Макс Брэнд - Джон Кипящий Котелок

— А вы почем знаете, за какой надобностью он к ним поехал? Или вам сам Красный Коршун сказал?

— Шепоток такой по городу прошел. Болтовню да пересуды я уж давно не слушаю, но если кто шепчет — тут дело другое.

Ох и трудно было совладать с этим негодником! Он был упрям и хитер как старый мустанг — даром что настолько же потрепан.

— Ладно, — усмехнулся я, — думаете, что выкрутились, но я еще до вас доберусь! Что же до меня, вы почти угадали, зачем я здесь, но «почти» — не в счет. Может, еще разок попробуете?

— Не может быть! — завопил Доктор с благоговейным ужасом. — Нет, в моей голове не укладывается! Вы что, действительно хотите податься к Красному Коршуну, чтобы грабить и убивать?..

— Помолчите, — оборвал его я, — трещите как попугай! Где вы только выучили эту нудную песню и кто вам дал команду ее запевать?

Он ничего не ответил, лишь смотрел на меня сощуренными глазами.

— Пойду дальше по ущелью, — объявил я. — А вам куда?

— Пожалуй, я вас немного провожу, — заявил Доктор.

— По-моему, я вас об этом не просил.

— Но я не хочу оставлять вас одного. Вон там, на скале, по-моему, какой-то джентльмен с ружьем!

— Где — на той стороне? Подождите здесь, я должен с ним поговорить!

— Но с другой стороны — еще один!

Я оглянулся и вроде бы увидел отблеск солнца на ружейном стволе и фигурку человека, юркнувшую за большой камень. Впрочем, могло померещиться.

— И сзади, и спереди, — мрачно констатировал Доктор. — Сдается мне, мистер Шерберн, что вы угодили в ловушку!

— Но ведь и вы тоже!

Он загадочно ухмыльнулся:

— Я-то? Я такая старая рыбешка, что попади в невод, меня все одно в воду выкинут!

У меня задрожали поджилки. С какой бы решимостью ты ни шел в клетку со львами, все равно дрогнешь, услышав щелчок, с которым позади закроется дверь. И сейчас я испытал сходное ощущение, только оно было гораздо неприятнее, потому что люди Коршуна пользовались такой репутацией, что и лев-людоед удрал бы от них в джунгли с поджатым хвостом!

А кроме того, меня очень настораживало поведение Доктора. Он ничуть не нервничал и посматривал на меня с самодовольной улыбочкой, будто знал многое такое, что стоило знать и мне.

Когда мы вместе сделали следующий поворот, я краем глаза заметил взмах конского хвоста, мелькнувшего вдали за камнями. Когда же обернулся, то увидел, что за мной неторопливо едут два всадника. Они не были в масках, но можно было не объяснять, что это за люди, — вид их коней сразу же навел на ту же мысль, которая чуть раньше пришла мне в голову насчет Доктора, когда я увидел его жеребца.

Кони бежали ленивой рысью, но, любуясь их плавными движениями, я знал, что стоит таких пришпорить, и они понесутся быстрее ветра. По собственному опыту скажу, что отменный скакун зачастую выглядит лучше, когда еще не мчится во весь опор, а только набирает ход. И это полностью относилось и к той паре красавцев.

— Если бы мне вздумалось бежать, шансов было бы немного, — обратился я к Доктору. — Оставалось бы разве что стукнуть вас по темени и забрать вашего коня.

Старый пройдоха сразу нашелся:

— Это бы вам не помогло, мистер Шерберн. Передние ноги у него слабые, да и подковы на них никудышные. На камнях еле ступает, хотя по мягкому песочку бегает вроде ничего…

Я бросил взгляд на старика и не смог удержаться от смеха:

— Ох и врун же вы, Доктор! Представляю, каким были в молодости!

Он спокойно посмотрел на меня:

— А вы полагаете, мистер Шерберн, будь этот конь без изъяна, его бы дали такому старому никчемному калеке, как я?

Я презрительно отвернулся. Если до этого у меня еще оставались какие-то сомнения, то последняя его реплика однозначно говорила, что Доктор находится на содержании у Красного Коршуна. Я старался не смотреть в его сторону, потому что иначе мог не выдержать и свернуть его сморщенную шею. Хорош земляк, нечего сказать!

Мысленно в тысячный раз я поклялся себе верить только тем людям, которых знаю лет десять, не меньше. Впрочем, и десять лет — невелик срок. Бывает так, что и лучший друг, который не был проверен в беде, только думает, что бесконечно тебе предан, а придет трудная минута — первым же тебя бросит. А бывает наоборот: парень, который был едва с тобой знаком, если надо, геройски бросается на выручку. Я уже давно решил, что человеческую сущность мне вовсе не понять, и чем дольше постигал эту науку, тем больше убеждался, что ученый из меня никудышный. Вот и в Докторе жестоко ошибся; еще час назад готов был ручаться за него головой, а теперь, словно по мановению волшебной палочки, он на моих глазах превратился из достойного пожилого джентльмена в старого негодяя, Магия, да и только…

Я отвел глаза в сторону и развернул пегого навстречу тем двоим.

Они гарцевали на гнедых — самая распространенная масть среди чистокровок. А когда я был уже довольно близко, разом придержали коней, словно это был один седок, а не двое. Затем тот, что был левее, поднял руку, давая знак, чтобы остановился и я.

Вид у этой парочки, доложу я вам, был суровый. Трудно представить себе людей, еще больше непохожих на обычную городскую публику. В них не было никакой примеси цветной крови, ни мексиканской, ни индейской, — прямо-таки образчики настоящего американского помола, крупнее которого, насколько я могу судить, на свете не бывает. А этих двоих как будто специально отобрали для выставки.

Они походили на братьев. Такой тип людей нередко встречается в южных штатах, но эти могли служить эталоном. Их светло-голубые, а может, серые глаза смотрели сквозь тебя так, словно перед ними была целая миля пустоты. Высокие скулы, впалые щеки. Носы плотно обтянуты кожей. Рты как две щели — губ почти не видно. На красных шеях повязаны вылинявшие платки. На головы нахлобучены шляпы — старые шляпы из черного фетра, который стал почти серым от пота и пыли. Портрет каждого дополнял комок жевательного табака за щекой и пятидневная, выгоревшая на солнце щетина. Они были одеты в старые фланелевые рубахи, рукава которых обтрепались и были обрезаны по локоть, а из-под них до самых запястий свисали рукава нижнего белья из красной фланели, тоже не очень нового и чистого.

Одеяние дополняли грязные сапоги и широкие штаны; на поясе — полностью снаряженные патронташи и низко подвешенные кобуры с револьверами. Знающий человек сразу же отметил бы, что они используются часто и содержатся в полном порядке.

У каждого из длинной кобуры, прицепленной к седлу под правым коленом, торчал самозарядный карабин. И в довершение картины, парни восседали на жеребцах, достойных королевской конюшни. Я знал, что это за сорт людей, потому что среди таких родился и вырос. Я помахал им рукой и ухмыльнулся. Один из них ухмыльнулся в ответ.