Луис Ламур - Одинокие боги

Где-то поблизости мог притаиться и Джоквин Джим. Имя Джоквин, казалось, было популярным среди бандитов; по крайней мере, я слышал о троих, которые его носили.

Вдалеке я увидел вдруг облако пыли: это мог быть Джакоб или Монте. Взяв ружье, я решил вернуться к костру. И вот в какой-то момент у меня замерло сердце, потом тяжело и медленно забилось.

Возле костра появился мужчина. Широкоплечий, с мощной шеей, немолодой, но весь его вид таил в себе скрытую силу. Как он подошел незамеченным, не знаю, однако теперь он молча застыл возле костра, будто чего-то ожидая. Вскинув ружье, я зашагал к нему, двигаясь очень медленно.

На нем были плотные штаны из грубой ткани, какие носят матросы на китайских кораблях, коричневый кожаный пояс и белая хлопчатобумажная рубашка, плотно облегавшая его невероятно мощные мускулы на руках. Насколько я мог заметить, оружия видно не было.

— Доброе утро, — сказал я и потянулся за кофейником. — Выпьете кофе?

Его лицо выдавало восточное происхождение, но человек не был похож ни на японца, ни на китайца, которых я видел раньше, правда, мои познания об этих народах были весьма поверхностными. У него высокие скулы, одну щеку до уголка рта пересекал шрам. Весьма вероятно, человек получил шрам одновременно с потерей мочки уха.

Он присел на корточки перед костром, взял протянутую мной чашку.

— Меня зовут Иоханнес Верн, — представился я.

Он попробовал кофе на вкус, не реагируя на мой вежливый намек.

— Ты внук капитана Верна?

— Да.

— Капитан был моим другом.

— Жаль, что я не застал дедушку в живых, знаю его только по рассказам отца. Кажется, он частенько плавал к берегам Китая.

Теперь незнакомец разглядывал лошадей в загоне. Каждый день мы выпускали животных на свободу и отводили пастись на траве, загоняя обратно только к вечеру. Несколько лошадей уже было переправлено в городской загон, еще какое-то их количество — на земли, принадлежащие мисс Нессельрод и расположенные неподалеку от старой индейской тропы, ведущей в Санта-Монику.

— У вас хорошие лошади, — одобрил после долгого молчания незнакомец.

— Да, но если мы сумеем сохранить их. Слишком много воров бродит вокруг. Мне говорили, что какие-то бандиты скрываются возле родника Анза.

— Их одиннадцать, — вдруг уточнил он.

— Одиннадцать? — удивленно переспросил я.

— Да. Я сосчитал. Они, как мне показалось, ждут кого-то, кто должен явиться из города.

— И вы знаете этих людей?

— Я видел их. Проходил мимо и увидел. Подошел ближе, чтобы посмотреть, и случайно слышал их разговор.

— И они не заметили вас?

— А разве ты заметил, как я очутился здесь? — вопросом на вопрос ответил незнакомец. — Moе имя Якуб Кан.

Очевидно, такого объяснения, с его точки зрения, для меня было вполне достаточно, но я не разглядел его до тех пор, пока он не оказался совсем рядом с костром, и пребывал в дурном расположении духа из-за собственной беспечности, ругая себя последними словами: ну как я мог пропустить его появление! Что я за чертов дурак! Если этот человек каким-то образом незаметно прошел мимо меня, значит, и другие смогут проделать то же?

Будто прочитав мои мысли, незнакомец сказал:

— Ты внимательно наблюдал, я это заметил.

Он допил свой кофе и поднялся, опять пристально поглядев на лошадей. Потом подошел к загону, оперся руками о жерди загородки и позвал черного жеребца. И тот подошел к нему! Даже не шелохнулся, когда Кан положил ему на круп свою руку!

— Хороший конь, — одобрил он. — Твой?

— Да. Но он необъезжен. Некоторые говорят, опасен.

