Уилбур Смит - Птица солнца

— Серьезно, Ло. Ты не болен? — Меня расстроил его усталый и болезненный вид.

— Мне пришлось нелегко, Бен, — признался он, садясь в «лендровер» рядом со мной. — Четыре недели шли переговоры, и я был вынужден сам вести их, никому не мог доверить. А противная сторона выставляла команды переговорщиков, меняя их, когда они уставали.

— Ты себя убиваешь, — бранил я его, точно надоедливая супруга. Он легко сжал мне руку и рассмеялся.

— У тебя рука ослабла, партнер.

— А стоило ли браться? Чем ты занимался?

— Роскошным проектом, Бен! Грандиозным! Медь и железо, Юго-Западная Африка, район реки Гунене, крупное месторождение руды с низким содержанием меди и высоким — железа. В целом — настоящее сокровище. — Усталость из его голоса исчезла. — Я разложил этих японских ублюдков на столе и высек. Чтобы получить металлы, они финансируют строительство глубоководной гавани и железной дороги. Это обойдется им в сто пятьдесят миллионов. — Он разволновался, бледные щеки порозовели. — Строительство, конечно, будет вести одна из моих компаний. — Он заговорщицки приложил палец к губам, и я рассмеялся. В таком настроении он мне особенно нравится. — Будем строить обогатительную фабрику и… — Он стал подробно объяснять свой замысел, смеясь и сжимая мне руку при каждом упоминании о тех пунктах сделки, по которым ему удалось победить.

— А что это тебе даст? — спросил я наконец, и он взглянул на меня, слегка сбитый с толку.

— Ты имеешь в виду деньги?

— Конечно! А что еще?

— Дьявол, Бен. Я уже объяснял. Деньги не самое главное. Дело не в деньгах, а в экспорте и занятости, в открытии новых источников ресурсов, будущем строительстве, в реализации потенциала нашей страны и… и…

— И еще в том, чтобы выбить дух из соперников, — предположил я.

Он снова рассмеялся.

— Ты слишком проницателен, Бен. Ты прав, и это тоже. Сама игра, а не счет.

— Видел последний выпуск журнала «Тайм»? — спросил я, зная, что это заденет его.

— Ради бога, Бен!

— Твое имя — в списке тридцати богатейших людей мира.

— Ублюдки! — мрачно сказал он. — Теперь все удвоят цены. Почему они не занимаются своими делами и не дают мне заниматься моими?

— Убивая себя?

— Ты прав, Бен. Я действительно устал и беру неделю отпуска. Целую неделю каникул.

— Замечательно, — усмехнулся я, — каникулы с твоими УМЛ, которые каждые полчаса приезжают на совещания, а все остальное время ты будешь вести переговоры по радио.

— Забудь об этом, — он улыбнулся. — Я собираюсь смыться и взять тебя с собой.

— Как это, Ло?

— Расскажу позже. — Он не стал отвечать на вопрос, потому что мы приблизились к развилке проселочной дороги, и я машинально затормозил, собираясь повернуть к домам.

— Прямо, Бен, — сказал Лорен. — Я хочу в пещеру. Я мечтал об этом неделями. — Голос его стал мягким и задумчивым. — Когда за столом переговоров мне приходилось туго, я вспоминал о мире и спокойствии этого места. Кажется, что… — он замолк и кашлянул в замешательстве.

Лорен не часто так говорит.

Салли работала у задней стены пещеры — розовая шелковая блуза, оливково-зеленые брюки, волосы распущены и блестят. Когда она пошла навстречу Лорену, я с легким удивлением отметил, что она впервые за много недель накрасила губы.

Салли сразу заметила его усталый вид, и в ее глазах появилась озабоченность, хотя она ничего не сказала. Небрежно, почти бесцеремонно поздоровавшись, она сразу вернулась к работе. А Лорен немедленно отправился к портрету белого царя. Я пошел с ним, и мы некоторое время молча рассматривали странную фигуру. Наконец Лорен заговорил:

— Тебе не кажется, что он хочет нам что-то сказать, Бен? Странный вопрос для Лорена, но я ответил серьезно, ведь и спросил Лорен вполне серьезно.

