Уилбур Смит - Птица солнца

— Табак, — ответил я. — У нас его нет.

Ни Салли, ни я не пользовались этим зельем, таким драгоценным для бушменов.

— Лорен оставил в «лендровере» ящик сигар, — напомнила она. — Подойдут?

Гал и Ксаи очень заинтересовались алюминиевыми цилиндрами, в которые упакованы сигары «Ромео и Джульетта». Я показал, как их открыть и достать табак, и наши гости заворковали и защебетали от радости. Ксаи, как истинный любитель, понюхал сигару, одобрительно кивнул и откусил. Пожевал немного и затолкнул изжеванный комок под верхнюю губу. А сигару протянул Галу, который, следуя примеру Ксаи, тоже откусил от нее. Они сидели на корточках, сияя от радости, и сердце мое устремилось к ним навстречу. Им так мало нужно для счастья.

Они провели с нами ночь, жарили на нашем костре крыс, наколотых на прутья, как шашлык. Крыс они не свежевали и не снимали шкуру, которая на огне тлела и пахла горелой тряпкой.

— Меня сейчас вырвет, — побледнев, прошептала Салли, глядя на то, с каким аппетитом едят наши два друга.

— Почему они называют тебя Птицей Солнца? — спросила она позже, и я перевел ее вопрос Ксаи.

Он подпрыгнул и великолепно сымитировал движения нектарницы, быстро кивая головой и размахивая руками. Очень похоже: бушмены прекрасно знают природу.

— Они говорят, что я так себя веду, когда волнуюсь, — объяснил я.

— Да! — воскликнула Салли, восхищенно захлопав в ладони, и все засмеялись.

Утром мы вчетвером пошли в пещеру. Там маленькие люди чувствовали себя как дома. Я сфотографировал их, а Салли зарисовала, когда они сидели на скале у бассейна. Ее очаровали их изящные маленькие руки и ноги, увеличенные ягодицы — известная анатомическая особенность, так называемая стеатопигия, которая позволяет им запасать пищу, как верблюды запасают воду, и жить в суровой пустыне. Гал рассказал Ксаи, чем мы занимались вчера, когда он нас увидел, и это вызвало многочисленные комментарии и смех. Салли пожелала узнать, в чем дело, я объяснил, и она залилась краской — приятная перемена, потому что обычно краснею я.

Бушменам чрезвычайно понравились рисунки Салли, и я отвел их к наскальным изображениям.

— Это рисунки моего народа, — похвастал Ксаи. — Это место наше с самого начала.

Я показал на портрет белого царя, и Ксаи, ничего не утаивая, объяснил:

— Это царь белых призраков.

— Где он живет?

— Он живет со своей армией призраков на луне, — объяснил Ксаи.

А мои критики обвиняют меня в романтизме! Мы некоторое время обсуждали эту проблему, и я узнал, как призраки перелетают с луны на землю, что они расположены к бушменам, но нужно соблюдать осторожность — иногда белыми призраками притворяются лесные дьяволы. Гал принял меня за одного из них.

— Может, когда-то белые призраки были людьми?

— Нет, конечно, нет, — вопрос сбил Ксаи с толку. — Они всегда были призраками и всегда жили на луне и в этих холмах.

— Ты когда-нибудь видел их, Ксаи?

— Мой дед видел белого царя. — Ксаи с достоинством избежал ответа на вопрос.

— А это, Ксаи, — я указал на изображение каменной стены с шевронами и башнями, — что это такое?

— Это Лунный город, — с готовностью ответил Ксаи.

— Где он? На луне?

— Нет. Он здесь.

— Здесь? — взволнованно переспросил я. — В этих холмах?

— Да, — кивнул Ксаи и откусил еще кусочек сигары.

— Где, Ксаи, где? Ты можешь показать мне его?

— Нет. — Ксаи с сожалением покачал головой.

— Почему нет, Ксаи? Я твой брат. Я из твоей семьи, — умолял я. — Твои тайны — мои тайны.

— Ты мой брат, — согласился Ксаи, — но я не могу показать тебе Лунный город. Это призрачный город. Только в полнолуние войско призраков спускается на землю, и тогда город ясно виден под холмами, но наутро он исчезает.

Я начал успокаиваться.

— А ты сам видел Лунный город, Ксаи?

— Мой дед видел, очень давно.

— Дедушка многое повидал, — с горечью сказал я по-английски.

— Что случилось? — поинтересовалась Салли.

— Объясню позже, Сал, — ответил я и снова повернулся к бушмену. — Ксаи, ты сам когда-нибудь видел такой город? С высокими каменными стенами, круглыми каменными башнями? Не в этих холмах, а в другом месте? На севере, у большой реки, в пустынях запада — где угодно?

— Нет, — ответил Ксаи. — Такого города я никогда не видел.

И я понял, что никакого затерянного города севернее великой котловины и южнее Замбези нет, иначе Ксаи увидел бы его за свои семьдесят лет беспрерывных скитаний.

— Вероятно, какой-нибудь древний бушмен забрел на двести семьдесят миль к северу и увидел храм в Зимбабве, — предположил я, когда вечером мы с Салли обсуждали у костра слова старика-бушмена. — И так впечатлился, что, вернувшись, нарисовал его.

— А как тогда объяснить белого царя?

— Не знаю, Сал, — честно ответил я. — Может, это все-таки белая леди с букетом цветов.

Похоже, когда я испытываю сильное разочарование — отказ Салли, рассказ о Лунном городе, — мой мозг временно отключается. Я совершенно упустил главное, хотя не заметить его было невозможно. А ведь мой коэффициент умственного развития — 156, я почти гений!

Наутро бушмены ушли к своим семьям, оставленным в котловине, унося сокровища, которыми мы их наделили. Топорик, туалетное зеркальце Салли, два ножа и половину коробки сигар «Ромео и Джульетта». Они, не оглядываясь, растворились в просторах Калахари, и мы почувствовали, что что-то потеряли с их уходом.

На следующей неделе снова прилетел вертолет и привез целую груду припасов и специального оборудования, о котором я просил Лорена.

Мы с Салли отнесли в пещеру резиновую лодку и надули ее у бассейна. Дули по очереди, пока не начинала кружиться голова.

Салли спустила лодку на воду и радостно гребла, пока я разбирался с остальным оборудованием. Тут была фибергласовая удочка — тяжелая, в двадцать пять унций, — коробка с прочной леской «Пенн Сенатор — 12» и записка от Лорена: «Что это вы собираетесь выудить? Песчаную рыбу или пустынную форель? Л.».

Я прикрепил леску к удочке, пропустил ее через направляющие колесики и прицепил к концу пятифунтовое свинцовое грузило. Опустил груз за борт, снял со стопора катушку с леской, и она начала разматываться.

Как я и просил, плетеная дакроновая нить через каждые пятьдесят футов была помечена, каждая метка представляла собой цветной кружок, хорошо видный в прозрачной воде. Мы начали считать.

— Пять, шесть, семь… Боже, Бен. Он бездонный.

— Карстовые воронки могут уходить на большую глубину.

— Одиннадцать, двенадцать, тринадцать.

— Надеюсь, нам хватит лески. — Салли с сомнением посмотрела на оставшийся клубок.

— Тут восемьсот ярдов, — ответил я. — Более чем достаточно.

— Шестнадцать, семнадцать. — Тут проняло и меня. Я предполагал, что глубина может составить около четырехсот футов, как в Сонном бассейне в Синойе, но леска продолжала разматываться.