Макс Брэнд - Лонгхорнские распри

— У меня не руки, а крюки, — со вздохом произнес бандит, возвращая Литтону кисет.

— Ничего, ничего, продолжай, — ухмыльнулся Барри, — а я посмотрю, как это у тебя ничего не болит!

Парень уставился на него большими карими глазами, но промолчал.

— Стони, браток, — велел ему Литтон. — Не бойся, я осуждать тебя не буду. Только скажи, где у тебя болит, чтобы я мог хоть немного облегчить твои страдания.

Неожиданно раненый сник и даже, как показалось Барри, уменьшился в размерах.

— В боку, Литтон. Боль терпимая, но когда делаю вдох, в него будто вонзается острый нож. О Боже! — выдавил бандит и застонал.

— Вот так-то лучше! А теперь расслабься. Сейчас облегчу твою боль, и ты заснешь. Час крепкого сна пойдет тебе на пользу. — Барри ловко скрутил цигарку, сунул ее в рот раненому, поджег спичкой и заявил: — Покури-ка, а я пока займусь делом.

Взяв ведро, он подошел к колонке и набрал в него воды, затем разворошив груду тлеющих головешек, поставил ведро на раскаленные уголья.

Вернувшись в конюшню, Барри тронул за плечо спящего на мягком стоге сена Виллоу. Том тут же открыл глаза и громко зевнул.

— Том, — обратился к нему напарник. — Раненый сильно мучается, сходи за врачом. Если вдруг заартачится, хватай его за шиворот и волоки сюда.

— Тогда скажу ему, что меня послал Литтон, — решил Том и вылез из-под одеяла.

— Ладно, а если будет медлить, я сам за ним приду.

Когда вода в ведре стала закипать, Барри принес его в конюшню. Там он расстегнул пропитанную кровью рубашку бандита и только тогда понял, что повязка, наложенная врачом, слишком тугая. Как только он ее ослабил, парень облегченно вздохнул.

Сняв с себя рубашку, Литтон окунул ее в воду, затем сильно отжал и положил поверх повязки раненого.

Тот застонал и закрыл глаза.

— Спасибо. О Боже, какое облегчение! — тихо пробормотал бандит, и в его затуманенных глазах сверкнул огонек. — А мне говорили, Литтон, что ты подонок.

— Выходит, зря? — усмехнулся Барри.

— Хочу спать. Если во сне умру, так мне и надо, но перед смертью должен тебе что-то сказать, — пролепетал парень.

— Не торопись, — посоветовал Литтон. — Тебе ведь уже лучше. Вот встанешь на ноги, тогда посмотрим. Может, ты снова примкнешь к Дювалю или к какому-нибудь другому головорезу. А за то, что я тут нянчусь с тобой, ты мне ничего не должен. Когда поправишься, кто знает, кем ты для меня окажешься. Может, останешься врагом, а может, — другом. Раненый для меня не враг, а так, бедный малый, которому необходима помощь. Я на таких зла совсем не держу. Теперь закрой глаза и, перед тем как уснуть, задумайся над моими словами. Когда проснешься, сразу почувствуешь себя лучше.

Бандит слегка кивнул головой, послушно закрыл глаза и почти сразу же тихо засопел. Барри понял, что он погрузился в сладкий сон.

Вскоре пришел врач. Заметив его хмурый вид, Литтон сурово сдвинул брови.

— Что случилось? — недовольно спросил врач. — Тебя что, Барри, ранили, а ты об этом никому не сказал?

Юноша положил руку ему на плечо.

— Послушай, док, ты хороший мужик и отлично знаешь свое дело. Однако с повязкой этого парня явно переусердствовал — слишком туго ее наложил.

— Это что же, я должен был церемониться с бандитом? — удивился доктор.

— А у тебя когда-нибудь пулевые ранения были? — отреагировал вопросом на вопрос Литтон.

— У меня? Нет!

