Михаил Ланцов - Помещик. Том 1. Сирота

Так, например, старый ржавый топор с треснувшим обухом он сторговал за шестнадцать копеек. И это еще было много. Так — то и десять за него не дадут. Он ведь, по сути, лом на перековку. И так далее.

Кое какие инструменты, правда, пришлось купить нормальные. Но в общем и в целом выдерживая тренд на предметы, полезные при строительстве дома и решения хозяйственных задач. Чтобы никаких лишних вопросов не возникало. Да, малый балбес и накупил какой — то фигни, облегчив Агафону жизнь. Ведь товар этот не ходовой и скупался время от времени только бедными крестьянами. А тут такая удача! Поэтому он охотно Андрейке все это продал и остался довольным до крайности.

Отрок же увез к своему поместью окромя дельных вещей еще и пару пудов[6] железного лома. Ни к чему не годного. Разве что обрезки покупать не стал, чтобы не вызывать подозрения…

И вот теперь, когда основные дела по обеспечению зимовки удалось завершить, Андрейка взялся за железо. Наконец — то взялся. Оттягивая до последнего.

Специализированные печи делать он не решился. Мало ли увидят? Поэтому загодя возвел в центре площадки под навесом специальный очаг. В присутствие священника и поместных дворян он использовал его для приготовления пищи, подвешивая над ним котелок. Очаг необычный, ну да и что с того? Главное, назначение им ясно продемонстрировано.

На деле же, обложив очаг камнями он сформировал своего рода карман для накопления жара. А снизу проложил канавку для надува воздуха. Расплавить, понятное дело, в таком импровизированном горне ничего бы не получилось. Во всяком случае, железного. А вот прогревать для ковки и кузнечной сварки — вполне.

Для надува он тоже применил самодельные меха совершенно непривычной для местных конструкции. Которые, при том, можно было легко демонтировать и убрать.

Эти меха представляли собой два широких, плоских горшка с полукруглой выемкой на одном из бортиков. Со стороны донца у одного имелось довольно большое отверстие. Вся эта конструкция обматывалась лыком для пущей прочности. Предварительно внутрь ставилась примитивная крыльчатка. То есть, две колотые и отесанные тонкие дощечки, собранные крест — накрест за счет паза на половину их ширины. А сверху их охватывала ос, расщепленная на четверо и распаренная предварительно. Закреплена плотной обмоткой поверх. Сверху, над этими «мехами» была сооружена простенькая рама, в которой верхний конец этой крыльчатки и держался, вместе с камнем — утяжелителем.

Действовал вся эта «городуха» очень просто. К оси привязывалась бечевочка. Наматывалась на нее. Потом за нее энергично тянули и ось закручивалась. И, размотав бечевку, по инерции ее наматывала. Потом снова дергали. И все повторялось, только уже в другую сторону.

Просторная дыра у основания крыльчатки позволяла устройству свободно засасывать воздух. Который, разгоняясь на лопатках, улетал в боковую дырку, откуда по закрытой канавке уже поступал в очаг — горн.

Не самая лучшая схема. Однако никто из местных с первого взгляда ее не опознает, ибо она им не знакома. А поддув обеспечивать она может вполне приличный.

В качестве наковальни Андрейка приспособил большой камень, найденный в реке. Он его, вместе с «товарищами» с Устинкой да Егоркой достаточно притащили и навалили кучей под навесом. Чтобы этот булыжник не казался сиротинкой и не привлекал внимание. Для чего? Да мало ли для чего? Видно же, что строительный материал… а вы что подумали?

Вот так он и сидел, уже который день, по несколько часов к ряду, готовясь прогревать железный лом и разделывать его на заготовки. В перспективе. Потому что для начала требовалось сделать профильный инструмент. Ну хотя бы минимально. Чем он и занимался.

И все время, что Андрейка «грел да стучал», либо Устинка, либо Егорка находились на берегу с тем или иным заданием. Наблюдали, то есть, чтобы никто внезапно не нагрянул…

[1] Мерин — кастрированный жеребец. Меринок — мелкий кастрированный жеребец. Меринец — совсем мелкий кастрированный жеребец, считай пони. Причем мерин тоже не крупной лошадкой был. Тяжелых пород на Руси в те годы не было. Линейные вывозились из Польши и были доступны только элите. Поэтому речь в этой классификации шла о легких породах с массой тела до 450 кг. Даже аргамаки (ахалтекинцы и прочие подобные породы), стоящие огромных денег, все одно относились к легким породам.

[2] К середине XVI века был установлен законодательный предел такого займа в 15 рублей.

[3] Ситуация по количеству послужильцев (как вольных, так и боевых холопов) варьировалась от региона к региону, но, в целом, была плюс — минус одинаковая. Единицы могли себе позволить одного или более послужильца.

[4] Оклад в данном случае — денежное довольствие, которое выплачивалось царем поместному дворянину. Зависело от множества вещей и было весьма вариативно. В случае выхода в недолжном снаряжении или недостаточным числом могло заменяться штрафом, а то и изъятием поместья.

[5] В те годы существовала практика привлечения выборных из региона для замещения вакантных позиций на московской службе.

[6] Пуд — это примерно 16,381 кг. Два пуда, это, соответственно, около 32,7 кг. За которые Андрейка три рубля сорок семь копеек и три полушки. Хотя цена такого же количества дельного железа в прутках — около трех — четырех московок (1,5–2 копейки/новгородки) за килограмм, то есть, меньше рубля.

1552 год, 3 декабря, где — то на реке Шат

Тихий зимний вечер шел своим чередом.

Завершив дела на улице Андрейка со своими холопами удалился в землянку. Благо, что в ней было очень комфортно. Сухо, тепло, и даже не душно из — за регулируемой вентиляции. А еще светло, так как горела его самодельная псевдо аргандова лампа, хорошо освещая помещение.

Ночи зимой длинные. А лампа эта позволяла заниматься какими — то полезными делами и в темное время суток. И не хоть как — то, а нормально. Вот и сейчас — они все втроем возились, перед отбоем…

И тут, внезапно, как — то нахохлился и зашипел котенок, которого привез по просьбе Андрейки отец Афанасий. Причем глядя на дверь.

— Кого это еще леший принес? — произнес отрок вставая.

— Хозяин, не ходил бы ты. — прошептал Устинка, как — то весь сжавшись.

— Вы боитесь? — удивился парень. — Почему?

— Там не человек. — чуть хриплым голосом произнес Егорка.

— Отколь ведаешь?

— Чую.

— А коли не человек, так чего робеть?

— Мал ты еще… — покачал головой Егорка. — Есть вещи куда опаснее человека.

— Если этот «не человек» разумен, то нам тут не отсидеться. А значит нужно выходить и принимать бой. Представьте, что к нам сюда медведь — шатун пожаловал. Представили? Давайте я помогу. Вот он выламывает дверь и оказывается в землянке. Много мы тут против него навоюем? Ой вряд ли. Здесь же не развернуться.