— Нет, Ло, не кажется.

— Что-то в нем есть, — убежденно сказал Лорен. — Что-то ты… мы не заметили. Ключ к этому месту, к тайне пещеры.

— Ну, Ло, можно… — начал я, но он не слушал. Салли оставила свой мольберт и подошла к нам. Сев рядом с Лореном, она внимательно взглянула ему в лицо.

— Меня не покидает это чувство, Бен. Помнишь шахту в пустыне Опустошения? Мои геологи давали отрицательную оценку, но я чуял другое. Помнишь?

Я кивнул. Пустыня Опустошения давала теперь двадцать тысяч каратов алмазов в месяц.

— Что-то здесь есть. Я в этом уверен. Но что? — Он повернулся и посмотрел на меня так, будто я что-то скрывал от него. — Где это, Бен? Пол, стены, крыша?

— Бассейн, — сказал я.

— Хорошо, начнем с бассейна, — согласился он.

— Слишком глубоко, Ло. Никакой ныряльщик…

— А что ты знаешь о нырянии? — спросил он.

— Я нырял несколько раз.

— Ради бога, Бен! — резко перебил он. — Когда мне нужна операция на сердце, я отправляюсь к Крису Барнарду, а не к местному коновалу. Кто лучший ныряльщик в мире?

— Наверное, Кусто.

— Прекрасно. Мои люди свяжутся с ним. С бассейном ясно. Теперь пол. — Иметь дело с Лореном все равно что попасть в ураган. К исходу часа он наметил грандиозную схему тщательных исследований пещеры, потом обычным тоном предложил: — Ну что ж, Бен, отправляйся в лагерь. Хочу час побыть здесь в одиночестве.

Мне не хотелось лишаться его общества, но я сразу поднялся.

— Идем, Сал? — спросил я. Ведь Лорен хотел остаться один.

— Бен, я как раз в середине…

— Ничего, Бен, — сказал Лорен, — она мне не помешает. И я оставил их в пещере.

Гостевой дом был давно готов, но я пошел туда, чтобы присмотреть за выгрузкой багажа Лорена. Я заметил, что кто-то нарезал диких лилий, растущих под утесами, и поставил букет в пивной кружке у постели. Я хотел поблагодарить матабеле, назначенного нашим поваром и дворецким, за этот небольшой, но приятный сюрприз. Цветы смягчали унылость дома.

Проверив, все ли нормально действует в доме Лорена, я отправился в большое бунгало и убедился, что в холодильнике вдоволь льда и холодной воды. Потом распечатал свежую бутылку «Глен Грант»: мы с Лореном оба питаем слабость к этому божественному напитку. Пока я занимался бутылкой, с раскопок вернулись Рал и Лесли, я слышал, как они прошли в соседний кабинет. Я не собрался подслушивать, но перегородки здесь тонкие, как бумага.

Рал рявкал, как рассерженный зверь, а Лесли пищала.

— Ты чудовище! — задыхаясь, воскликнула она; ясно было, что к ней применялось физическое воздействие. — Кто-нибудь увидит!

— Но то, что я собираюсь делать ночью, никто не увидит, — объявил Рал.

— Тише! — попыталась унять его Лесли, но тщетно.

— Пять недель. Я думал, он никогда не приедет. Я сходил с ума.

— О Ралли Далли, дорогой, — прошептала Лесли.

Я покраснел. Тихо поставил бутылку и выбрался из комнаты. Я отчасти недоумевал, почему прибытие Лорена — ясно ведь, что речь шла о нем, — внесло такое улучшение в физическую близость Рала и Лесли, и завидовал им: у меня таких надежд не было.