Макс Брэнд - Поющие револьверы

— Я привык, что меня уважают, — сухо сказал он, справившись с гневом. — Но когда приезжаю сюда, то вижу, что здесь меня не слишком ценят.

Райннон в ответ на выпад промолчал.

Его гнев сидел слишком глубоко, и он попытался объяснить свои чувства:

— На что ты купил эту ферму? На деньги за кровь! Из этого ничего хорошего не получится!

Шериф спокойно сказал:

— Я, конечно, не удивляюсь. Взять, например, тихого миролюбивого парня, как ты — у тебя даже при мысли о крови кружится голова, так что ли?

— Я никогда не наживался на мертвецах, — сказал Райннон.

— Ты убил охранника, когда грабил банк Шеллопа! — сказал шериф.

— Он был подлым убийцей! — сказал Райннон. — И я не тронул ни цента в банке после того, как прикончил его!

— Потому что за тобой погнались!

— Я уже открыл сейф кассира. Мог бы взять деньги и смыться. Но я не хотел запачкать кровью карманы, Каредек!

— Черт меня побери! — воскликнул разгневанный шериф. — Чего ты добиваешься этим разговором? Неприятностей?

Его собеседник не поморщившись ответил:

— Я говорю тебе правду. Брось заниматься этим делом, Каредек, или не бахвалься здесь деньгами, которые сделал на…

— Он не человек. Он — трусливая крыса, которая грызла сердца людей и перерезала горло спящим и пьяным.

— Ладно, — сказал Райннон так, словно считал ниже своего достоинства продолжать спор.

— А где бы был ты? — Шериф не мог не сказать что-нибудь в свое оправдание, потому что мучился смущением и злостью, однако не испытывал никакого чувства вины. — Где бы был ты, если бы не нашел это место и я бы не отдал его тебе?

— Ладно, заткнись! — рассеянно сказал Райннон. Он скатал сигарету и стучал пальцами по столу.

— Ты вечно мной недоволен, — пожаловался шериф. — Будь я проклят, если не устал от этого! Никто другой не говорит ни слова против. В газетах только и пишут, как я его взял. Никто не имеет ничего против того, что я за эту работу получаю деньги. А ты недоволен! Почему? Потому что ты был по другую сторону баррикады! Так?

— Заткнись, ради Бога. Давай больше не будем об этом, — сказал Райннон.

Он еще больше ушел в себя. Шериф смолк, но ерзал на стуле, пытаясь подавить, рвущиеся с языка слова.

— Кстати, о Морганах, — продолжал Райннон, не в силах сознаться в своем намерении бросить ферму. — Ну… о Морганах. Ты о них знаешь?

— Ты имеешь в виду банкиров? — спросил шериф. — Конечно, знаю. Кто еще смог бы вложить мои средства, и не маленькие? В последний раз, когда я был в старом добром Нью-Йорке, зашел в их контору и погрузился в ковер по самые шпоры. Зашел я в кабинет к главному спросить о моих доходах и говорю ему…

— Заткнись, — устало сказал Райннон.

— Ты же сам спрашивал о Морганах, — сказал шериф, усмехаясь.

— О здешних Морганах. Я спросил о Морганах, которые живут в холмах, а ты вообразил, что на вечеринке рассказываешь толпе о своих подвигах, болван!

— А ты и есть толпа, — откликнулся Каредек. — Будь я проклят, если знаю, как тебя воспринимать. У тебя больше лиц, чем я видел в любой толпе. Морганы? Здесь нет никаких Морганов.

— Ты уверен?

— Ни одного. Со времен скотоводческой войны.

— Все убиты?

— Всех уложили в рядок. Пойди на кладбище и посмотри. Они хвалились, что ни один из них не умрет в своей постели.

— Кто их убил?

— Ди. Кто же еще?

— Значит, Ди? Ну, а что представляют из себя Ди? Ты недавно говорил, что уважаемые люди.

— А разве не заслуживает уважения одно-другое убийство? — спросил шериф. — Боже, Эннен, с тобой трудно разговаривать.

Он вдруг поднялся и подошел к двери.

Затем вернулся.

— Этот Ричардса ходит почти неслышно, — пробормотал он.

— А что насчет него?

— Опять на заднем дворе. Видел, что я подхожу, и сделал вид, что просто проходит мимо.

— С ним все в порядке? — бесстрастно спросил Райннон.

— С ним? Конечно, нет!

Райннон сурово посмотрел на друга.

— Поэтому ты послал его ко мне?

— Ну да. А почему нет? Честные люди слишком мягкие. А преступники иногда попадаются крутые. Я знал, что ты заставишь его работать. Поэтому и послал.

— Понятно, — угрюмо произнес Райннон.

— Но после того, как я его нашел, — продолжал шериф, — я узнал, что его приглашали работать и другие. А некоторые предлагали даже более высокую плату, чем плачу ему я. Но он отказался.

— Да? — пробормотал Райннон. — Ему так понравился шериф, что он пошел на него работать почти задаром, а?

— Вообще-то, Эннен, у него была чертовски весомая причина поехать именно сюда. А ты о чем?

Райннон пожал плечами.

— Минуту назад он тихо ходил на заднем дворе, откуда наш разговор можно подслушать достаточно ясно. Что ему нужно?

— Не знаю, — ответил Райннон. — Но уж конечно, я его вряд ли интересую, поскольку не делал ничего такого, что могло бы вызвать вопросы. Всегда был честным работягой.

— Так ли? — тихо спросил себя шериф. — Если так… если так…

Он искоса взглянул на своего друга, но тот широко зевнул.

— Насчет Морганов, — сказал Райннон.

— Почему они запали тебе в голову?

— Просто спрашиваю. У меня лучше получается спрашивать, чем отвечать, — сказал Райннон. Так что давай продолжай.

— Морганы, — объявил шериф, — были такими людьми, от которых лучше держаться подальше. Стреляли, ругались, вечно нарывались на неприятности — вот такие они были люди.

— Да, да, — сказал Райннон, полузакрыв глаза.

Он пытался сопоставить это описание с испуганной красивой девушкой, встретившейся ему в темноте. Он постарался учесть значительную разницу между поведением женщин и мужчин, но и тогда она едва подходила под то, что сказал Каредек.

— У шерифа из-за них было много работы?

— Морганы в свое время убрали городского шерифа, окружного и его помощника.

— Давай дальше. Как они выглядели?

— Великолепно! Ребенком я знал некоторых из них. Это было до того, как приехали Ди и всех повывели.

— Они были красивые?

— Ясное дело. Самая красивая семейка, которую я видел.

— Крупные?

— Нет, маленькие. Все голубоглазые, с соломенными волосами. Все Морганы были одинаковыми. Все были похожи один на другого, как близнецы в одной семье. И все занимались одним и тем же. Хорошо ездили верхом, хорошо стреляли и хорошо врали…

— Что?

— Поразительно, да? Я говорю то, что было. Они все прекрасно ездили верхом, прекрасно стреляли, а во вранье им равных не было. Врали из любви к искусству. Врали, потому что это им нравилось. Талантливо врали. В этом они преуспели. Не могли сказать правду, даже если их спрашивали, какая сейчас погода. А когда они говорили с тобой, вроде как улыбались уголками глаз.

— Никого из них не осталось? — мягко спросил Райннон.

— Да.

— И мужчины, и женщины, и дети?