Нед Бантлайн - Буффало Билл и его приключения на Западе

Молчаливые и печальные, они помогали уложить вещи тем, кто уезжал. В последний вечер все друзья собрались на прощальный ужин.

За одним столом сидели мать, её сын и дочери-близняшки. Здесь же была Лу Лавальер со своим добрым отцом. Китти Малдун примостилась как можно ближе к храброму Джо и не отводила от него глаз.

Дикий Билл, во всём великолепии своего костюма из оленьей кожи, Фрэнк Старк, вежливый и тихий, чья скромность не уступала храбрости… Эти люди были достойны восхищения и гордости.

После ужина, когда Китти с добровольным помощником убирала со стола, все разделились на пары и начались тихие беседы.

Лу и наш герой разговаривали в одном углу, Фрэнк Старк и Лили – в другом, а добрая, милая Лотти пыталась заставить Дикого Билла посмеяться над сновидением, которое так глубоко засело в его мозгу.

Китти была молчаливее обычного, хотя Джо изо всех сил пытался развеселить её, чтобы скрыть настоящую печаль, которая переполняла его сердце.

Я не сомневаюсь в его храбрости и преданности, в его патриотизме. Но не было на свете любящего мужчины, который бросился бы из дома на поле сражения и оставил бы дорогое ему существо, не прошептав ему со слезами: прощай!

В таких случаях произносится много самых лучших, самых тёплых слов. Эти слова вспомнит человек, умирающий среди грохота битвы, и они смягчат его последнюю агонию. Эти слова освятят слёзы, которые будут омывать его почтенную могилу.

Но хватит нравоучений, иначе моих читателей сморит сон.

Мистер Лавальер и вдова обсуждали кампанию, как будто в их силах было её осуществить, а остальные почти беззвучно разговаривали, пока стрелки часов не произнесли, что уже двенадцать.

Этим сигналом нельзя было пренебречь. Людям, которые должны рано встать и скакать весь день, необходим ночной отдых.

– Мы можем попрощаться прямо сейчас, – сказал Билл. – Ещё до того, как свет разбудит тех, кто остаётся, мы будем в пути. Я же не очень люблю это ужасное слово «прощай». Всё, что я могу сказать: мы собираемся туда, где нужны, а когда мы перестанем быть нужны там, то вернёмся и снова будем радоваться. Так что не лейте слёз, но улыбнитесь, чтобы наши сердца стали сильнее. Надейтесь и молитесь, что мы останемся настоящими мужчинами, выполним свой долг и вернёмся невредимыми.

– Браво! Член Конгресса не произнёс бы лучшей речи, – сказал мистер Лавальер.

– Не знаю, сэр, почему вы сравнили меня с членом Конгресса, – со смехом сказал Билл. – Я не сделал ничего плохого, чтобы заслужить это звание. А что до речи… я знаю, я грубоват, но Лу скоро даст мне уроки, и я исправлюсь.

Банкир поднялся, чтобы уйти. Билл шепнул пару слов своей возлюбленной, и они остановили слёзы, которые брызнули было из её прекрасных глаз. Надежда, храбрая надежда – эта та сила, которая, поселяясь в сердце, останавливает поток печали.

Были произнесены напутственные слова. Добрая мать торжественно благословила молодых людей, и это благословение согревало их, когда они уходили, чтобы отдохнуть перед тем, как их призовут в седло.

Это была трогательная сцена. Она достойна кисти художника, а не моего грубого карандашного наброска.

Женской части наших читателей будет интересно (хотя в таких вопросах не следует быть любопытным), если я скажу, что три пары наших героев обручились. Я не стану обижать читательниц перечислением имён, ибо скоро они узнают, кто это был. Я не верю в браки, если сердца не бьются в унисон.

В мире случилось слишком много горя из-за неправильных браков, чтобы я каким-то образом их одобрял.

Солнце позолотило шпили и купола Сент-Луиса, когда Билл и его скауты бросили прощальный взгляд на город.

Было сказано мало слов. Но, несомненно, один человек в отряде думал о том, что он смотрит на город в последний раз.

– Вперёд, ребята, рысью. Нас не задерживают фургоны, и чем скорее мы примемся за работу, тем лучше. Хандру может разогнать только работа.

– Или виски, – сказал Дикий Билл с натужным смехом.

– Ты попал пальцем в небо, – серьёзно сказал Буффало Билл. – Я не знаток по части трезвого образа жизни. Но ты знаешь, и вы все знаете, что в одной бутылке рома больше драк, больше головной боли… да, больше головной боли, чем во всей воде, которая искрится под божественными солнечными лучами. И, ради своих дорогих братьев и сестёр, ради своей милой возлюбленной, которая суждена мне, я не собираюсь прикасаться к рому. Пусть течёт куда угодно, но только не мне в горло.

– Рад за тебя, Билл! Тебе есть ради чего жить, ты можешь позволить себе оставаться трезвым, – сказал его друг. – Это всё верно, что выпивка несёт горе и нам, и тем, кто нас любит. Но скоро мне придётся уйти, и перед тем, как я уйду, я напьюсь.

Больше ничего не было сказано, поскольку быстрая скорость не располагала к приятным разговорам.

В полдень скауты сделали привал. Они дали своим лошадям попить и ослабили их подпруги, а сами достали из вещевых мешков немного еды из своего трёхдневного пайка.

Но они задержались только на полчаса, а затем снова помчались вперёд.

По дороге они постоянно проезжали мимо тяжеловесных фургонов, нагруженных провизией и снаряжением, и иногда настигали и обгоняли добровольческие пехотные полки.

Офицеры и солдаты гордились своими новыми мундирами и начищенным оружием. Пройдёт время, и они будут думать не о том, как выглядит их оружие, а о том, пригодно ли оно для боя.

– Пятьдесят миль сегодня, и лошади готовы проскакать столько же завтра, – сказал Билл, закурив трубку на привале. – Старика Харни это устроило бы.

– Не очень, если бы перед ним были краснокожие. Когда он расходится, то его ничего не устраивает. Когда его кровь вскипает, он не жалеет ни людей, ни лошадей, а это бывает всегда, если он чует индейцев. Он до смерти не забудет ужаса Калусахатчи [30] Калусахатчи. – В 1839 году, во время Второй семинольской войны (в которой участвовал Нед Бантлайн) индейцы напали на торговый пост возле реки Калусахатчи. Одним из немногих спасшихся солдат был У. С. Харни, тогда подполковник. . Он говорил мне, что это был единственный раз, когда он испугался, и единственный раз, когда он забыл, как ругаться, и начал молиться.

– Ребята, сначала позаботьтесь о своих лошадях. Почистите их, а после ужина у вас будет полно времени для ничегонеделанья, – сказал Билл.

Во втором приказе люди не нуждались. Они тут же принялись чистить славных животных, которые были для них столь полезны и необходимы. Если животное чистить, то оно готово к службе, и это само по себе является наградой.

Те, кто во время гражданской войны не болтал, а сражался – с обеих сторон, – не любят вспоминать о событиях, в которых они были вынуждены участвовать. Сейчас, когда топор войны зарыт и прошлая вражда забыта, они больше всего желают стереть прошлые ошибки.