Луис Ламур - Дорога на Скво-Спрингс

Аккуратно поставив перед бандитами кружки, он потянулся за кофейником. Ниверс ни на минуту не спускал с него подозрительного взгляда, следя, как он разливает горячий, дымящийся кофе. Незваные гости пили кофе, каждый осторожно держал кружку в левой руке. Внезапно, когда он наполнял собственную чашку, его осенила счастливая мысль. Потянувшись за чайной ложкой, он покачнулся, и ложка выскользнула у него из рук. Нагнувшись за ней, Нобл сделал резкое движение и со всей силы навалился на массивный деревянный стол.

Триста тридцать фунтов живого веса сделали свое дело — стол отлетел в сторону и рухнул прямо на ошеломленных бандитов. Ниверс успел-таки протянуть руку к винтовке, раздался оглушительный выстрел, но в этот момент край стола врезался ему в живот, и пуля попала в стену. Оглушенные, облитые с ног до головы горячим кофе, оба бандита распростерлись возле стены.

С минуту полюбовавшись на них, Нобл склонился над Бентоном и со всего маху врезал тяжеленным кулаком ему в челюсть. Голова бандита откинулась назад, с каким-то чавканьем стукнувшись затылком об стену.

Придя в себя, Ниверс бросился к винтовке, валявшейся на полу. Он уже достал ее, когда Нобл обернулся. В руках он держал винчестер Бентона. Ниверс спустил курок, но пуля лишь поцарапала Нобла; как во сне, он видел, что его противник вскинул винчестер, и в наступившей тишине оглушительно прогремел выстрел.

Ниверс еще стоял покачиваясь, а Нобл смотрел на него, когда на крыльце раздался топот, и в комнату ворвался Слейд. Нобл обернулся, выстрелил, и пуля попала Эбу в грудь.

Слейд свалился как подкошенный. Еще в сознании он поднял голову, и его затуманенный взгляд остановился на лице Нобла.

— Ты убил Джина? — прошептал он.

— Да.

— И Бентона?

— Он без сознания.

Слейд посмотрел на него со странной кривой улыбкой.

— Я пытался, правда ведь? Они не могут сказать, что я струсил, не могут, верно?

— Ты не струсил, Эб. Ты мог сбежать, но не сделал этого.

— Скажи всем им! Скажи, что я… — Он вздрогнул и, рухнув навзничь, скатился со ступенек крыльца.

Когда Нобл склонился над ним, он уже не дышал.

Прошло шесть дней после того, как Бентон, Ниверс и Слейд покинули город. Руфь Макгэнн вышла из дому и направилась в магазин. Томительно долго выбирала, что купить, потом медленно складывала покупки в корзинку, прислушиваясь к разговорам и пытаясь узнать последние новости. Напрасно. Никто ничего не знал.

Вдруг на улице раздался пронзительный крик. Все покупатели, как по команде, мгновенно высыпали из лавки.

По городской улице ехал всадник на огромной вороной лошади, не узнать которого было невозможно. В руках он держал поводья еще трех оседланных лошадей, которых вел за собой. Только на одной из них сидел крепко связанный человек с разбитым в кровь, опухшим лицом. Черри Нобл остановил коня у дверей магазина.

— Эта банда напала на мое ранчо. Двоих я закопал там, не хотелось тащить их в город. Если они кому-нибудь понадобятся, могу показать их могилу. Одного пришлось успокоить кулаками, но, думаю, он выживет. По-моему, не стоит волноваться из-за него. Именно он, — и Черри указал на Бентона, — навел их на мысль напасть на мое ранчо, а поскольку он вроде как считал себя настоящим воякой, я дал ему возможность показать себя в деле. Так вот, считаю, что он и гроша ломаного не стоит.

Руфь как во сне спустилась с крыльца и медленно пошла по дороге, над которой еще клубилась поднятая копытами лошадей пыль. Черри Нобл бросил на нее быстрый взгляд, затем обернулся и с сожалением взглянул на салун. Вкус пива он ощущал на губах последние тридцать миль. Но, тряхнув головой, решительно двинулся за девушкой.

Он догнал ее в три прыжка. Она чуть замедлила шаг, услышав за спиной его дыхание. Какое-то время они молчали, затем он собрался с духом и прошептал:

— Я вернулся.

— Я вижу, — холодно произнесла она.

— Мы можем обвенчаться немедленно и выехать рано утром. До ранчо путь неблизкий.

— Ты меня за дурочку принимаешь! — взорвалась она. — Зачем ты просил Гиддингса передать мне, чтобы я готовила приданое?!

— А что, разве это уж так глупо? Я ведь влюбился в тебя в ту самую минуту, как увидел в первый раз, и тут же понял, что ты для меня — единственная женщина. Руфь, ты выйдешь за меня?

— Ты велел ему передать, чтобы я готовила приданое! — Она не слушала его, захлебываясь от возмущения. — Нет, этому просто названия нет!

— Ну что ты, я ведь просто хотел…

— Ты дурак! — воскликнула она в отчаянии. — Если хочешь знать, я готовила приданое с того самого дня, когда мы познакомились!

— Господи! — Горло Нобла перехватило от волнения. — Ох уж эти женщины!

— С этой минуты, — сладким голосом произнесла Руфь, — это слово для тебя будет существовать только в единственном числе.

Развязка наступила два часа спустя после того, как человек, на чьем попечении находился почтовый перегон в Блафф-Крик, в третий раз пришел в себя. Он слабо пошевелился, пытаясь приподнять свое, вдруг ставшее чужим и непослушным тело, но быстро сдался и лежал, распростершись на грязном полу, тяжело дыша. У него был перебит позвоночник и в боку зияла уродливая рваная рана.

Это был человек средних лет, небритый, с растрепанными волосами, в которых кое-где пробивалась седина. Грязную рубаху и брюки из домотканой материи залила кровь. Босая нога посинела от холода, на другой болтался старый незашнурованный башмак. Парный ему, разношенный и со сбитым каблуком, валялся возле очага.

В комнате, где он умирал, стоял большой стол с еще грязной после ужина посудой, возле него — две длинные скамьи, на которых лежали старые инструменты, кусочки упряжи и обрезки кожи да пара перевернутых стульев, теперь отброшенных по углам. Рука мужчины еще сжимала винтовку, а рядом с ним упал и дробовик-двустволка… Рассыпанные по полу гильзы свидетельствовали о том, что огонь вели и из винтовки, и из дробовика. Крыльцо тоже изрешетили пулями. Сложенный из каменных глыб с крышей из кедровых бревен, засыпанных толстым слоем земли, домик смотрителя неловко примостился у подножия громадного утеса. С виду приземистый и неказистый, он оказался надежной крепостью, в которой его хозяин уже четыре часа сражался один против банды кочевых индейцев.

После их последней безуспешной попытки ворваться в дом прошло уже больше двух часов, но он знал, что они все еще здесь, затаились неподалеку, ожидая прибытия почтового дилижанса, который страстно мечтали заполучить, как ребенок запретную игрушку, кроме того, ничуть не меньше их привлекали лошади, а также оружие. Никакой возможности предупредить об опасности кучера дилижанса или пассажиров у смотрителя не осталось, если, конечно, он сам не сделает это. И именно потому он был все еще жив, не позволяя себе провалиться в блаженное забытье, держась из последних сил, чтобы успеть выстрелить еще один только раз — подать сигнал о смертельной опасности, которая подстерегала путешественников на станции Блафф-Крик.