Макс Брэнд - Месть фермера

— Тогда доставай револьвер! — велел Пасьянс.

— И ты тоже!

— Вот как? И ты не хочешь посмотреть мне в глаза? Ладно, считай себя покойником! Слышишь, как на холме мычит корова? Когда замычит в следующий раз, это будет сигналом.

На таком расстоянии даже звон больших колоколов превратился бы в тихое пение, а мычание коровы и вовсе было еле слышно.

Однако, когда оно донеслось в следующий раз, Сэксон вздрогнул как от удара током и выхватил кольт. Ему показалось, будто блеск глаз и блеск револьвера Пасьянса — искры одного и того же пламени.

А потом грянул гром…

Джон почувствовал, будто он проваливается в вечную тьму, хотя всего лишь склонился над передней лукой седла.

Ему показалось, что рядом с ним вновь прогремел орудийный залп, но это был только второй выстрел из револьвера Пасьянса — пуля просвистела мимо поникшей головы Джона.

Он подумал, что свалился в бушующее пламя, однако это была боль от раны, так как первая пуля скользнула по его черепу, проделав на скальпе длинную борозду.

Потом почудились аплодисменты победителю в первой короткой схватке, но это был отдаленный треск выстрелов.

Как только Пасьянс выстрелил первый раз, а Сэксон ответил беспорядочной пальбой в воздух, Каллен и остальные открыли прицельный огонь из-за деревьев и устремились вниз по склону.

Обернувшись, Пасьянс увидел, что их атака увенчалась успехом — один из его людей неподвижно лежал на земле, а трое других улепетывали со всех ног.

Для него это означало куда больше, нежели потерю жизней, — а именно, потерю находящихся в доме денег, треть которых принадлежала лично ему.

Решив, что с Сэксоном покончено, он повернул коня и поскакал спасать добычу.

Придя в себя, Джон увидел Пасьянса, мчащегося галопом, словно спасающегося бегством, а по другую сторону долины — битву, перешедшую в разгром. Пришпорив коня, он с громким криком устремился следом за врагом.

Бросив взгляд через плечо, Пасьянс увидел позади человека, который должен был лежать мертвым с пулей в голове, а вместо этого преследовал его с оглушительными воплями!

Трудно сказать, расстроило ли это зрелище Пасьянса или он просто пожалел, что оставил ружье в доме, так как с револьверами нечего было и надеяться остановить помощников Сэксона, обративших в бегство его людей.

Подбежав к дому, они вскочили на лошадей. Один тотчас же свалился наземь, а двое других скрылись за углом дома, причем один из оставшихся в живых раскачивался в седле, как будто был серьезно ранен.

Пасьянс не нуждался в дальнейших доказательствах того, что удача повернулась к нему спиной. Один из победителей, спрыгнув с лошади, прицелился в него из ружья. Это был Бутс, которому, наконец, представился случай свести счеты с ненавистным врагом.

Пасьянс резко повернул лошадь, устремляясь к укрытию.

За спиной он слышал крики Сэксона, призывающего его повернуться и сражаться.

Пуля из револьвера Джона просвистела мимо его уха. Обернувшись, Пасьянс трижды выстрелил в преследователя и все три раза промахнулся, так как его лошадь перепрыгивала через канаву.

С каждым прыжком жеребец увеличивал расстояние между ним и Сэксоном, и вскоре тенистый полумрак леса сомкнулся над Пасьянсом. Склонившись вперед и проклиная все на свете, он продолжал скакать не разбирая дороги.

Осознав, что больше не слышит за спиной стука копыт, Пасьянс перешел на рысь и стал вспоминать подробности самой странной в его жизни стычки, впервые окончившейся столь крупным поражением.

А что же Джон?

Он понял, что дальнейшее преследование бесполезно. Его лошадь могла гнаться за жеребцом Пасьянса с таким же успехом, как коноплянка за ястребом. Для охоты на него нужна лошадь получше.

Поэтому Сэксон повернул назад.

Он не очень сожалел, что не смог одержать верх над врагом. Сегодняшний поединок доказал, что ему далеко до Пасьянса, хотя случай, судьба или Бог позволили выйти из схватки, сохранив жизнь и честь.

Джон медленно поехал через долину к дому и вскоре увидел, что его друзья вытаскивают из него седельные вьюки и при этом кричат как безумные.

Пайк выронил один мешок, из которого посыпались доллары. Большая часть денег была в тяжелых пачках, но отдельные банкноты подхватил ветер, разнося их в разные стороны. Однако Пайк не обращал на это внимания. Высыпав наземь целое состояние, он прыгал и визжал от восторга, потом залился истерическим хохотом. Другие тоже плясали как сумасшедшие. Каждый нашел солидную порцию денег.

Только Бутс подошел к Джону Сэксону и с тревогой посмотрел на него.

— Ну-ка, слезай с лошади! — велел он.

Сэксон соскользнул с седла.

— Со мной все в порядке, — сказал он. — Это просто царапина.

— Эй, ребята! — окликнул Бутс компаньонов. — Приготовьте воду и бинты! Босса ранили!

Его слова произвели впечатление. Оставив деньги прямо на земле, парни поспешили на кухню. Каждому не терпелось сделать что-нибудь для вожака.

Вода уже вскипела в большом котле, а кофе был сварен. Люди Пасьянса успели приготовить завтрак, состоящий из бифштекса, бекона и кукурузных лепешек, прежде чем отправились смотреть на поединок. Спутники Сэксона промыли и перевязали его рану, затем с аппетитом поели.

Оглушенный и еще толком не пришедший в себя Джон с трудом осознавал происходящее. Ясный и понятный мир закончился для него в блеске глаз и грохоте револьвера Пасьянса.

Он сидел за длинным столом в старом разрушенном доме и слушал болтовню своих спутников. В багаже Пасьянса оказались несколько бутылок хорошего виски, и они уже собирались открыть их, когда Бутс пробормотал:

— Через пять минут ребята будут пьяны как сапожники. По-твоему, это разумно, босс? Пасьянс — хитрая бестия; он может быстро вернуться с целым отрядом. Может, даже уже болтается поблизости.

Имя подействовало на Сэксона как холодный душ.

— Оставьте виски в покое, черт возьми! — крикнул он. — Иначе у меня вместо помощников будут свиньи, валяющиеся в грязи! Отдайте мне эти бутылки, а если кто-нибудь притронется к выпивке без моего разрешения, я живо проверю, какого цвета у него внутренности! — И стиснул зубы, чувствуя, как в нем закипает гнев.

Все уставились на него, но быстро отвели глаза.

Джон был удивлен. Он ожидал сопротивления, а они сидели молча, как испуганные дети. Почувствовав стыд, он поднялся и вышел из дома.

Присев на камень у двери, Сэксон окинул взглядом горы на востоке, над которыми уже взошло солнце, и внезапно почувствовал, что все это принадлежит ему. Красота пейзажа никогда не действовала на него так сильно, когда ему приходилось тяжко трудиться, чтобы пробить себе дорогу.

Сзади послышались недовольные голоса, но он сердито отмахнулся от них. Его спутники склонили головы, точно дети перед сердитым отцом.