Уилбур Смит - Птица солнца

— И тогда был полдень, — согласился я. — Солнце высоко, тени нет. Поэтому Лорен ничего не увидел с вертолета. — Все проще простого — а я растяпа. Вот вам так называемый гений! Должно быть, тест проводили тяп-ляп.

— Но ведь нет стен, Бен, нет башен, ничего нет. Только основания. Что же случилось с городом?

— Узнаем, Сал, — пообещал я. — А теперь давай отметим это место, пока оно снова не исчезло. — Я достал из рюкзака фонарик. — Одна вспышка — ко мне, две — от меня, три — двигайся влево, четыре — вправо; размахиваю фонариком — стой на месте. — Мы быстро согласовали простой код. — Я спущусь на равнину, а ты будешь сигналить. Вначале выведи меня на вершину большой башни, потом веди по периметру внешней стены. Нужно спешить: мы не знаем, сколько продлится эффект. Дай отбой, когда он прекратится.

Чуть больше часа я бегал по равнине в соответствии с указаниями Салли; наконец город начал расплываться и медленно исчез, луна приблизилась к зениту. Наверх, за Салли, я поднялся обнаженный по пояс: рубашку пришлось изорвать на тряпки, которые в качестве опознавательных знаков я привязывал к кустам и пучкам травы.

В лагере мы разожгли большой костер, и я достал бутылку «Глен Грант», чтобы отпраздновать событие. Мы были так возбуждены, нам столько предстояло обсудить, столькому удивиться, что спать мы не ложились очень долго.

Мы снова вернулись к эффекту освещения, сошлись на том, что в нем все дело, и с сожалением вспомнили, как близки были к разгадке в самый первый день, когда обсуждали действие лучей солнца под низким углом, в тот самый день, когда обнаружили раковину пресноводного моллюска. Мы поговорили и об этой раковине и ее значении.

— Снова клянусь, и пусть все боги будут свидетелями, что больше никогда не брошу предмет, имеющий силу научного доказательства, — поклялся я.

— Выпьем за это, — предложила Сал.

— Прекрасная мысль, — согласился я и снова наполнил стаканы.

Потом мы перешли к рассказу старика бушмена.

— Это еще раз доказывает, что в фольклоре все, каждая мелочь, каждая подробность основаны на фактах, возможно, искаженных. — После порции виски Салли потянуло на философию.

— Да, что греха таить, мой брат Ксаи мастер перевирать. Вспомни его рассказ о Лунном городе.

— Какое прекрасное название! Давай сохраним его, — предложила Салли. — А как ты думаешь, может, дедушка Ксаи и впрямь видел белого призрака?

— Вероятно, это был один из старых охотников или путешественников. Вспомни, мы сами чуть не получили статус духов.

— И не только фигурально, но и буквально, — напомнила Салли.

Луна во всем своем великолепии шествовала по небу, разговор шел своим чередом. Время от времени серьезное обсуждение переходило в выкрики:

— О Бен, это чудесно! У нас целый финикийский город, который предстоит исследовать. И все это только наше!

Или:

— Боже, Сал! Всю жизнь я мечтал о чем-то подобном. Лишь далеко заполночь мы вернулись на землю, и Салли задала вопрос, имеющий практическое значение.

— Что нам делать, Бен? Нужно ли сообщать Лорену Стервесанту?

Я медленно налил себе еще виски, обдумывая вопрос.

— Как ты думаешь, Сал, не прорыть ли нам небольшой шурф, совсем небольшой, в основании? Только чтобы убедиться, что мы не выставим себя на посмешище.

— Бен, ты знаешь первейшее правило. Не рой наудачу. Ты можешь разрушить что-нибудь ценное. Надо подождать организованных раскопок, в нужной последовательности.

— Знаю, Сал. Просто не могу сдержаться. Один маленький шурф?

— Ну хорошо, — она улыбнулась. — Всего один маленький шурф.

— Наверно, надо поспать. Уже третий час.

Когда мы засыпали, Салли пробормотала мне в щеку:

— Я по-прежнему гадаю, что же произошло с нашим городом. Если бушмен не соврал, стены и башни рассеялись в воздухе.

— Да. Интересно будет выяснить.

Со всей силой характера, которую я иногда проявляю, я отверг искушение выкопать траншею внутри храмовой стены и выбрал место на фундаменте внешней стены в надежде причинить минимальный ущерб.

Салли жадно следила за моими действиями и иногда не просто советовала, а вмешивалась, я же с помощью обрывков своей рубашки наметил очертания будущей траншеи. Узкая щель три фута шириной и двадцать длиной, под прямым углом к основанию, должна была открыть пересечение горизонтов.

В своем блокноте Салли тщательно отметила положение каждого нашего условного знака. Я подготовил фотоаппараты, инструменты и брезент с «лендровера». Наша траншея пройдет всего в тридцати ярдах от палатки. Мы разбили лагерь буквально на древней стене.

Я расстелил брезент (буду складывать туда землю из траншеи), потом снял рубашку и отбросил в сторону. Я больше не стыдился обнажать свое тело при Салли. Поплевал на ладони, запомнил расположение ленточек, взял кирку и взглянул на Салли. Та в широкополой шляпе сидела на брезенте, поджав ноги.

— Готова? — я улыбнулся ей.

— До конца, партнер? — спросила она, и я был неприятно поражен. Это наши с Лореном слова. Другим мы их не говорим. Потом я вдруг подумал: «Какого дьявола? Ее я ведь тоже люблю».

— До конца, девушка, — согласился я и взмахнул киркой. Приятно было ощутить в руках легкую, как перышко, кирку; ее жало глубоко врезалось в песчаную почву. Я работал неторопливо, время от времени меняя кирку на лопату, но скоро пот ручейками заструился по моему телу и пропитал брюки.

Землю из траншеи я выбрасывал на брезент. Салли начала тщательно ее просеивать. Она весело болтала во время работы, я в ответ только ухал, очередной раз взмахивая киркой.

К полудню я отрыл траншею на всю длину и на глубину в три фута. На восемнадцатидюймовой глубине песчаную почву сменил темный красноватый суглинок, еще влажный от недавних дождей. Мы отдохнули, поели консервов и выпили бутылку виндхукского пива, чтобы восполнить потерянную мной влагу.

— Знаешь, — Салли задумчиво смотрела на меня, — когда привыкнешь, в твоем теле обнаруживается странная красота.

Я покраснел до слез.

Я работал еще с час, потом кирка выбросила что-то черное. Я ударил еще раз — опять черное. Я отбросил кирку и нагнулся к дну траншеи.

— Что там? — сейчас же спросила Салли.

— Пепел, — сказал я. — Угли.

— Древний очаг, — предположила она.

— Возможно, — я решил не спешить соглашаться, чтобы потом иметь возможность подтрунивать над ее торопливостью. — Возьмем образцы для датирования.

Теперь я работал осторожно, стараясь вскрыть слой с пеплом, не задев его. Мы собрали образцы, выяснив, что толщина слоя пепла в разных местах колеблется от четверти дюйма до двух дюймов. Салли отметила глубину залегания и положение каждого образца, а я сфотографировал траншею и наши метки.