Луис Ламур - Джубал Сэкетт

Начи построили шалаш из веток, мужчины пошли в лес за дичью. Ведь свадьба Солнца — событие важное, хотя я не был уверен, что все они одобряли решение Ичакоми.

Бракосочетание назначили на завтра. Я не пошел на охоту, а сидел у реки и размышлял. Если у меня будет жена, значит, я должен иметь дом и планы на будущее. Моя долина — хорошее место, но она находилась на пути миграции каких-то племен и служила охотничьим угодьем.

Нас останется немного: только Ичакоми, женщина понка, Кеокотаа, его подруга и я. Нас будет слишком мало для того, чтобы отбить нападение коунджерос, если они еще существуют, или их врагов. Я знал, как построить надежную крепость. Но, планируя будущее, надо было думать о зерне, об урожае, о разведении скота… Многое я знал и умел с детства. На Стреляющем ручье мы так и жили. Но там наг было больше.

Знал я и еще один способ защиты, который мог сработать. Слух о том, что я колдун, распространится быстро. Если я стану не только торговцем, но и колдуном…

Когда нельзя победить силой, надо пользоваться умом, у кого он есть, конечно.

Недостатка в дубовых листьях мы не испытывали, а вместо лавра собирались найти что-нибудь другое, но Унствита вернулся с охоты с веточкой карликового лавра, который он нашел высоко в горах.

После полудня я отправился на разведку вниз по реке. Боялся нападения во время церемонии, но свежих следов нигде не обнаружил.

Наступило утро — светлое, ясное. Унствита объяснил мне свадебный ритуал и то, как я должен вести себя.

После этого я пошел к шалашу, который построили индейцы. Внутри меня поджидал старый воин начи.

Он сказал:

— Вот ты пришел!

Затем вошли старик и женщина. Вслед за ними Ичакоми.

Старики спросили нас, любим ли мы друг друга. Мы ответили, и один из них встал около Ичакоми, представляя ее отца. Они привязали к моим волосам дубовые листья, а Ичакоми, по обычаю, несла в левой руке веточку лавра, а в правой — пучок маиса. Лавр означал, что она будет беречь свою репутацию, а маис — что обязуется готовить мне пищу.

Я спросил:

— Ты хочешь стать моей женой?

— Да. Я очень хочу стать твоей женой и буду счастлива идти с тобой.

В левой руке я держал лук и стрелу, как бы подтверждая, что не боюсь своих врагов и готов содержать жену и детей.

Согласившись пойти со мной, она выронила маис, и я взял ее руку в свою и сказал:

— Я твой муж.

Она ответила:

— А я твоя жена.

Как требовал ритуал, я подвел ее к моей постели, и произнес:

— Это наша постель. Содержи ее в чистоте.

Нас отвели к костру и подали специально приготовленное угощение. Пока мы ели, все собрались вокруг, смеясь и болтая. Не было только Кеокотаа. Он ускользнул с праздника, но я понял почему. Мы не знали этой страны, не знали, кто может прийти, и одному из нас надлежало оставаться начеку. После угощения начи стали танцевать медленный, с шаркающими движениями танец, которого я раньше не видел, хотя знал многие индейские танцы.

Бил барабан, начи танцевали, а я спросил у Ичакоми:

— Ты спокойна? Тебе хорошо?

— Да.

— Если твое племя нуждается в тебе, мы можем вернуться. Я отведу тебя назад.

— Мое место рядом с тобой. Ни'квана все знает.

— Мы будем очень одиноки. Нас так мало, но мы построим надежный форт. Попробуем торговать с индейцами.

— А если придут Люди Огня?

Я пожал плечами:

— Мы встретим опасность лицом к лицу. У меня тоже есть огонь, и, если надо, я применю его.

— Мои люди уйдут утром, — сообщила Ичакоми. — Они вернутся к начи, в наш дом у Великой реки и все расскажут. Мой народ будет знать, если он захочет прийти сюда, для него всегда найдется место.

— Попроси их, чтобы они послали кого-нибудь к моим родным на Стреляющий ручей, пусть он передаст им, что я нашел тебя и счастлив.

— Это будет сделано.

Над горами поднялась полная луна, белый свет залил наш лагерь. Быстрая речка журча бежала мимо, листья осин неумолчно лепетали. Костер догорал, барабан затих, кончился танец. За плетеным шалашом, в котором мы лежали, мерцали красные угли, и я знал, что один из начи стоит на страже.

Как далеко находились мы от болот Англии, от острова Эли, откуда много лет назад прибыл мой отец. Теперь я справлял свою свадьбу там, где, вероятно, до меня не ступала нога белого человека. В далекой, неведомой стране я искал свое место под солнцем, и мой путь еще не окончен. Мы пойдем выше, в горы, и оставим прошлое позади.

У начи не было времени выдалбливать челнок. Им предстояло спуститься по реке на плоту до того места, где я спрятал свое каноэ. Дальше они поплывут на каноэ, если им посчастливится захватить еще одно.

На рассвете мы помогли им погрузить немногочисленные пожитки и смотрели, как они, оттолкнувшись от берега, понеслись по бурной реке и вскоре скрылись из виду. Теперь нас осталось пятеро, и все живущие в этом необъятном краю были нашими врагами.

Мы двинулись вдоль долины, где теперь хозяйничали теплые весенние ветры, а листья, сорванные с деревьев еще осенью, проросли травой. Небо над нами уже налилось яркой голубизной, а горы покрылись пятнами темной и светлой зелени — темной там, где топорщились ели, и светлой — где трепетали осины. Мы подстрелили несколько диких курочек, поймали в реке немного рыбы, развели костер и перекусили. Уже вечером, почти добравшись до будущего форта, увидели внизу, во влажной, длинной долине, как вспышку, отсвет луча заходившего солнца на чьем-то клинке. Вдоль реки шел отряд: шестеро верховых и около двадцати пеших. Кто-то сильно потрепал отряд. Многие были избиты и окровавлены, да и из верховых только двое казались невредимыми.

Мы стояли и наблюдали, как они приближаются.

Наконец они увидели нас и остановились, настороженно вглядываясь. Я понял, что перед нами испанцы, и вышел вперед, подняв руку с ладонью, повернутой к ним. Они медленно двинулись вперед, потом снова остановились, глядя на нас.

Тогда я обратился к ним по-испански. Они приблизились и остановились, настороженные, измученные — кто от ходьбы, кто от долгого пребывания в седле.

— Спускайтесь, — предложил я конным. — Сейчас разведем костер. Вы, наверное, голодны?

— Два дня не ели, — подтвердил мои подозрения их предводитель, высокий, худой человек с редкой бородкой. Ему тоже изрядно досталось, по крайней мере две раны я видел.

— Ты Диего? — Он удивленно посмотрел на меня. — Мы встретились с одним из твоих людей, он опередил вас и хотел добраться до поселений.

Его лицо помрачнело.

— Гомес! — воскликнул он. — Ах, от этого типа одни неприятности!

— Мы ничего не знали о нем. Накормили его, и он пошел своей дорогой, но, по-моему, мы ему не понравились.

— Ему нравится только он сам, — согласился Диего.

Тем временем его люди приближались к костру так осторожно, будто не огонь пылал перед ними, а стыл ледяной источник.