Лэрри Макмуртри - Пустыня смерти

И тут послышался крик из головы колонны. На бешеном скаку к отряду мчался кавалерист из авангарда, из-под копыт коня летела пыль.

— Что он так торопится? — удивился Длинноногий. — Думаешь, он наткнулся на гризли?

— Надеюсь, нет, — решил Гас. — Что-то не хочется мне повстречать медведя.

Матильда и Чадраш шли рядом с пожилым мексиканцем Франциско. Они вырвались вперед остальных техасцев. Все солдаты столпились вокруг всадника, который держал что-то в руке.

— Что это у него, Матти? — спросил подбежавший Длинноногий.

— Шляпа генерала, — ответила Матильда.

— Очень даже странно, — произнес Длинноногий. — Никогда не встречал генералов, которые теряли бы свои шляпы.

Пройдя еще две мили, они обнаружили, что генерал Димазио потерял больше, чем шляпу, — он потерял свою коляску, кучера, эскорт кавалеристов и даже свою жизнь. Четверых кавалеристов связали и живыми бросили в коляску, а потом ее подожгли, и она сгорела дотла — тела здорово обуглились. Других кавалеристов изуродовали до неузнаваемости, но не оскальпировали. Генералу Димазио досталось больше всех, на его труп нельзя было смотреть без содрогания. Грудь его взрезали и внутрь насыпали раскаленные угли. Вокруг трупа валялась одежда и веши генерала. Обеих великолепных кобыл убили и разрубили на куски.

— Кто же это унес самые вкусные куски конины? — поинтересовался Длинноногий.

Кроме сгоревших кавалеристов, из всех других убитых торчало по несколько стрел.

— Ни одного скальпа не взято, — заметил Длинноногий.

— Не скальпируют апачи — их это не интересует, — промолвил Чадраш. — Но они убивают самыми изощренными способами.

— Да, он прав, — подтвердил Салазар. — Это дело рук Гомеса. Некоторое время он находился в Мексике, а недавно вернулся сюда. За последний месяц он убил двадцать путников, а теперь прикончил и большого генерала.

— По-моему, генерал не был таким уж большим, — не согласился Длинноногий. — Я еще подумал, что он уехал с довольно слабой охраной, и вижу, что был прав.

— Только Гомес мог такое сотворить с генералом, — заявил Салазар. — Большинство апачей, поймай они генерала, потребовали бы за него выкуп. Но Гомесу нравится убивать. Он не знает никаких законов.

Длинноногий решил, что так считать нельзя.

— Он, может, и знает множество законов, — проговорил он. — Но это не его законы и он, не задумываясь, нарушает их.

Салазар воспринял такое замечание с раздражением.

— Ты будешь вбивать ему в башку, что он знает много законов, когда поймаешь его, — сказал он. — Но сейчас над нами всеми нависла угроза.

— Сомневаюсь, чтобы он осмелился напасть на такой крупный отряд, — высказал свое мнение Длинноногий. — У вашего генерала было всего одиннадцать человек под ружьем, считая его самого.

Салазар вдруг начал покусывать свои пальцы — он только сейчас обратил внимание, что что-то не так.

— Так ты заговорил о численности, — напомнил он. — В таком случае где же ваш полковник? Не вижу его трупа.

— Боже мой! Я тоже не вижу, — откликнулся Длинноногий. — Куда же девался Калеб?

— Трус он. Я так и думал, что он удерет, — воскликнул Калл.

— Более того, он, может, даже вступил в сделку с Гомесом, — решил Гас.

— Нет, — не согласился Салазар. — Гомес как-никак апач — он на нас не похож. Он признает лишь убийство.

— А может, он забрал Калеба к себе в логово, чтобы забавляться с ним? — предположил Верзила Билл. — Если так, то мне жаль его, хоть он и гад вонючий.

— Сомневаюсь, чтобы Калеба Кобба увели живым, — заметил Длинноногий. — Он не из тех, кому нравится, чтобы ему запихивали раскаленные угли в брюхо.

Не успели утихнуть похоронные разговоры, как какой-то солдат увидел Калеба Кобба — голого, слепого, изуродованного, бредущего, пошатываясь, по песчаной пустыне примерно в миле от того места, где апачи поймали генерала и кавалеристов. В ноги и ступни Калеба врезались колючки — из-за слепоты он то и дело натыкался на острые шипы грушевых деревьев и кактусов.

— Ну, ребята, вы все-таки нашли меня, — охрипшим голосом проговорил Калеб, когда ему помогли добраться до бивака. — Они ослепили меня, воткнув в глаза колючки, эти дьяволы-апачи.

— Они перерезали ему и сухожилия под коленями, — шепнул Длинноногий. — Думаю, они сочли, что он погибнет от голода либо от холода.

— А я думаю, что его задрал бы медведь.

Даже Калл, которого чуть не забили до смерти, и тот, увидев Калеба Кобба, проникся жалостью к нему, человеку, которого ненавидел лютой ненавистью. Быть слепым, голым и изуродованным и брести в холоде по дикой пустыне, усеянной колючками, да такой участи даже трусу не пожелаешь.

— Сколько же их было, полковник? — спросил Салазар.

— Не так много, — ответил Калеб хриплым голосом. — Может, человек пятнадцать. Но они действовали проворно. Они напали на нас на рассвете, когда солнце светило нам в глаза. Один апач заехал мне прикладом ружья, прежде чем я сообразил, что мы подверглись нападению.

Он не смог больше говорить и стоять и повис на руках двух пехотинцев, поддерживающих его. Его ноги с подрезанными поджилками разъехались в разные стороны.

— Пятнадцать индейцев — это немного, — решил Гас.

Он не любил смотреть на людей, подвергшихся пыткам, неважно — живых или мертвых. У него при этом не выходила из головы мысль, а выдержит ли он сам, если его станут пытать. Вид Калеба, с волочащимися ногами, выколотыми глазами и посиневшим от холода телом, вынуждал его отводить глаза.

— Хватит и пятнадцати, — заключил Длинноногий. — Я слышал, что они напали на вас на рассвете.

Капитан Салазар в этот момент думал о предстоящем переходе по пустыне. Он мысленно представлял себе маршрут на юг, по направлению к Пустыне смерти. Дрожащий, искалеченный человек, лежащий перед ним на земле, представлял для него препятствие, которое обойти просто так он никак не мог.

— Полковник, нам предстоит тяжелый переход, — начал он. — Боюсь, вы не в состоянии пройти его. Лежащая впереди местность просто ужасна. Даже здоровые люди там не выживают. Боюсь, у вас шансов выжить нет совсем.

— Запихните меня в фургон, — взмолился Калеб. — Если мне еще дадут одеяло, я выживу.

— Полковник, мы не потащим за собой через пески эти фургоны, — объяснил ему Салазар. — Мы должны сжечь их вместо дров, возможно, даже сегодня вечером. Индейцы в тому же ослепили и искалечили вас.

— Не покидайте меня, — захныкал Калеб, перебивая капитана. — Мне нужен только доктор — он сумеет поправить мне ноги.

— Нет, не поправит, полковник, — решительно отрезал Салазар. — Никто не сумеет излечить ваши ноги или ваши глаза. Не можем мы тащить вас через пески — мы должны заботиться о себе.