Макс Брэнд - Возвращение Дестри

— Сеньор Дестри… — неуверенно начал тот.

— Хосе, Хосе, — мягко запротестовал его мучитель, — ты ведь не собираешься сидеть тут и спорить целый день? Ты же видишь, как я спешу, правда? Тем более в такую жару. А теперь замолчи, слезай на землю и снимай кобуру, да поживее. И винтовку не забудь. А потом раздевайся, остынь немного.

Хосе замешкался, но совсем ненадолго. Ему хватило и доли секунды, чтобы мысленно подсчитать свои шансы против Дестри. По всему выходило, что у него их негусто: один к пяти, а может, и того меньше. Он был настоящим игроком, умел блефовать, но дураком не был никогда. Так что, не тратя время на дальнейшие возражения, спешился, поспешно разделся донага, не забыв предварительно расстегнуть тяжелый пояс и бросить его на землю вместе с винтовкой, которая наполовину торчала из чехла. Так и остался стоять под палящими лучами солнца, донельзя комичный в своей наготе, тем более что огромное щегольское сомбреро при этом продолжало красоваться на его голове.

Дестри осторожно подошел к вороху сброшенной одежды и тщательно ее обследовал. Вытащив сразу две карточные колоды, он перелистал их, рассматривая каждую карту. Потом извлек пару ножей, один с длинной рукояткой, другой — с короткой, как для метания. Вслед за этим на свет Божий появились бандана 3, коробок спичек, пачка документов, изрядно испачканный и измятый конверт. Письмо было адресовано сеньору Хосе Ведрасу, почерк был женский, ребячески корявый.

Заинтересовавшись, Гарри вынул письмо и быстро пробежал его глазами.

— А похоже, она любит тебя, Хосе! — заявил он. — Впрочем, все они такие. Женщины, одним словом. До замужества видят все в розовом свете, даже не пытаясь представить, что будет потом. Пока в девках, цветут и хорошеют, а выскочат замуж, не просыхают от слез. А ты еще не женат, случаем, а, Хосе?

— Нет, сеньор. Вы закончили?

— Даже не осмотрев хорошенько винтовку и твои сапоги?! Да Бог с тобой, Хосе! За кого ты меня принимаешь, сынок? Что-то подсказывает мне, что неспроста ты в такую жару выбрался из города и гонишь свою животину галопом, словно сам дьявол дышит тебе в спину! И это «что-то» не сулит мне добра. Все, кто сейчас удирает из Уома, так или иначе связаны со мной, так почему бы мне не остановить тебя и не посмотреть что к чему?

Он поднял куртку и принялся ощупывать ее, тщательно проверяя шов за швом, особенно внимательно рассматривая подбитые плечи. Потом поднял винтовку, которую разобрал на части с такой скоростью, что у Хосе отвисла челюсть, и вывалил всю эту кучу на расстеленную куртку.

— Это для твоей же пользы, сынок, — примирительно заметил Гарри. — Теперь у тебя не будет ни малейшей возможности пустить мне пулю в спину. А к тому времени, как управишься, я буду уже далеко.

Дестри медленно поднял один за другим сапоги, оторвал стельки, с величайшей осторожностью осмотрел и простучал высокие каблуки.

— Тут надо держать ухо востро, — сообщил он. — Может, где-то тут есть отверстие. Впрочем, держу пари, я бы его заметил. Ладно, черт с ними, я и так потерял кучу времени. Стоит попробовать еще один способ, а как ты считаешь, Хосе?

В голосе его вдруг появилась жесткость. Тяжелый кольт мгновенно появился в руке, его черное дуло уставилось прямо в лоб мексиканцу.

— А теперь говори: что заставило тебя в такой спешке уехать из Уома? Может, кто-то послал тебя?

— Нет, сеньор, поверьте! Я ехал по своим делам!

— Ну, раз так, становись на колени, мерзавец, и читай молитвы, если помнишь хоть одну! Клянусь, я заставлю тебя сказать, что ты затеял, или ты и шагу не сделаешь отсюда!

Хосе уныло ссутулился.

