Эрл Гарднер - Дело о воющей собаке

– Адвокат Мейсон, можете задавать вопросы. Клод Драмм вскочил на ноги.

– Ваша честь, произошло ошеломляющее и совершенно неожиданное событие. В силу обстоятельств я не могу упоминать о его сути перед присяжными. Я считаю, что сейчас мое присутствие, как представителя окружного прокурора, занимающегося этим делом, крайне необходимо в другом месте, и прошу объявить перерыв до завтрашнего утра.

Судья Маркхэм взглянул на Мейсона.

– У вас есть возражения, адвокат?

– Да, – Мейсон тоже встал. – Зашита вправе требовать, чтобы допрос свидетельницы был проведен до закрытия сегодняшнего заседания. Я говорил об этом перед тем, как начинать допрос, и достиг полного взаимопонимания с прокурором.

– Совершенно верно, – согласился Маркхэм. – Просьба об отсрочке разбирательства судебного дела отклоняется.

– Но разве ваша честь не понимает... – вскричал Драмм.

– Просьба отклоняется, – резко повторил судья. – Задавайте вопросы, мистер Мейсон.

Под долгим взглядом адвоката Телма Бентон побелела, как полотно.

– Как я понял из ваших слов, – начал Мейсон, – утром семнадцатого октября Паола Картрайт уехала из дома на Милпас Драйв на такси?

– Да.

– Вы видели, как она уезжала?

– Да, – прошептала свидетельница.

– Насколько я понял, – возвысил голос Мейсон, – утром семнадцатого октября вы видели Паолу Картрайт живой?

Свидетельница прикусила губу.

– Не могу сказать, что видела ее лично, – наконец ответила она. – Я слышала шаги на лестнице, ведущей в ее комнату, видела такси, стоящее у дома, и женщину, которая села в кабину. Потом такси уехало. Я решила, что эта женщина – Паола Картрайт.

– То есть вы ее не видели?

– Я ее не видела.

– Далее, вы признаете, что записка написана Паолой Картрайт?

– Да, сэр.

Мейсон взял со стола фотокопию телеграммы, отправленной из Мидвика.

– Вы согласны с тем, что телеграмма, фотокопию которой вы видите, так же написана рукой Паолы Картрайт?

Свидетельница смотрела на фотокопию и молчала.

– Эти два документа написаны одним почерком, не так ли? – настаивал Мейсон.

– Да, – едва слышно ответила Телма Бентон. – Кажется, они написаны одной рукой.

– Кажется? Вы без малейшего колебания признали, что записку писала Паола Картрайт. А как насчет телеграммы? Она тоже написана рукой миссис Картрайт?

– Да, – выдохнула свидетельница. – Ее написала Паола Картрайт.

– Значит, семнадцатого октября Паола Картрайт послала эту телеграмму из Мидвика?

– Полагаю, что да.

Судья Маркхэм постучал по столу.

– Миссис Бентон, прошу вас говорить громче, чтобы присяжные могли вас слышать.

Она подняла голову, взглянула на судью и покачнулась. Клод Драмм вскочил на ноги.

– Ваша честь, совершенно очевидно, что свидетельнице нехорошо. Я снова прошу вас прервать заседание, хотя бы ради ее здоровья.

Судья Маркхэм покачал головой.

– Я считаю, что допрос следует продолжить.

– Если судебное разбирательство будет прервано до завтра, – воскликнул Драмм, – прокуратура, возможно, прекратит дело.

Перри Мейсон повернулся к прокурору.

– Именно этого я и хочу избежать, – прогремел он. – Вы обвинили миссис Форбс в совершении преступления и она вправе рассчитывать на то, что жюри присяжных оправдает ее. Прекращение дела оставит пятно на ее честном имени.

– Просьба обвинения отклоняется, – сухо заключил судья Маркхэм. – Задавайте вопросы, адвокат.

– Будьте добры объяснить, как Паола Картрайт могла оставить записку и отправить телеграмму семнадцатого октября, если, как вам хорошо известно, ее убили в ночь на шестнадцатое?

– Я протестую, – воскликнул Драмм.

Прежде чем вынести решение, судья Маркхэм несколько секунд вглядывался в побледневшее лицо свидетельницы.

– Протест принимается.

Мейсон положил перед свидетельницей записку, оставленную миссис Картрайт.

– Разве не вы писали эту записку?

– Нет!

– Разве это не ваш почерк?

– Вы и сами знаете, что я пишу совсем иначе.

– Семнадцатого октября ваша правая рука была забинтована, не так ли?

– Да.

– Вас укусила овчарка?

– Да. Принца отравили и он случайно укусил меня, когда я пыталась дать ему рвотное.

– Повязка оставалась у вас на руке и в последующие дни?

– Да.

– И вы не могли держать перо в этой руке?

– Да.

– Вы были в Мидвике семнадцатого октября? – рявкнул Мейсон и, не дожидаясь ответа, добавил. – Разве вы не заказывали самолет, чтобы слетать в Мидвик и обратно семнадцатого октября этого года?

– Да, – после долгой паузы ответила свидетельница. – Я подумала, что смогу найти там миссис Картрайт.

– А прибыв туда, вы отправили телеграмму Форбсу?

– Нет, я уже говорила, что не отправляла той телеграммы.

– Очень хорошо. Давайте вернемся к вашей перевязанной руке. Вы не могли держать в ней перо семнадцатого октября, не так ли?

– Да.

– И восемнадцатого октября тоже?

– Да.

– И девятнадцатого?

– Да.

– А разве в эти дни вы не продолжали вести дневник? – как бы невзначай спросил Мейсон.

– Да, – машинально ответила Телма Бентон и тут же поправилась. – Нет.

– Так – да или нет?

– Нет.

Мейсон вытащил из кармана лист бумаги. – Разве этот лист, датированный восемнадцатым октября, вырван не из вашего дневника?

Свидетельница молчала.

– Вы же одинаково владеете обеими руками. Поэтому вы и могли вести дневник в эти дни, делая записи левой рукой. И, если мы сравним вырванный из дневника лист, записку, оставленную миссис Картрайт, и фотокопию телеграммы, отправленной из Мидвика, то окажется, что все документы написаны одной и той же рукой.

Свидетельница отчаянно вскрикнула и упала без чувств.

Поднялся невообразимый шум. Судья Маркхэм стучал молотком по столу. Судебные приставы бросились к Телме Бентон. Клод Драмм что-то кричал. Мейсон отошел к столику и сел, спокойно наблюдая за происходящим.

Наконец, с большим трудом, судья Маркхэм восстановил порядок.

– Ваша честь, – воскликнул Драмм, – во имя человечности я требую прервать разбирательство судебного дела, с тем чтобы свидетельница могла прийти в себя. Вы видите сами, что ее физические и духовные силы на исходе.

Судья Маркхэм перевел взгляд на Мейсона.

– Обвинение хочет прервать заседание только по этой причине? – спросил тот.

– Разумеется, – ответил Драмм.

– Учитывая, что суд откладывается лишь до завтрашнего дня, могу я узнать, собирается ли обвинение представить каких-нибудь свидетелей или это его последний свидетель?

– Это мой последний свидетель.

– Я полагаю, адвокат, – вмешался судья Маркхэм, – что просьба прокурора вполне уместна. Перри Мейсон вежливо улыбнулся.

– Ваша честь, я считаю, что прерывать суд нет необходимости. Принимая во внимание состояние свидетельницы и мое желание завершить процесс, я с удовольствием сообщаю о том, что закончил допрос.