалета и притом подарила ей несколько безделушек, придававших индеанке большую красоту. Луч радости блеснул на лице Чингачгука, когде он заметил это новшество, но через минуту он принял опять свой глубокомысленный вид и даже сделался печальным. Скамейки еще стояли на платформе; он прислонил их к стене и пригласил свою подругу сесть. Потом, заняв и сам место возле нее, он погрузился в глубокое раздумье, не обращая никакого внимания на окружающие предметы. Наконец он медленно протянул руку вперед, как-будто указывая на величественную панораму в час восхода солнца. Вахта с благоговейным страхом следила за всеми его движениями.

— Минги воображают, что делавары уснули за горами.

— Они все спят в этот час, кроме одного, и этот один — ты, Чингачгук, потомок великих Ункасов.

— Что может сделать один воин против целого племени? Дорога к нашим деревням терниста и длинна. Мы должны путешествовать под туманным небом, и я боюсь, что нам придется итти одним, Каприфолия [18] Красивые цветущие кустарники из семейства жимолостевых. (Прим. ред.). Гор.

Вахта поняла этот намек и задумалась. Ей, однако, приятно было услышать лестное сравнение из уст своего возлюбленного. Она продолжала молчать, как женщина, которая не должна была высказывать своих мыслей о важных предметах.

— Когда солнце будет там, — продолжал могикан, указывая на запад, — великий охотник нашего племени очутится в руках мингов. Они сдерут с него кожу и будут его жарить, как медведя.

— Я жила между гуронами и хорошо их знаю. Они не забудут, что их собственные дети попадут когда-нибудь к делаварам.

— Волк всегда воет, и свинья обжирается беспрестанно. Они потеряли своих воинов, жен, и жажда мщения томит их. Бледнолицый друг наш имеет орлиный взор и видит насквозь сердце минга: он не ожидает никакой пощады. Дух его покрылся облаком, хотя черты лица его спокойны.

— Что же скажет сын великого Ункаса? — спросила Вахта робким голосом. — Ведь он уже знаменитый вождь, несмотря на молодость, славен мудростью в советах. Какой план внушает ему сердце?

— Что говорит Вахта в ту минуту, когда искренний друг мой попался в великую беду? Маленькие птички поют хорошо, и песнь их приятна для ушей. Пусть запоет Лесной Королек, и я готов внимать сладкой песне.

Вахта еще раз испытала живейшее наслаждение при этой похвале. Делаварские молодые воины прозвали ее Горной Каприфолией; но имя Лесного Королька придумал для нее сам Чингачгук. Она пожала руку молодого воина и отвечала:

— Вахта тех мыслей, что и Чингачгук, и она потеряет всякую охоту спать и смеяться, если Зверобой погибнет под томагавком мингов. Друг что-нибудь сделает для его спасения, или Вахта скорее согласится итти одна к родительскому вигваму.

— Правда! Муж и жена должны чувствовать одним сердцем, смотреть одними глазами и жить одною душою. Правда.

Вскоре солнце, появившись из-за вершин столетних сосен, облило потоками света озеро, холмы и леса. В эту минуту молодой охотник вышел взглянуть на ясное небо и невольно залюбовался прекрасной панорамой зелени и воды. Потом он повернулся с радостным лицом к молодым индейцам.

— Так вот какие дела! — сказал Зверобой. — Ляжешь поздно — увидишь солнечный закат; встанешь рано — увидишь опять, как солнце в дивном своем величии появляется на восточном небе. Я уверен, Вахта, что ты и ложишься поздно, и встаешь рано. Дурно делает та девушка, которая слишком долго не отрывает лица от своей подушки.

Чингачгук поднял выразительные глаза на Зверобоя.

— Где будет мой брат, когда луч солнечный упадет завтра на эту сосну?

Молодой охотник вздрогнул и, устремив проницательный взор на своего друга, подал ему знак следовать за собою. Они вошли в ковчег, оставив Вахту на платформе.

— Зачем ты об этом спрашиваешь меня в присутствии Вахты? — начал Зверобой. — Белые девушки также могли услыхать нас, а это нехорошо, очень нехорошо. Но так и быть; Вахта, я думаю, ничего не поняла. Да и сам ты знаешь ли хорошенько, где придется тебе быть завтра поутру?

— Чингачгук будет вместе со своим другом Зверобоем. Если он отлетит в страну духов, — Великий Змей последует за ним. Если суждено ему выйти на солнце, — лучи этого светила упадут на них обоих.

— Понимаю тебя, могикан, — отвечал охотник, тронутый привязанностью своего друга. — Такая речь понятна на всех языках, потому что она исходит прямо из сердца. Прекрасно думать так и говорить, но вовсе не прекрасно выполнять на деле эти думы и слова. Ты не один в этом мире, и твоя обязанность заботиться о Вахте, которая скоро будет твоего женой.