Зейн Грей - Техасский рейнджер ; Клан Аризоны

Лонгстрет изо всех сил стучал деревянным молотком по столу, требуя тишины. Несмотря на то, что мэр, видимо, пользовался здесь немалым авторитетом, он все равно не мог сразу утихомирить возбужденных собравшихся. Постепенно однако все успокоились, и из последних возгласов перед наступившей тишиной Дьюан понял, что он попал на нечто вроде митинга, проходившего в зале.

— На каком основании вы врываетесь сюда? — потребовал ответа Лонгстрет.

— Разве здесь не суд? И разве вы не мэр Фэйрдейла? — отпарировал Дьюан. Голос его звучал громко и отчетливо, почти требовательно.

— Верно, — ответил Лонгстрет. Он казался твердым, как кремень, но Дьюан чувствовал, что его одолевает острое любопытство.

— Я арестовал преступника, — заявил Дьюан.

— Арестовали преступника! — воскликнул Лонгстрет. — Вы? Да кто вы такой?

— Я рейнджер, — ответил Дьюан.

Наступила многозначительная пауза.

— Я обвиняю Снекера в нападении на Ларами и в совершении грабежа, — если не в убийстве. У этого типа довольно сомнительное прошлое, о чем здешний суд должен знать, если он ведет нормальное делопроизводство.

— Что это я слышу о вас, Бо Снекер? Встаньте и расскажите все сами! — ворчливо потребовал Лонгстрет.

Снекер встал, бросив вскользь насмешливый взгляд на Дьюана, и, волоча ноги, сделал несколько шагов к возвышению. Вид у него был наглый, но без вызывающей бравады, присущей большинству скотокрадов.

— Все совсем не так, Лонгстрет, — громко заявил он. — Я зашел к Ларами купить чего-нибудь пожевать. Вдруг из зала подходит какой-то парень, которого я прежде никогда не видел, бьет Ларами по голове и швыряет его на пол. Я испугался и выбежал вон. Тогда этот вот здоровенный рейнджер погнался за мной, схватил и притащил сюда. Я ничего не сделал! Эти рейнджеры только и смотрят, как бы кого арестовать! Вот и все, что я могу сказать, Лонгстрет.

Лонгстрет, понизив голос, сказал что-то судье Оуэнсу на ухо, и сей достойный джентльмен важно кивнул в ответ своей крупной лохматой головой.

— Бо, вы свободны, — авторитетно провозгласил Лонгстрет. — А теперь всем покинуть зал суда!

Он не обратил никакого внимания на свидетельство Дьюана. Таков был его ответ — пощечина сующейся не в свое дело службе рейнджеров. Если Лонгстрет и путался с мошенниками, то нервы у него были просто великолепны! Дьюан чуть было не поверил в беспочвенность своих подозрений относительно полковника. Но пренебрежительное безразличие ко всем, манера считаться только со своими выводами и решениями, убежденность в незыблемости собственного авторитета — все это для острого и опытного глаза Дьюана находилось в разительном противоречии с неестественной напряженностью глубоких складок вокруг плотно сжатого рта полковника и с внезапной бледностью, медленно покрывшей оливковую кожу его щек. В наступившем временном затишье внимательное наблюдение за Лонгстретом привело Дьюана к убеждению, что этот человек терзается тревожной и жгучей неопределенностью.

Арестант Снекер кашлянул, нарушив завесу молчания, и, шаркая подошвами, поплелся к выходу.

— Стоять! — окликнул его Дьюан. Резкий окрик, словно пуля, остановил Снекера на полдороге.

— Лонгстрет, я видел, как Снекер напал на Ларами, — заявил Дьюан все тем же звенящим от напряжения голосом. — Что скажет суд по этому поводу?

— А суд скажет следующее. К западу от Пекос мы не поддерживаем никаких контактов с рейнджерами. Вы нам здесь не нужны. Фэйрдейл обойдется без вас!

— Неправда, Лонгстрет, — возразил Дьюан. — У меня есть письма граждан Фэйрдейла, в которых все они умоляют об организации здесь службы рейнджеров.

Лонгстрет побелел. Крупные вены выступили у него на висках. Казалось, он вот-вот взорвется от ярости. Однако он так и не нашелся, что ответить.

Растолкав всех, Флойд Лоусон бросился к возвышению и подбежал к столу. Кровь прилила к его лицу; речь его была абсолютно нечленораздельной; его невоздержанная выходка и злость никак не соответствовали причине, вовсе, казалось, не стоившей столь бурного проявления эмоций. Лонгстрет с проклятием оттолкнул его, бросив на него предостерегающий взгляд.

— Где ваш ордер на арест Снекера? — закричал Лонгстрет, перекрывая шум в зале.

— Мне не нужен ордер, чтобы производить арест. Лонгстрет, вы даже понятия не имеете о силе и возможностях техасских рейнджеров!

— Здесь вы не будете устанавливать ваши проклятые рейнджерские порядки! Я поставляю им заслон!

Дьюан только и ждал подобного ответа. Ему удалось вывести Лонгстрета из равновесия и заставить его продемонстрировать всему городу свою позицию.

Дьюан выступил вперед на открытое место.

— Люди! Я обращаюсь ко всем вам! — громко закричал Дьюан. — Только что вы были свидетелями того, как Лонгстрет, мэр Фэйрдейла, воспрепятствовал аресту преступника. Все происшедшее здесь будет описано в докладе генерал-адъютанту в Остине. Лонгстрет, вы больше никогда не сможете запретить чей-либо арест!

Лонгстрет сидел белый как мел, беззвучно двигая нижней челюстью.

— Лонгстрет, вы всем продемонстрировали свою власть, — продолжал Дьюан громким голосом, который разносился далеко и удерживал внимание всех, кто его слышал. — Любой честный житель Фэйрдейла может теперь видеть с полной очевидностью — у вас чертовски слабая власть! Слушайте — сейчас я буду называть вещи своими именами! За два года пребывания на посту мэра Фэйрдейла вы не арестовали ни одного скотокрада. И это очень странно, поскольку Фэйрдейл является гнездом преступников и грабителей. Вы не отправили ни одного арестанта в Дель-Рио, не говоря уже об Остине. У вас даже нет тюрьмы. За время вашей деятельности здесь случилось девять убийств, не считая бесчисленных уличных перестрелок, налетов и грабежей. Ни одного ареста! Но вы направо и налево раздаете ордера на аресты по всякому пустячному поводу, и налагаете наказания, абсолютно не совместимые с содеянным! Здесь в вашем суде рассматривалось много исков по поводу водоснабжения, торговых сделок со скотом, недвижимостью. И — странное дело! — во всех этих исках так или иначе замешаны вы, или Лоусон, или близкие вам люди! Странно, как правосудие рьяно печется здесь о защите ваших интересов!

Дьюан прервал свою резкую, негодующую речь. В наступившем молчании, как в зале, так и снаружи, было слышно глубокое тяжелое дыхание возбужденных людей. На лицо Лонгстрета страшно было смотреть, настолько оно изменилось. Но выражало ли оно что-нибудь, кроме ненависти к своему обвинителю?

— Лонгстрет, пока это только разговор для вас и жителей Фэйрдейла, — продолжал Дьюан. — Я не обвиняю ни вас, ни суд в бесчестности. Я говорю: странно! Правосудие здесь было сплошным фарсом. Причина, скрывающаяся за всей этой распущенностью и неразберихой, для меня неясна — пока! Но я призываю вас применить наконец власть!