Роберт Говард - Стервятники Уэйптона

Происходило это на следующий день после всплеска искусственно вызванной золотой лихорадки, и разочарованные шахтеры в салунах заливали свою досаду. Но в «Золотом орле» таких было немного.

— Полковник Гопкинс и другие именитые граждане провели расследование, — вмешался кто-то. — Они объявили, что доказательства, предъявленные Коркораном были убедительными, — суд признали сбродом и оправдали убийство Биссетта, а потом пошли еще дальше — оправдали Макбрайда за убийство Брента, хотя того уже не было в городе.

Горман фыркнул, словно кот, и потянулся за стаканом виски. Рука его не дрожала, не утратил он и координации движений, еще больше, чем прежде, напоминая крупную кошку. Виски опалило его разум, прояснило мозги до состояния горячечной убежденности, почти на грани сумасшествия, но не повлияло ни на нервную систему, ни на мускулатуру.

— Я был лучшим другом Брента! — ревел он. — И другом Биссетта.

— Говорят, Биссетт был «стервятником», — послышался чей-то шепот. Горман поднял свою рыжую голову и оглядел салун львиным взглядом.

— Кто говорит про «стервятников»? Почему эти шакалы не обвиняют живого человека? Всегда мертвых обвиняют во всех грехах. Ну и что, если он был? Это мой друг. Может быть, и я становлюсь из-за этого «стервятником»!

Никто не рассмеялся и не произнес ни слова под его горящим взглядом. Каждый, на ком останавливался этот взгляд, чувствовал холодное дыхание смерти.

— Биссетт «стервятник»! — произнес он достаточно диким от пьянства и ярости голосом, готовый совершить любую глупость, так же как и любое зверство. Он не обращал внимания на смотрящих на него, кто со страхом, а кто с интересом, людей. — Кто знает, кто такие «стервятники»? Кто или что они на самом деле? Мы ничего не знаем об этом Коркоране. Я, например, могу сказать…

Легкие шаги на пороге заставили его прервать свою речь. В дверях появился Коркоран. Горман прорычал что-то, оскалив зубы, и замер, воплощая собой образ мести и ненависти.

— Я слышал, ты распускаешь сплетни обо мне, — спросил Коркоран.

Лицо его оставалось безразличным, как будто вырезанное в камне, но в глазах таилась смертельная опасность.

Горман снова рыкнул неопределенную угрозу.

— Я высматривал тебя среди толпы, — продолжал Коркоран бесцветным и мягким, как прикосновение пера, голосом. Складывалось впечатление, что голос существовал как бы отдельно от него: губы произносили слова, а все остальное тело сконцентрировалось в напряженном внимании к человеку напротив. — Тебя там не было. Ты послал своих шакалов, а у самого кишка оказалось тонка, чтобы…

Рука Коркорана рванулась к рукоятке пистолета, словно жало змеи к обреченной жертве. Ни один взгляд не уследил за этим движением. Пистолет его громыхнул прежде, чем кто-либо подумал, что он потянется за ним. Эхом прозвучал звук выстрела Гормана. Только его пуля зря расщепила пол, посланная рукой уже смертельно пораженного человека. Горман упал и вытянулся на полу. Раскачивающаяся лампа бросала отблески на торчащие вверх шпоры и голубую сталь дымящегося рядом с рукой пистолета.

Полковник Гопкинс рассеянно посмотрел на беспрестанно покачивающуюся жидкость в своем стакане и резко произнес:

— Миддлтон, я тоже перехожу к делу. Мы с друзьями организовали комитет бдительности, который надо было создать еще несколько месяцев тому назад. Подожди. Не принимай это как критику в свой адрес. Вы оба совершили чудо за последний месяц, с тех пор как ты привел сюда Коркорана. В городе прекратились грабежи, нет убийств — вернее, нет завзятых убийц, только иногда возникают перестрелки между честными гражданами.

Вдобавок мы избавились от таких негодяев, как Джейк Биссетт и Бак Горман. Оба они, без всякого сомнения, были из «стервятников». Я бы хотел, чтобы Коркоран не убивал Гормана. Тот был пьян и мог проболтаться о делах банды. По крайней мере, так показалось моему другу, который в тот вечер был в «Золотом орле». Ну, тут ничего не поделаешь.

Нет, мы вовсе не обвиняем тебя. Но очевидно, что ты не сможешь прекратить грабежи и убийства по всему Ущелью. И не предотвратишь постоянные грабежи караванов в горах.

Вот здесь мы и вступим в игру. Мы долго отбирали людей по всему лагерю, пока не набрали пятьдесят человек, которым можно доверять на сто процентов. Нам надо быть уверенными в своих людях, чтобы не пригреть змею, которая будет шпионить для «стервятников». Но теперь-то мы стоим на твердой почве. Мы не убеждены до конца, кто из жителей является «стервятником», но знаем тех, кто не может быть преступником.

Мы сможем работать вместе, Джон, хотя и не собираемся вмешиваться в вашу юрисдикцию или отбирать у вас рычаги законной власти. Нам нужны развязанные руки за пределами города. Внутри Уэйптона мы согласны действовать под вашим руководством или, по крайней мере, в соответствии с вашими советами. Конечно же, работать мы будем в абсолютной секретности, пока не соберем достаточных для удара доказательств.

— Вам нужно только запомнить, полковник, — отозвался Миддлтон, — что я постоянно говорю о невозможности покончить с «стервятниками» из-за недостатка имеющихся в моем распоряжении средств. Я никогда не выступал против комитетов бдительности. Все, что я требовал, чтобы при формировании комитета подбирались только честные люди, чтобы в него не могли проникнуть те, кто при случае смогут повернуть деятельность комитета в другую сторону.

— Это верно. Я и не ждал с вашей стороны какого-либо сопротивления и уверяю вас, что всегда буду рад работать рука об руку с тобой и твоими помощниками.

Он помедлил, словно перед неприятной процедурой, затем спросил:

— Джон, ты уверен во всех своих помощниках?

Голова Миддлтона вздернулась, и он метнул на полковника встревоженный взгляд. Так, словно последний высказал словами мысль, которая уже вертелась в его сознании.

— Почему ты спрашиваешь? — последовал контрвопрос.

— Ну, — Гопкинс был в нерешительности. — Не знаю, может быть, у меня предубеждение, но, видишь ли, черт возьми, чего темнить, я иногда удивляюсь поступкам Билла Макнаба!

Миддлтон, прежде чем ответить, снова наполнил стаканы.

— Полковник, я никогда не обвиняю человека без железных улик. Мне тоже иногда не нравятся действия Макнаба, но, может быть, причина здесь в его характере. Конечно, он грубиян, но имеет свои плюсы. Честно говоря, причина того, что я не защищаю его, — мое недоверие к нему. Возможно, звучит это не совсем понятно.

— Вовсе нет. Я разделяю твое мнение. Ты имеешь в виду, что он может вести двойную игру и ты держишь его возле себя, чтобы присматривать за ним. У тебя неплохие мозги, Джон. По правде говоря, может быть, это новость для тебя, с месяц назад кое-кто начал поговаривать, что с тобой дело не чисто. Но то, что ты привел Коркорана, доказывает твою честность. Ты бы ни за что не пригласил его сюда, если бы получал деньги от «стервятников»!