Джеймс Роллинс - Песчаный дьявол

Сафия наконец понимает, почему ничего не слышит: весь мир превратился в сплошной крик, растянувшийся в бесконечность. И это кричат не дети – крик вырывается из ее собственного горла.

И тут что-то...

Прикасается к ней.

Задремавшая в ванне Сафия очнулась, задыхаясь тем же самым криком. С тех самых пор он всегда у нее внутри и пытается вырваться на свободу. Сафия зажала рот, издав лишь тихое всхлипывание, сдержав все остальное в себе.

Вода уже остыла. Сафия задрожала от холода и обхватила руками грудь, дожидаясь, когда утихнет приступ паники.

Ото был всего лишь сон...

Сафии очень хотелось поверить в это. Однако картины были слишком живыми, слишком реальными. У нее во рту до сих пор стоял привкус крови. Вытерев пот со лба, Сафия поймала себя на том, что дрожь не проходит. Конечно, можно было бы списать эту реакцию, кошмарный сон на физическую усталость, однако она понимала, что это не так. Все дело в том, что она снова вернулась сюда, домой. И снова увидела Омаху...

Сафия закрыла глаза, однако кошмар никуда не уходил. Это был не просто сон. Все это действительно произошло. Местный имам, предводитель мусульман, тщетно пытался отговорить Сафию от раскопки гробниц в горах неподалеку от Камрана. Она его не послушала. Уверенная в том, что служение чистой, бескорыстной науке станет ей лучшим щитом.

За год до этого Сафия потратила шесть месяцев на расшифровку одной-единственной клинописной таблички. В тексте, содержащемся на ней, имелись указания на то, что в окрестностях Камрана может находиться тайник с древними свитками, возможно, еще одно хранилище знаменитых "свитков Мертвого моря". Раскопки, продолжавшиеся два месяца, подтвердили правоту Сафии. Ей удалось найти сорок глиняных сосудов, в которых была спрятана целая библиотека трудов на арамейском языке. Эта находка была признана археологическим событием года.

Однако за удачу пришлось дорого заплатить.

Группа исламских фанатиков-фундаменталистов сочла оскорблением раскопки в святых местах, особенно то, что работами руководила женщина смешанных кровей, имеющая тесные связи с ненавистным Западом. Сафия не догадывалась, что ей был вынесен смертный приговор.

Вот только расплатой за ее самоуверенность и гордыню стала кровь невинных детей.

Сафия оказалась одной из трех человек, оставшихся в живых. В газетах ее спасение было названо чудом. Просто чудом. Она молила Бога о том, чтобы в ее жизни больше не было чудес, которые даются слишком дорогой ценой.

Стиснув кулаки, Сафия открыла глаза. Ярость горячей волной смыла чувство горя и вины. Психотерапевт заверил Сафию, что это совершенно естественная реакция, и ей следует давать выход своему гневу. И все-таки она стыдилась этого чувства.

Сафия уселась в ванне. Вода, перехлестнув через край, выплеснулась на плитки, оставив на полу след из лепестков жасмина. Остальные лепестки прилипли к голому животу Сафии.

Под водой что-то скользнуло по ее колену, что-то такое же мягкое, как цветок, но более тяжелое. Сафия застыла – кролик, выхваченный из темноты ослепительным светом фар.

Волнение улеглось. Толща воды оставалась скрыта слоем лепестков, плавающих на поверхности. Затем под ним лениво изогнулась черная лента.

Сафия застыла.

Над поверхностью воды появилась грязно-бурая голова змеи, облепленная лепестками жасмина. Защитные внутренние веки опустились, и глаза из серых стали черными. Казалось, змея уставилась прямо на Сафию.

Разглядев характерный белый крест на голове змеи, молодая женщина сразу же поняла, с кем имеет дело. Пестрая эфа. Всех оманских детей с малых лет учили узнавать этот зловещий знак. Здесь крест означал не христианское спасение, а смерть. Пестрая эфа встречалась в здешних местах довольно часто. Змея предпочитала тенистые уголки, ее можно было часто увидеть свисающей с дерева подобно сухой ветке. Яд эфы обладает гемотоксичным и нейротоксичным действием. Это сочетание смертельно: после укуса конец наступает меньше чем через десять минут. Эфа нападает на врага так молниеносно и стремительно, что в древности змею считали способной летать.

Метровая гадина поплыла через ванну, направляясь к Сафии. Молодая женщина неподвижно застыла, боясь спровоцировать змею. Должно быть, эфа забралась в ванну после того, как Сафия задремала, ища влагу, чтобы было легче сбрасывать кожу.

Доплыв до живота Сафии, змея чуть приподнялась над водой, выстреливая в воздух раздвоенный язычок. Молодая женщина ощутила щекочущее прикосновение к коже. По рукам пробежали мурашки. Сафии потребовалась вся сила воли, чтобы не вздрогнуть от отвращения.

Не чувствуя опасности, змея выбралась Сафии на живот и поползла вверх, медленно взбираясь на левую грудь. Остановившись на мгновение, она снова выбросила вперед язычок. Ее чешуйчатая кожа казалась на ощупь теплой, а не холодной. В упругих движениях чувствовалась мускулатура.

Сафия держала мышцы живота напряженными, не смея дышать. Но как долго она сможет задержать дыхание?

Казалось, змее понравилось новое лежбище. Она спокойно улеглась у Сафии на груди. Почему эфа не чувствует тепло человеческого тела, не слышит удары сердца?

"Уползай..." – мысленно приказала Сафия. Если бы змея отползла в противоположный угол комнаты, забралась в какое-нибудь укромное место, дала возможность выбраться из ванны...

Потребность сделать вдох нестерпимой болью нарастала в груди Сафии, давя изнутри на глазные яблоки. "Пожалуйста, уползай..."

Эфа снова ощупала воздух красным язычком. Судя по всему, то, что она обнаружила, ее полностью устроило. Змея решила обосноваться на новом месте надолго.

У Сафии перед глазами заплясали звездочки, порожденные недостатком кислорода и напряжением. Она понимала, что малейшее движение будет означать смерть. Даже если только сделать вдох...

И вдруг взгляд Сафии привлекла игра теней за окном. Запотевшее стекло не позволяло видеть отчетливо, однако никаких сомнений быть не могло.

За окном кто-то находился.

2 декабря, 20 часов 24 минуты

Маскат, Старый город

– Черт побери, где же Сафия? – спросил Омаха, взглянув на часы.

Прошло уже десять минут с момента, когда все должны были собраться на ужин. Та Сафия, которую Омаха знавал прежде, отличалась прямо-таки болезненной пунктуальностью, которую в нее вбили в Оксфорде. Именно внимание к любым мелочам делало ее такой хорошей хранительницей музея.

– По-моему, она уже должна давно быть здесь, разве не так? – продолжал беспокоиться Омаха.

– Я приготовила для Сафии ванну, – объяснила вошедшая Кара. – Горничная с чистым бельем только что отправилась наверх.

Кара спустилась к ужину в традиционном оманском наряде тхоб, свободном халате из красного шелка с золотым шитьем по краям. Отказавшись от головного убора, она оставила светлые волосы распущенными. На ногах сандалии от Прада. Как всегда, Кара мастерски сочетала в своей одежде традиционное и модное.