Макс Брэнд - Джон Кипящий Котелок

Но более всего мое геройство поражало индейцев. Поскольку все это происходило еще в те дни, когда их не сгоняли в резервации, краснокожие были частыми гостями городка, а значит, и моего салуна. Великие мастера рассиживаться без дела, они сидели за столиками, завернувшись в пончо, с размалеванными лицами и надменным видом римских сенаторов. Гордое спокойствие они хранили всегда, кроме как в двух случаях. Во-первых, когда, забравшись в укромный уголок, думали, что никто их не видит и не слышит, тогда суровые воины начинали шушукаться и хихикать, как школьницы. А во-вторых, мгновенно теряли головы, притронувшись к виски. Тут их хладнокровие уступало место необузданным страстям.

И вот представьте, эти канальи — точнее их трудно назвать — не находили лучшей забавы, чем, собравшись в кружок, смотреть, как я наслаждаюсь чаепитием. Надеюсь, вы знаете, еще не родился такой индеец, которого алкоголь не валил бы с ног. Главной особенностью той бурды, которую продавали их племенам сметливые торговцы, было очень низкое содержание в ней спирта. Белый человек мог бы хлестать эту дрянь ведрами, если бы не краситель, чрезвычайно вредный для желудка. Однако индейцам хватало и такого «виски», чтобы со стакана веселеть, с двух — терять дар речи, а с трех — впадать в бешенство. Когда же они видели, как кто-то выпивает треть бутылки крепкого спиртного одним глотком, то приходили в неистовый восторг.

Один индейский герой, проделав путь в двести миль, с раннего утра до позднего вечера простоял в углу салуна без движения — на такой подвиг никто из нашего брата не способен, — и все ради того, чтобы увидеть своими глазами, как я подхожу к стойке и принимаю смертельную дозу. Между прочим, потом потребовал, чтобы ему дали лизнуть каплю моего напитка. Естественно, Сэм ухитрился поменять бутылки.

Словом, я стал настолько популярен среди этих кровожадных детей, что они додумались окрестить меня по-новому, наградив довольно странным именем, которое, однако, тут же прижилось в городке и за его пределами. Произошло это до того быстро, что однажды я лег спать, твердо зная, что меня зовут Джоном Шерберном, а наутро проснулся Кипящим Котелком!

Наверное, ни один хозяин бара, хорошенько подумав, не отказался бы от такого прозвища. Звучит оно крайне необычно, но объяснение к нему прилагалось еще интереснее. Наиболее поразительным в моих возлияниях было не количество поглощаемого спиртного, а то, что на моем организме никак не проявлялось его действие. Чудовищная порция виски не мешала мне ни передвигаться, ни соображать, хотя мои мозги давно должны были вскипеть!

Для достоверности я трижды в день выпивал рюмочку шерри, а потом еще и жевал клевер, как бы отбивая перегар.

Ужасно дешевые трюки! Они были бы просто отвратительными, если бы их частично не оправдывала смертельная опасность, которой я при этом подвергался. Риска хватало. Какой-нибудь недоверчивый зевака, приехавший из дальних краев ради этого представления, мог однажды вовремя сцапать Сэма за руку и выхватить из нее ту бутылку, из которой я пил на самом деле. Ох и дорого же пришлось бы мне заплатить! Уж я бы нахлебался славы, когда всему миру стало бы известно, что никакой я не герой, а просто жалкий плут! Потому довольно скоро я научился изображать уязвленную гордость, когда кто-то изъявлял желание отведать моего виски. И все это повторялось изо дня в день.

Вам интересно, что я делал в оставшееся время? Без конца обходил помещения салуна и казино и каждый вечер сидел на веранде отеля, дыша свежим воздухом. Я садился в одно и то же кресло в один и тот же час, пока однажды мое место не занял по ошибке какой-то молодой человек, в результате чего получил пулю в грудь.

Разумеется, пуля предназначалась мне. К счастью, юнец остался жив, а я перестал быть таким пунктуальным. С той поры все делал не по расписанию, а как Бог на душу положит.

Но конечно же я бы не продержался и недели, если бы не Доктор с его бесценными советами. Он всегда чувствовал момент для того или иного действия и шептал мне подсказку так, что никто, кроме меня, не слышал. У старого хрыча была редкостная память на имена, и он целый день ходил за мной по пятам, повторяя по многу раз, как кого зовут.

Удивительная вещь — человеческое имя. Кажется, это сказал один поэт: как розу ни назови, она не будет пахнуть по-другому. Не помню в точности. Но только люди — не розы. Назови Смита Джонсом, и сразу нарвешься на грубость. А когда я называл по имени малознакомых людей, им было чертовски приятно. Я прохаживался по салуну с суровым видом, но как только Доктор дергал меня за рукав, мое лицо вдруг светлело и я обращался к указанной личности по имени. Старик выбирал для этого самых опасных головорезов, чтобы таких людей я имел на своей стороне.

Скоро моя популярность стала просто немыслимой, хотя, как это ни смешно, приобрел я ее, в сущности, благодаря уникальной памяти никудышного старикашки да ловкости рук чернокожего проходимца-бармена.

Но если на то пошло, я слышал про одного политикана, который, будучи слепым, сделал головокружительную карьеру благодаря именно тому, что хорошо запоминал имена и голоса. Он мог вспомнить голос, прозвучавший всего один раз лет десять назад. Людям крайне льстило, что слепой их запомнил, ради него они были готовы на все, могли избрать в своем штате решительно на любой пост. Слепец в губернаторы не метил лишь потому, что делал гораздо больше денег и на своем месте.

Итак, я рассказал вам и про то, как стал управляющим у Грешама, и про то, почему при мне его заведения стали еще более доходными, чем в то время, когда он сам вел дела, а между тем у вас могло создаться впечатление, будто бы я забыл про главную нить моего рассказа, которая тянется с того места, как по дороге в Эмити мне встретился старатель и произнес слова, заставившие меня на миг оторвать взгляд от горных склонов, покрытых цветочным полотном в мягких пастельных тонах.

Но нет! Об этом я не забыл, и вскоре вы увидите, как сплелись судьбы Грешама, Доктора, Сэма, Тома Кеньона, Красного Коршуна, Дженни Лэнгхорн и вашего покорного слуги. А по ходу повествования вам станет ясно, что многое из описанного не случилось бы, если бы не репутация, которую я заработал по приезде в Эмити. Здравомыслящему человеку она показалась бы странной, но более подходящей на Западе нельзя было и желать.

И здесь я должен представить вам еще одно действующее лицо — заключенного по имени Дэн Джунипер, которого поймал и привез в Эмити Том Кеньон. Суд признал Джунипера виновным во всех смертных грехах, и тот ожидал прибытия специального дилижанса, который должен был увезти его в главную тюрьму штата, где его собирались повесить.