Дуглас Престон - Каньон Тираннозавра

– Скорее всего здесь неглубоко. У убийцы времени было в обрез.

Детектив опустился на колени и принялся раскапывать рыхлый песок, совком снимая слой за слоем. Эрнандес проделывал то же самое с другого края песчаной полоски, ссыпая песок в две аккуратные горки, чтобы потом команда судебных экспертов просеяла и тщательно изучила его. Разгребая песок, Уиллер высматривал улики – клочки одежды или какие-нибудь предметы, – однако ничего не обнаруживалось.

Яма все углублялась, сухой песок сменился мокрым. Там явно что-то есть, думал Уиллер, по мере того как запах усиливался.

На глубине трех футов его совок наткнулся на податливую массу, покрытую волосами. В нос тут же ударила густая, вязкая волна зловония. Уиллер, стараясь дышать ртом, копнул глубже. То, что ему попалось, пять дней лежало в сырости при 36-градусной жаре и воняло соответствующе.

– Это не человек, – сказал Эрнандес.

– Да вижу я.

– Может, олень.

Уиллер покопал еще немного. Шерсть слишком жесткая и к тому же чересчур сильно свалялась, на шкурку лани не похоже. Когда детектив попытался счистить песок и получше рассмотреть находку, шерсть и кожа начали отслаиваться кусками, обнажая скрывавшуюся под ними розовато-коричневую плоть. Не олень это, а осел. Ишак разведчика-старателя, о нем еще Бродбент упоминал.

Уиллер выпрямился.

– Если есть труп человека, то он где-то поблизости. Давай, ты с той стороны, я – с другой.

И снова они принялись раскапывать песок, аккуратно складывая его рядом с собой. Уиллер курил, зажав сигарету в зубах и надеясь, что так зловоние хоть немного рассеется.

– Кажется, есть.

Уиллер перешел на другую сторону, к сидевшему на корточках Эрнандесу. Тот, расчистив песок, добрался до какого-то продолговатого раздутого предмета, напоминающего вареную сосиску. Детектив не сразу сообразил, что это предплечье. Он буквально физически ощутил новую волну смрада. Здесь несло по-другому, гораздо хуже. Уиллер набрал полные легкие дыма, и зря: теперь вкус мертвечины чувствовался во рту. Детектив встал и попятился, испытывая рвотные позывы.

– Ладно. Достаточно. Это труп. Что хотели, мы выяснили.

Эрнандес торопливо затрусил прочь, спеша отойти от самодельной могилы. Уиллер перешел на наветренную сторону, лихорадочно куря и с каждой затяжкой вдыхая все больше дыма, как бы стремясь выгнать из легких дух смерти. Детектив осмотрелся. Собаки так и стояли, привязанные к валуну, они поскуливали и рвались. Куда? Подзакусить?

– Где Уитли? – спросил Эрнандес, оглядываясь по сторонам.

– Черт его знает. – Детектив заметил свежие следы Уитли, уходившие вверх. – Узнай, чем он занят, хорошо?

Эрнандес стал карабкаться по склону и вскоре исчез за выступом. Через минуту помощник вернулся, на лице его застыла ухмылка.

– Блюет он.

В пятницу утром небо было безупречно голубое, стайки соек галдели и бранились среди сосен, а от тополей на луг ложились длинные прохладные тени. С утра Том в течение целого часа кормил лошадей, а теперь вел своего любимца Тука к ограде седлать. Салли догнала их верхом на буланом мерине по кличке Сьерра.

К тому времени, когда Бродбенты отправились в путь в тени зеленых тополей, росших вдоль ручья, прохлады уже не было в помине. Справа от всадников вздымались склоны горы Педернал, увенчанной плоской вершиной – ее прославили картины Джорджии О'Киф [12].

Том и Салли, как обычно, не разговаривали, предпочитая ехать верхом молча: их радовало уже то, что они вместе. Приблизились к броду. Лошади, поднимая брызги, перешли неглубокий ручей, все еще студеный от таявшего в горах снега.

