Луис Ламур - Джубал Сэкетт

— А где твои братья?

— Каждый живет своей жизнью. Янс нашел себе жену, Кин, вероятно, тоже. Человек должен сам прокладывать себе путь, и мой лежит на запад.

— Я бы хотела увидеть твоих братьев.

— Они бы тебе понравились. Хорошие ребята. Моя сестра Ноэлла вернулась с мамой в Англию. Теперь она, наверное, ходит на балы и стала настоящей леди.

— Вот бы познакомиться с ней. Я хочу…

— Что?

— …увидеть, как все у вас там, какую одежду носят ваши женщины.

— Большинство из них довольно легкомысленны и глупы. Во всяком случае, мне так кажется. Волосы они укладывают и пудрят, шьют модные шелковые юбки. Отец говорил, однако, что они выглядят очаровательно.

— Я бы могла носить такую одежду?

Ну, пришлось снова посмотреть на нее. С такой фигурой, походкой и осанкой она могла носить все что угодно. Ичакоми выглядела настоящей королевой и затмила бы своей красотой любую титулованную особу.

— Ты могла бы, — подтвердил я. — Тебе бы очень пошел такой наряд. Все бы просто потеряли головы. — Она слушала с огромным интересом, и я продолжал рассказывать ей о балах, о пикниках, о прогулках… Словом, обо всем, что знал от мамы. Уроки светской жизни в основном предназначались Ноэлле, но нас тоже разбирало любопытство, когда речь шла о танцах, нарядах, танцевальных залах и правилах хорошего тона. Теперь я все повторил Ичакоми. — Там не было бы никого красивее тебя, — закончил я, понимая, что говорю чистую правду.

Разговоры на подобные темы давались мне гораздо легче, чем обсуждение планов на будущее. Как только она касалась этого предмета, я испытывал беспокойство, так как, честно говоря, и сам еще ничего не решил. Зачем загадывать наперед? Ну где-нибудь поселюсь. Возможно, у индейцев — в одиночку трудно искать удачу.

Или вернусь домой.

Нет, не вернусь. Я знал это с самого начала. Мое место здесь, на Западе. Как я уже говорил Ичакоми, найду где-нибудь луг, по которому течет река, и построю бревенчатый дом. пожалуй, побольше хижины. Может, наладятся отношения с испанцами, и я смогу добыть у них книги. Мне снова очень захотелось читать, ведь я не знал многого!

Солнце пригревало все сильней. Я оглядел выход из долины. Скоро, скоро явятся незваные гости.

Однако я слишком задержался здесь. Человек, живущий не в цивилизованном мире, а в стране, где он рискует на каждом шагу, не должен слишком долго размышлять. У него нет времени ни взвешивать все «если» и «но» в своей жизни, ни задавать себе вопросы. Каждый день надо ухитриться выжить, вся энергия должна быть направлена на это. Размышление — привилегия праздности. Размышлять можно сидя в кресле у камина в собственном доме. Это не для человека, все чувства которого обострены до предела и настроены на восприятие внешнего мира.

Ичакоми задавала мне такие вопросы, которых я сам себе не задавал никогда, и я подозревал, что у нее есть и другие вопросы, отложенные до времени. Она была во многих отношениях волнующей женщиной.

Папа возложил на меня обязанность стать для индейцев кем-то вроде крестного отца. Я познакомился с очень хорошими людьми и очень мудрыми. Их обычаи соответствовали условиям их жизни. Иногда они выражались в стороннем, но добром и компетентном мнении, а иногда, как это произошло со мной, требовалось выполнить просьбу старого человека в связи с каким-либо щекотливым делом.

Мне очень понравился Ни'квана. Мы сразу почувствовали, что между нами есть что-то общее. С первого момента знакомства беседовали, как старые друзья.

И вот я здесь. Нашел Ичакоми и передал ей слова Ни'-кваны. Почему же до сих пор околачиваюсь в пещере? Из-за холода и снега. Или меня удерживают другие причины? Я боялся этого вопроса.

— Сейчас Америка на пороге больших событий, — продолжил я нашу беседу, — и ветер перемен уже над нами. Образ жизни индейцев изменится. Белый человек — сам по себе часть грядущих перемен. Он вырос в Кембриджшире, наиболее независимой и свободной части Англии. Он ни у кого не спрашивал разрешения приехать сюда. И не получил никакой помощи, никаких субсидий от короля, ни от какого-нибудь вельможи. Он просто отправился туда и нашел землю, на которой ему захотелось поселиться. Таких, как он, не так уж и много, но все-таки они были, и сыновья и дочери их выросли тоже независимыми и свободными людьми. Второе поколение переселенцев покинуло дома отцов и зажило самостоятельно на новых землях. Их сыновья и дочери захотят того же еще сильнее. Король для них — только титул. Они никогда не будут жить во владениях какого-нибудь господина. Некоторые из них последуют образу жизни индейцев, другие не примут его, а найдут землю, которая им понравится, поселятся там и будут бороться со всеми, кто попытается изгнать их с этой земли. Будь то индейцы или белые.

Папа принадлежал к числу людей нового типа. Нет, «нового типа», наверное, не совсем точно сказано. Он был таким же, как те, кто пересек когда-то Ла-Манш с Вильямом Нормандским. Большинство сподвижников Вильяма не имели ничего и взяли все, что хотели, у людей, населявших Англию. Беда в том, что здесь они сделают то же самое. Так развивается общество. Например, коунджерос пришли сюда и уничтожили индейцев, которые жили здесь. Теперь они попытаются убить нас. Если мы хотим остаться в живых, нам придется сражаться и уничтожить их всех — или достаточно много — тогда они оставят нас в покое.

Я не хочу, чтобы со мной произошло то же, что с моим отцом. Сенеки убили его, потому что он стал другом их врагов, катоба. Каждый молодой воин считал делом чести сразиться с нами. Я слышал, как в некоторых деревнях говори ли, что юноша не может назвать себя воином до тех пор, пока он не побывает у нас, на Стреляющем ручье. Они специально выходили на тропу войны. У меня нет желания воевать всю мою жизнь. Я мирный человек и в конце своего путешествия мечтаю иметь бревенчатый домик где-нибудь на лугу, я…

— Один?

Черт побери! Опять она за свое!

— Свою хижину я построю сам, — отрезал я, — очень маленькую, как раз для одного человека.

— Меньше, чем эта пещера?

— Ну не знаю. Я еще не очень представляю себе размеры своего дома. Это пока просто идея.

— Дом должен быть больше, — заявила Ичакоми. — К тебе придет друг или двое друзей…

— Ну… когда дойдет до этого.

Краем глаза я уловил какое-то движение у входа в долину. Туда отправился на разведку Кеокотаа. Он махал чем-то, чтобы привлечь мое внимание.

Его сигнал значил только одно: приближаются коунджерос.

— Меня зовет Кеокотаа. Надо идти.

Я торопился. Кеокотаа не стал бы звать на помощь, если бы в этом не возникло острой необходимости. Значит, к нам идет много воинов.

Я убежал от девушки, как трус, счастливый тем, что приму бой, который, вероятно, смогу выиграть.