Луис Ламур - Человек закона

Голос принадлежал Лэнгу Адамсу.

Борден поднял глаза.

— Садись, Лэнг. Я просто устроил себе передышку.

— Ты совсем замотался. — В его тоне звучало беспокойство. — Борд, надо бы тебе поменьше трепыхаться. В таком состоянии носиться по всей округе — не дело. В конце концов — в случае, если ты прав и преступник из местных — он ведь никуда не денется. Ты последние силы выматываешь и зря.

— Правильно говоришь. Бесс мне то же самое твердит. Кофе выпьешь?

Лэнг наполнил обе чашки. Борд откинулся на спинку стула. Зависть берет, как посмотришь на этого парня. Всегда уверен в себе, всегда уравновешен, всегда знает, чего хочет и к чему стремится.

— Жарища сегодня, — сообщил Лэнг. — С такой головой, как у тебя, разболеться недолго. — Скосился на седло. — Это зачем? Едешь куда?

— Это было седло Джорджа Ригинза. Оставил мне в наследство.

— С чего бы? У тебя же есть одно.

Борден приподнял плечи.

— Нравится людям что-нибудь передавать другим. Билли Маккою он шпоры завещал.

— Знаешь, Борд. — Адамс помолчал. — Я все думал насчет Билли. Когда мы с Блоссом поженимся, мы могли бы взять его к себе на ранчо. Ему там будет рай, и он сможет летом помогать по хозяйству, а зимой ходить в школу. Приятно будет, что у мальчика есть дом.

— А с Блоссом ты уже говорил?

— Ну конечно! Обеими руками «за». Она такая, весь мир готова прижать к сердцу. И Джонни ей всегда нравился. Старые приятели были они с Джонни, прямо сказать.

— Надо думать. Земли здесь много, а вот людей мало. Раньше ли, позже, но все про всех узнают. Всю подноготную про каждого.

— Почему ты так говоришь? — прищурился на него Лэнг.

— Ну, ты же знаешь, как оно. Где мало народу, какие могут быть секреты. На Востоке они порой думают: вот приеду сюда и затеряюсь — ищи ветра в поле. Кукиш. В этих краях пальцем пошевелить нельзя, чтобы об этом не узнали.

Лэнг отпил кофе.

— Тогда поймать твоего лиходея будет нетрудно, так ведь? — Улыбнулся. — Если я могу чем помочь, зови, не стесняйся. Поехать куда, порасспросить кого… что угодно в этом духе.

— Спасибо, Лэнг. Ценю. — Чантри встал на ноги. — Нужно бы Хайэта повидать, но пусть подождет. Бесс начнет волноваться.

— Не пройтись ли с тобой? Или вот еще что: если хочешь пойти к Хайэту, я могу отнести это седло к тебе домой. В сарае держишь такие вещи, так?

— Угу, только я уж его сам понесу. Несколько шагов осталось.

Он взял седло под мышку и вышел из двери. Солнечное излучение ударило его, словно обухом. Чантри постоял на пороге, прикрыв глаза от слепящего света. Затем прошел до угла ресторана, повернул и направился к себе домой.

Бесс отворила ему дверь.

— Борден! Я так беспокоилась! Все хорошо?

Он кивнул и боком начал пролезать вместе с седлом в двери.

— Борден, я прошу тебя! Не тащи это старье в дом!

— Иначе нельзя. Надо иметь его при себе. — Чантри ткнул в него пальцем. — Это было Джорджа Ригинза седло.

— Ну, Борден. Оно старое и вонючее. Оставь его в конюшне, пожалуйста.

— Не получится. Оно должно быть рядом. Да и Том давно седло хочет. Может быть, сумею починить для него это. Ему по душе придется ездить в седле старого маршала. Все парни в городе лопнут от зависти.

— Ты же знаешь, что я об этом думаю. — Голос Бесс зазвучал резко. — Не хочу я для Тома такой жизни. Пусть из него вырастет джентльмен. Врач, или адвокат, или что-нибудь в этом роде. Человек свободной профессии.

Препирательство было давнее и возобновлять его сейчас у Чантри не было настроения.

— Мне кажется, Том должен решать за себя сам, — мирно ответил он. — Возможно, жизнь у меня сложилась не лучшим образом, но я чувствовал себя свободным, верхом, на широкой равнине под высоким небом. Ты можешь этого не понимать, но для меня это было чистое наслаждение.

— Для тебя — да. Но Том будет жить в другом мире, и там не будет всех этих скачек и стрельбы.

Чантри прошел в спальню и поставил седло на пол. Затем со вздохом облегчения улегся сам, даже не позаботившись снять сапоги, только свесил ноги с кровати.

Нужно починить, сказал Джордж жене. Ерунда какая. У Джорджа ни одна вещь не нуждалась в починке. Он отличался медлительностью, но придирчиво следил, чтобы все у него было в полном порядке. Дома он если не шил кожу, то что-нибудь вечно чистил, смазывал оружие, ремонтировал все, что требовало ремонта.

Борден Чантри смежил веки и расслабился во всю длину рослого тела. Славно полежать в постели. И он устал. Донельзя устал:

Он очнулся как-то вдруг. Видимо, спал довольно долго. Уже совсем темно. Какой-то миг лежал с широко открытыми глазами, вперяясь во мрак, прислушиваясь… Что его разбудило?

Бесс рядом, в кровати. Сняла с него сапоги, а в остальном оставила его отдыхать, как есть. Потихоньку, боясь разбудить жену, Чантри сел и поставил ноги в носках на пол. Во рту сухо и вкус гадкий, но голове уже лучше. Он поднялся и очень осторожно проскользнул через дверь спальни в маленькую прихожую.

Замер там, пытаясь что-нибудь услышать. Не мог даже предположить, что. Разбудивший его шум? Но возможно, шума никакого и не было. Просто он отдохнул, сон стал менее глубоким, и начала беспокоить одежда. Следует всего-навсего раздеться и забраться обратно в кровать.

Только спать совершенно не хочется. В кофейнике мог остаться кофе, и время как раз подходит подумать, постараться собрать все воедино.

Поскольку глаза Чантри уже привыкли к темноте, он решил не зажигать лампы, что могло бы нарушить сон Бесс или мальчиков, а просто взять кофе и посидеть в кухне, обмозговать все неясности. Ничто не будет его отвлекать — одни лишь собственные мысли.

Это ему нужно — сесть и продумать стоящую перед ним задачу. Если он сумеет ясно ее выразить, представить себе все «за» и «против», может случиться, лучше поймет, что там к чему. Не особо из него большой мудрец, вот где закавыка. Поэтому такие периоды спокойных размышлений ему необходимы.

Кофейник оказался горячим. Огонь в печи теплился, но набралось много жара. Чантри поднял заслонку и добавил из дровяного ящика несколько поленьев. Потом достал чашку, наполнил ее кофе и двинулся к столу.

Он был в одних носках и передвигался почти беззвучно. Только немного поскрипывали половицы.

Сидя в темноте, Чантри в очередной раз сопоставлял то немногое, что стало ему известно.

У него оставалась масса вопросов. Что произошло с деньгами, которые носил с собой убитый? С какой целью он находился в городе? Что знал Джонни и что хотел ему рассказать? Почему убийца боялся, что жертву опознают? Если Ригинз действительно умер не своей смертью, чего он такого разнюхал, что смерть его стала кому-то необходима?

Первой жертвой пал Пин Доувер. Имеется ли сейчас какая-либо связь с этим событием? Чантри проглотил кофе и обратился мыслями к Доуверу.