— А у меня были, и не один раз. Так что я знаю, что это такое, — отрезал Барри. — У тебя что, сейчас срочные вызовы?

— Особых случаев нет, — не понимая, к чему тот клонит, ответил врач. — Утром собирался проведать нескольких легко больных и заглянуть к старику Хиллу…

— Забудь о них. Пусть катятся ко всем чертям! Сейчас твоя главная работа здесь. Пробудешь с ним весь день, я заплачу. Представь, что это не он, а ты лежишь тут с пулей в боку. Понял? Вот так-то. Не оставляй его ни на минуту!

Какой-то мальчишка прискакал на лошади и, не вылезая из седла, заглянул на конюшню. Ему не терпелось взглянуть на раненого, но Синий Барри отогнал его от ворот, пояснив:

— Он еще слишком плох. Ему нужен покой, так что поворачивай обратно.

Подросток недовольно пожал плечами:

— Я привез вам записку от шерифа.

Литтон развернул протянутый ему листок. Послание было предельно кратким:

«Дорогой Барри! Хочу тебя срочно видеть. В дом ко мне пройди с заднего хода — не надо, чтобы твое появление вызвало шум. С уважением

Дик Вилсон».

Поблагодарив парнишку за письмо, Барри оседлал Нэнси и легким галопом поскакал в объезд Холи-Крика. Проехав по лесистым буграм, он свернул направо в сторону города. Добравшись до стоявших в ряд тополей, привязал лошадь и, перемахнув через изгородь, оказался на заднем дворе шерифа.

В дом Литтон проник незамеченным. Войдя на кухню, он остановился и уставился на пол. Его внимание привлек старый, протертый во многих местах линолеум.

На кухню сквозь окно пробивался яркий сноп солнечного света. В нем, шумно жужжа, летали мухи, плавно кружились и поднимались вверх легкие пылинки. Посмотрев на их хоровод, юноша поднял голову и увидел закопченный растрескавшийся потолок. Внезапно весь мир показался ему таким же затхлым и неухоженным, как эта мрачная кухня шерифа.

А снаружи доносились приглушенные голоса людей.

Еще раз обведя взглядом унылое помещение, Барри подошел к окну и распахнул его створки. Как только внутрь ворвался свежий воздух, у него тотчас пропало ощущение, будто он находится в склепе.

Литтон присел у окна, но так, чтобы с улицы его никто не заметил, свернул цигарку и закурил в ожидании шерифа.

Вскоре в гостиной дома послышались тяжелые шаги, затем в дверях появился хозяин дома. Увидев гостя, он приветливо ему кивнул.

— Знаешь, зачем я тебя вызвал? — спросил Вилсон. — Тут двое о тебе расспрашивали.

Барри хитро прищурился:

— Мои старые друзья?

— Не знаю, но они о тебе здорово наслышаны. Хотят, чтобы я тебя посадил в тюрьму.

— Неужели? — удивился Литтон, выпуская изо рта клуб дыма. Затем посмотрел на свои пальцы. — И за какие такие мои прегрешения?

— Да ничего серьезного, — хмыкнул шериф. — Они обвиняют тебя в краже, вымогательстве, мошенничестве и нескольких убийствах. Говорят, что за твою голову обещана награда.

— Даже награда? — игриво уточнил Барри.

— Да, награда. Судя по их рассказам, в Малайзии и на Соломоновых островах на тебя подали в розыск. Но это еще не все. В Японии и Индии ты объявлен преступником, а в этой чертовой Британской империи за тебя дают тысячу фунтов стерлингов. Знаешь, Барри, это меня удручает.

— Что именно? Что за поимку людей, не важно живых или мертвых, назначают цену?

— Да нет! Это как раз все нормально. Меня возмущает, что назначили цену в фунтах. Не понимаю, какому дураку пришло в голову установить курс доллара по отношению к фунту один к пяти!