Уилбур Смит - Птица солнца

— Тимон! — отчаянно закричал Хай, и ужасные гневные глаза повернулись к нему и на мгновение задержались. Это были глаза леопарда в ловушке, жестокие и безжалостные. — Вызываю тебя! — крикнул Хай. — Сразись со мной!

В ответ Тимон качнулся и метнул в Хая копье. Тот присел, и копье, задев его шлем, вошло в горло соседа, который закричал и упал.

Тимон повернулся и в три больших шага достиг берега. Он прыгнул в красную воду и поплыл мощными гребками, как его научил Хай.

Хай тоже добрался до берега, сорвал шлем и нагрудник, разрезал кожаные ремни поножей и скинул сандалии.

Обнаженный, если не считать пояса, на котором держался топор, Хай посмотрел на реку. За то время, какое понадобилось Хаю, чтобы раздеться, Тимон оказался вне пределов досягаемости лучников с берега, на полпути к острову.

Хай прыгнул, ударился о воду и поплыл по кровавой реке, гребя длинными мощными руками и вспенивая воду ногами.

На острове Тимон нашел оружие. На земле лежали копья сгоревших.

Когда Хай коснулся дна и пошел на остров, Тимон бросил в него первое копье. Взмахом топора Хай отбил его. Копье попало в голову топора, похожую на большую бабочку, и Хай отбросил его, будто насекомое.

Тимон бросал еще и еще, но Хай преследовал его по каменистой, усеянной телами почве, и топор отбивал все копья — каждое, беспомощно вращаясь, падало на землю.

В отчаянии Тимон подобрал булыжник величиной с голову. Он высоко поднял его обеими руками и, шагнув вперед, бросил. Камень нанес Хаю скользящий удар в плечо и сбил на землю. Хай упал на спину, выронив топор.

Тимон бросился на него, в гневе и ненависти забыв обо всем. Хай приподнялся, устремившись вперед, как копье.

Голова Хая ударила Тимона в грудь около ребер, и из легких Тимона с резким звуком вырвался воздух. Тимон согнулся и опустился на колени, сжимая грудь обеими руками.

Хай нагнулся к нему и ударил по голове, как гладиатор, кулаком под ухо. Тимон без чувств свалился на камни.

— Я не могу убить тебя, Тимон, — долетал сквозь серую пелену и как бы с большого расстояния голос Хая. — Хоть ты и заслуживаешь смерти, как никто до тебя. Ты поднял меч против меня и моего царя — ты заслуживаешь смерти.

Туман перед глазами Тимона рассеялся, и он увидел, что лежит на спине, вытянув руки. Он попробовал шевельнуться и понял, что связан. Кожаные веревки плотно прижимали его к земле. Он повернул голову и увидел, что лежит на северной стороне острова, скрытый от наблюдающих с южного берега реки, и кроме Хая здесь никого нет.

Рядом горел небольшой костер. Хай разжег его от дотлевающих углей, и теперь в нем нагревался широкий наконечник копья с отбитым древком.

— У нас мало времени. Скоро меня станут искать, и тогда я ничего не смогу сделать, — начал объяснять Хай. — Я поклялся своим богам, поэтому не могу наказать тебя так, как ты заслуживаешь. Но у меня есть долг перед моим царем и народом. Я не могу допустить, чтобы ты снова поднял на нас меч. Римляне нашли способ предотвращать подобное, и хотя я ненавижу все связанное с римлянами, мне придется последовать их примеру. — Хай встал и склонился к Тимону. — Я ошибся в тебе. Никто не может приручить дикого леопарда. — В правой руке Хай держал топор. — Ты никогда не был Тимоном, ты всегда оставался Манатасси. Ты так же отличен от меня, как цвет твоей кожи отличается от моей. Между нами нет связи, это была иллюзия, и хотя говорим мы на одном языке, но слышим совершенно разные звуки. Твое назначение — стараться уничтожить все, что мне дорого, все, что создал мой народ. Мое назначение — защищать это не щадя сил и жизни. — Хай помолчал, а когда продолжил, в голосе его звучало искреннее сожаление. — Убить тебя я не могу, но могу сделать так, что ты больше никогда не поднимешь меч.

Запел топор. Тимон вскрикнул и застонал. На сожженной земле острова дергалась и дрожала, как умирающее животное, отрубленная правая рука.

Хай взял из костра раскаленный наконечник и прижег им перерубленные сосуды на культе. Потом перерезал ремни, державшие Тимона.

— Иди, — сказал он. — Теперь ты должен довериться реке. Скоро на остров придут мои люди.

Тимон дотащился до берега и у края воды оглянулся на Хая. Его огромное тело было искалечено и изранено, но глаза светились страшным огнем.

Он медленно вошел в воду, прижимая к груди обрубок руки. Течение подхватило его, голова превратилась в точку на широкой стремнине и исчезла за поворотом. Хай смотрел Тимону вслед, пока тот не скрылся из вида, потом подобрал с земли отрубленную руку, бросил в огонь и сверху навалил сухих листьев.

Бакмор выкопал на берегу реки ямы для сожжения, и они с Хаем обошли ряды павших, которые лежали на своем последнем деревянном ложе. Это был обряд прощания, и Хай остановился и посмотрел на старого Магона. В смерти командир гарнизона приобрел достоинство, которого ему не хватало в жизни.

— Сладок ли вкус славы, Магон? — негромко спросил Хай, и ему показалось, что Магон улыбнулся в своем сне.

Хай спел хвалу Баалу и собственноручно зажег погребальный костер.

Танит не было на стенах, когда они с победой вернулись в Сетт, но Хай нашел пророчицу в ее покоях. Она плакала, лицо ее побледнело, под глазами появились темные круги.

— Я боялась за тебя, мой господин. Сердце во мне горело, но я не плакала. Я держалась очень смело. Вытерпела весь этот ужас. И только когда мне сказали, что ты жив, я заплакала. Разве не глупо?

Прижимая ее к себе, Хай спросил:

— Ну что, похоже на стихи поэтов? Все такое же славное и героическое?

— Это ужасно, — прошептала Танит. — Ужасней, чем я могла себе представить. Отвратительно, мой господин, до того отвратительно, что я в отчаянии. — Она замолчала, снова припоминая все. — Поэты никогда не пишут о крови, о криках раненых и… обо всем остальном.

— Да, — согласился Хай, — мы об этом не пишем.

Ночью Хай проснулся и обнаружил, что Танит сидит рядом с его постелью. Неярко горела ночная лампа, и глаза девушки казались темными озерами.

— Что тебя тревожит? — спросил Хай. Она несколько секунд молчала и наконец сказала:

— Божественный, ты так нежен, так добр. Как ты мог делать то, что делал сегодня?

Хай задумался, прежде чем ответить.

— Это мой долг, — объяснил он наконец.

— Твой долг убивать этих несчастных? — недоверчиво спросила Танит.

— Закон обрекает восставших рабов на смерть.

— Значит, закон ошибается, — горячо сказала Танит.

— Нет. — Хай покачал головой. — Закон никогда не ошибается.

— Ошибается! — В голосе Танит опять звучали слезы.

— Закон — единственное, что спасает нас от хаоса, Танит. Повинуйся законам и богам, и тебе нечего будет бояться.

— Закон нужно изменить.

— Ах! — улыбнулся Хай. — Измени, сделай милость. Но пока они прежние, повинуйся им.