— Отличный конь, сильный! Бегает быстро и на большие расстояния.

— Вы когда-нибудь прежде занимались лошадьми?

— В моей стране и ребенок умеет ездить верхом, нас сажают на лошадь, прежде чем научимся ходить. Я из Туркестана, слыхал? Китайцы называют его еще Синкянь. У нас самые лучшие в мире лошади.

Черный жеребец продолжал стоять рядом с нами. Протянув руку, я погладил его по шее.

— Хорошая лошадь, — повторил Кан, — самая лучшая из всех, которых я видел здесь.

Внезапно меня осенило:

— Вы из Хотана? Вы борец?

— Я всегда борец. — Он резко повернулся и пошел прочь от костра. Не зная, что ответить ему и надо ли вообще отвечать, не ведая, почему и откуда он пришел и куда уходит, я, будто лишившись дара речи, стоял и смотрел ему вслед.

Отойдя приблизительно на пятьдесят ярдов, он обернулся и крикнул:

— Ты сильный и со временем станешь еще сильнее!

Он уходил от меня чуть вразвалочку, будто нарочно выворачивая носки.

Зачем он приходил? Слышал, будто этот Якуб Кан вел отшельническую жизнь, ни с кем не встречался, никого не желал видеть. Капитан Лаурел говорил, что он тут самый лучший мастер по борьбе. И Лю Чанг с ним согласился. А теперь Кан будто заглянул в мое будущее: «Ты сильный и... станешь сильнее». Эти слова не выходили теперь у меня из головы.

Когда я снова поднял глаза, его и след простыл. Несомненно, он шел в это время где-то за деревьями.

Одиннадцать бандитов, он сказал. Как много!.. И несколько минут я, как громом пораженный, внимательно осматривал местность, будто все здесь видел впервые, будто за каждым холмом меня подстерегал один из этих одиннадцати.

Ну, предположим, они придут, чтобы угнать наших лошадей. Что бы мне такое придумать на этот раз? Что я вообще могу предпринять? Загон — это ведь то же пастбище, только обнесенное изгородью, был расположен на ровном месте среди невысоких холмов. Неподалеку начинался один из каньонов, ведущий в долину Сан-Фернандо, откуда до Лос-Анджелеса чуть меньше десяти миль.

Между местом, где я теперь стоял, и Лос-Анджелесом шли сплошняком непрерывные заросли деревьев и кустарника. Вокруг родника Анза, названного так по имени исследователя, остановившегося здесь когда-то, во время своего путешествия на север, тоже росло немало деревьев.

Теперь разбойники, конечно, уже поняли, что я тут один, размышлял я. Поэтому если и нападут внезапно, то как это сделают? Костер виден за несколько миль, они решат, что я, конечно, рядом с ним. И, чтобы внезапно напасть, покончить со мной и угнать лошадей, им много времени не потребуется.

Выбранная позиция возле загона была не так уж безнадежно неудачна: они могли разделиться и застигнуть меня врасплох сразу с двух сторон. Раздумывая таким образом, я вспомнил и еще об одном месте, которое обнаружил, когда собирал сучья для костра.

Наверное, не более чем в пятидесяти ярдах от загона поднимался невысокий бугор. Его сплошь покрывали камни, между которыми зеленели заросли карликового дуба. Позади бугра высилось еще несколько деревьев, между которыми гнили упавшие стволы. С одного из них я содрал оставшиеся куски коры, оборвал ветки. Разжег костер посильнее, подбросив в него сучьев, потом вернулся к бугру и обнаружил, что теперь обзор получился даже лучше, чем можно было ожидать. Я внимательно огляделся, выбрав несколько удобных огневых точек. Изучив будущее поле боя, успокоился и стал ждать, чуть было не пропустив появления трех всадников, будто выплывших неспешно из-за деревьев и медленно двигавшихся по дороге, ведущей на юго-запад. Казалось, люди не торопясь ехали по каким-то своим делам.