Евгений Костюченко - Блюз для винчестера

Было время, когда по Орегонской тропе шли огромные караваны, которые вытягивались на две мили. Порой фургоны приходилось выстраивать в две колонны, чтобы при нападении индейцев можно было быстро встать кругом. Но обычно одна только многочисленность переселенцев удерживала краснокожих от нападения. Люди двигались на Запад, к благословенному Ванкуверу или к утопающей в золоте Калифорнии. Они везли с собой все, что только могли загрузить в фургон, — от мебели до цыплят. И на долгие месяцы выгоревший тент над головой становился их единственным кровом.

Поток переселенцев немного схлынул в годы Гражданской войны, но сразу после нее на Запад устремились уже совсем иные люди. Это были крепкие одинокие мужчины, и они предпочитали передвигаться не в фургонах, а верхом. Колонны навьюченных мулов шли гораздо быстрее, с ходу пересекая реки и не избегая горных троп. Степан Гончар мог бы гордиться тем, что никто из его спутников не остался лежать в пропасти или на обочине с индейской стрелой в спине. Может быть, его дороги были немного длиннее, чем у других проводников, но он приводил в точку назначения всех, с кем вышел из точки отправления.

Впрочем, далеко не все считали достоинством надежность и безопасность. Многие превыше всего ценили свое время. Кто раньше других окажется на золотоносном участке, тот и разбогатеет быстрее других. А опоздавший может вообще остаться ни с чем. Те, кто предпочитал скорость, уходили с другими проводниками. И самым известным из них был Джо Бозмен.

Этот южанин появился в Небраске в шестьдесят первом году и за шесть лет наделал немало шума. Уже весной шестьдесят третьего он объявил, что нашел самый короткий путь в Монтану, и повел по нему первый караван переселенцев. Путь и в самом деле был намного короче известных троп, он пролегал по равнине и изобиловал колодцами и тенистыми рощами. Но путники недолго радовались своему открытию. Скоро им пришлось выстроиться в круг и отбивать первую атаку индейцев, назавтра — вторую, и так — каждый день. Оказалось, что они вторглись на земли, которые правительство США и сам президент Линкольн совсем недавно торжественно объявили неприкосновенной индейской территорией.

Напрасно Бозмен пытался убедить своих спутников, что договор с краснокожими — простая формальность. Они развернули свои фургоны и отправились по старой дороге. Без него. Он же смог пересечь эти земли в одиночестве, двигаясь по ночам. Добравшись до Монтаны, он набрал новый караван и весной следующего года успешно провел его по своей тропе. Теперь этот путь стали называть тропой Бозмена. Для охраны караванов вдоль трассы встали войска, но индейцы не могли смириться с этим. В декабре шестьдесят шестого сиу устроили целое сражение на тропе. Потери армии были столь велики, что правительство оттянуло войска с индейской территории и запретило пользоваться опасной дорогой.

Однако Бозмен по весне снова отправился в путь. И это была его последняя ходка. Он столкнулся с небольшой бандой индейцев и погиб в перестрелке. Его раненый компаньон смог вернуться к своим и рассказал о том, как сложил голову упрямый южанин.

Степан Гончар не удивился такому концу истории. Скорее следовало удивляться тому, что это произошло так поздно. Слишком поздно. Если бы не Бозмен, многие остались бы в живых. Старые проводники не поддерживали южанина, но не потому, что он был их соперником. Он просто не признавал правил, которые сложились здесь до него. И поплатился за это.

А Степан Гончар старался все делать по правилам. Он жадно впитывал рассказы о других знаменитых проводниках — о Бриджере и Уолкере, о Карсоне и Биэле. Они были такими разными! Кит Карсон был неграмотным охотником, а Эдвард Биэл — морским офицером, но и тот и другой оказались искусными дипломатами. К их словам прислушивались и в Вашингтоне, и в кругу непримиримых индейских вождей. Секрет был прост. Они не забывали об уважении. Следует уважать любого, с кем имеешь дело. Следует уважать чужие желания, чужой труд, чужую жизнь. И к смерти тоже следует относиться с уважением. Не более того.

"Кажется, профессору как раз не хватает уважения, — подумал Степан Гончар. — Ум, знания, воля — все у него есть. А вот уважительного отношения к местным законам не хватает. Оно и понятно. Не может просвещенный гражданин уважать дикость и суеверия. Особенно когда эти суеверия мешают его бизнесу".

Они придержали лошадей, когда среди редкой травы впереди вдруг заблестела целая россыпь винтовочных гильз.

— Похоже, это место уже рядом, — сказал Харви Дрейк. — Смотри, как насорили эти парни. Плохо их муштровали, плохо. Представляю, что творится там, где они останавливались на привал.

Сам Харви не оставлял после себя даже обгоревших спичек. Каждое утро он уничтожал все следы ночевки у костра, и Степан искренне сочувствовал той женщине, которой когда-нибудь доведется стать женой мистера Дрейка.

Прошедшая ночь выдалась ясной и прохладной, но костер разводить не стали. Весь вечер за холмами гремели выстрелы, которые стихли только с наступлением полной темноты. Степан и Харви не собирались вмешиваться в чужую драку, но наутро они свернули с дороги и отправились за холмы.

Им не пришлось долго ломать голову, в каком направлении ехать. Едва отдалившись от дороги, они услышали слаженный вой койотов за холмами. То была ликующая песня пожирателей мертвечины, и, заслышав ее, Степан выругался и пришпорил коня.

Они нашли множество следов боя — гильзы, окровавленные лоскуты одежды, отпечатки ног и копыт — и эти следы сложились в широкую петлю вокруг нескольких валунов, среди которых оказалось человеческое тело.

Убитый был раздет до исподнего. Рядом с покойником лежала рыжая остроухая собака, положив большую голову между передних лап.

Неподалеку, в паре десятков шагов, над лошадиной тушей суетилась стая койотов. Пара крупных зверей, вожак и самка, рвали внутренности. Их седые морды и загривки уже были красными от крови. Рядом перетаптывались койоты помельче, нетерпеливо дожидаясь своей очереди. Они злобно щелкали зубами, отгоняя ворон, которые приступят к трапезе еще позже.

Один молодой койот, поджав хвост и выгнув дугой спину, неуверенно потрусил в сторону человеческого тела. Но собака, охранявшая покойника, коротко прорычала, оскалив клыки. Койот присел, прижимая морду к земле, и из-под хвоста его вывалился помет. Собака привстала — и койота как ветром сдуло.

— Так вот кто тут палил весь вечер, — сказал Харви. — Похоже, что он отбивался один.

— Надо похоронить, — сказал Степан.

— Придется, — согласился Дрейк. — Только это не так легко будет сделать. Собака нас не подпустит.