– Мы куда, ковбой?

– На родник Барранконес.

– Отлично.

– Шейн за всем присмотрит, – сказал Том. – Мне сегодня можно вообще не появляться в лечебнице.

Его кольнула совесть. Слишком много дел перекладывает он на Шейна в последнюю неделю.

Они достигли утесов и по узкой тропинке двинулись наверх. Над головой кружил ястреб, крылья птицы с едва слышным свистом рассекали воздух. Пахло пылью и цветущими тополями.

– Черт возьми, до чего же я люблю эти места! – воскликнула Салли.

Тропинка вилась вдоль подножия столовой горы и уходила в прохладные заросли сосен-пондерос. Через полчаса Бродбенты добрались до вершины, и Том развернул коня, чтобы полюбоваться видом. Этот пейзаж никогда ему не надоедал. Слева – крутой склон горы Педернал, справа – отвесные оранжевые утесы Пуэбло-Меса. Внизу, у берегов ручья Каконес, повсюду виднелись целые поля люцерны, а сразу за ручьем открывалась огромная долина Пьедра-Лумбре в тысячу акров шириной. Вдали обозначились величественные очертания изрезанной каньонами Меса-де-Лос-Вьехос. Оттуда начинается край Высоких Плоскогорий, где-то там лежит невиданный окаменевший тираннозавр рекс, которого разыскивает полубезумный монах.

Том взглянул на Салли. Ветер играл ее медовыми волосами, она повернулась лицом к солнцу, чуть приоткрыв губы, довольная, восхищенная.

– Вид что надо!

Том и Салли продолжили путь. Ветер шуршал травой, росшей по краю тропинки. Том пропустил Салли вперед и теперь наблюдал за тем, как она едет. Оба опять молчали, лишь мерно поскрипывали седла.

Когда начались высокогорные луга Меса-Эскоба, Салли ударила Сьерру по бокам, и конь пустился рысью. Том последовал примеру жены. Они съехали с тропы на открытый всем ветрам луг, тут и там пестреющий люпинами и цветками индейской кастиллеи.

– Ну что, прибавим шагу? – раздался голос Салли, снова подгонявшей коня.

На дальнем краю луга Том заметил небольшую группу тополей – за ними, у подножия красного утеса, уже родник Барранконес.

– А ну-ка, – крикнула Салли, – кто последний до родника доскачет, тот балбес!

Она испустила клич «Хей-хоп!», и Сьерра молнией метнулся вперед, перейдя на стремительный бег. Салли радостно взвизгнула.

Тука, всегда любившего идти первым, понукать не пришлось, и вот кони понеслись по лугу голова в голову. Салли вырывалась вперед. Пламенели, струясь, ее золотые волосы.

Том смотрел, как она летит на буланом скакуне, и не мог не признать, что Салли чертовски хорошая наездница. Сьерра и Тук промчались по траве и моментально оказались в тени деревьев, окружавших родник. В последнюю секунду Салли все же опередила Тома. Кони, слегка отклонив шеи назад, остановились мягко, как и подобает безупречно выдрессированным животным. Том увидел жену прямо перед собой: она сидела в седле, волосы ее совсем растрепались, лицо раскраснелось, белая рубашка, от которой отскочило несколько пуговиц, частично расстегнулась.

– Здорово проехались!

Салли соскочила с коня.

Они находились в тополиной рощице со старой площадкой для костра. Вокруг площадки лежало несколько бревен для сидения. В былые времена ковбои, устроив здесь что-то вроде стоянки, сколотили стол из грубо отесанных сосновых досок, прибили к одному из тополей деревянный ящик, всунули между расходящимися ветками треснувший осколок зеркала и повесили на гвоздь выщербленный эмалированный умывальник. У подножия утеса за ветвями ив прятался глубокий родник.