— Ах, сеньор, ну какое дело святым до молитв бедного Хосе? — пролепетал он. — Да разве на небе не так же, как на нашей грешной земле? Добрые дела ведь полезней, чем добрые слова, вот Хосе и позабыл молитвы, все до одной, сеньор!

Дестри махнул рукой и отвел револьвер.

— Держу пари, старина, ты затеял грязную игру, — процедил он. — Ты ведь ужом проползешь, коли понадобится, голову даю на отсечение! Ну да ладно, прощай пока. И мой тебе совет — не торопись по своим делам, не то может случиться, что наши дорожки опять сойдутся именно там, куда ты держишь путь.

Как правило, миссис Клайд Оррин никогда не спорила с мужем. Именно так, считала она, должна была вести себя идеальная жена политического деятеля. Но в тот день, когда Клайд появился за обедом с выражением дипломатической неприкосновенности на лице, миссис Оррин впервые почувствовала, что это уж слишком.

— Что за грандиозная идея сегодня не дает покоя моему мальчику? — спросила она, когда они уселись за стол, заметив какую-то странную рассеянность мужа.

— Да ничего особенного, — отозвался Оррин. — Так, пустяки.

— Прекрати вешать мне лапшу на уши, — безапелляционно заявила миссис Оррин, которая прежде, чем стала невестой многообещающего молодого политика, была обычной хористкой. Она обожала давать волю своему языку, когда они с мужем оставались наедине. — Что тебя гложет, Клайд?

— Дети.

— Дети? Ерунда какая! У нас еще куча времени!

— Ну уж не знаю. По-моему, этим как раз лучше заняться, пока ты еще достаточно молод.

— Понятно, что у тебя на уме, — протянула она. — Ты считаешь, я могу вести твой дом, развлекать твоих влиятельных друзей, устраивать бесконечные чаепития и вечеринки, вербовать для тебя сторонников, а потом, вернувшись домой, всю ночь напролет качать в колыбельке Клайда-младшего? На это ты рассчитываешь? Ну так вот, милый, можешь не раскатывать губы, ничего у тебя не выйдет!

Он забарабанил длинными, холеными пальцами по столешнице и ничего не ответил.

— Послушай, дорогой, — продолжала миссис Оррин. — Тебе не надоело являться домой с таким надутым видом, словно ты все еще перед своими избирателями? В конце концов, нельзя ли оставлять его в офисе до следующего утра, а здесь вести себя как обычный человек?

— Извини, дорогая, — улыбнулся он. — Я совсем не хотел тебя обидеть.

— Да и я тоже, — кивнула жена. — Но если ты так уж жаждешь увидеть, как юный Клайд ползает по всему дому, только намекни. В конце концов, я ведь не против. Я бы тоже с превеликой радостью выбросила из головы всю эту предвыборную трескотню и занялась домашними делами. Да ты и сам это знаешь! Но тогда тебе придется позаботиться о том, как получше устроить наше семейное гнездышко, понимаешь, милый? Даже ради тебя, любимый, я не стану ни кухаркой, ни уборщицей! И не рассчитывай, что твоя маленькая женушка будет носиться по всему дому с пыльной тряпкой, выбивать ковры, протирать окна, готовить коктейли и накрывать на стол! Ты слышишь меня или я опять разговариваю сама с собой?

Ее супруг в это время уставился в тарелку, позаботившись надеть маску вежливого внимания. Это далось ему нелегко, он уже сейчас чувствовал, как шаг за шагом к нему подкрадывается смерть. Тем не менее слушал, любя жену, как в первый день, и отлично зная, как много она для него делает: дважды, можно сказать, буквально спасла ему жизнь, вырвав из рук разъяренного босса. А уж сколько раз его выручала ее врожденная грация и светские манеры, он даже и припомнить сейчас не мог. Более того, порой довольно-таки прямолинейная манера миссис Оррин изъясняться, когда они оставались наедине, даже нравилась ему, действовала на него, как освежающий душ. После удушающей атмосферы политических игр, в которой он до одурения вращался весь день, оказавшись дома, было приятно высказаться от души. Однако он до сих пор не забыл, что взял жену, так сказать, из «низов», и догадывался, что она тоже понимает это. Поэтому порой Клайду приходило в голову, что его семейное счастье построено на песке.