Михаил Ланцов - Помещик. Том 1. Сирота

И в этот момент Егорка с Устинкой нанесли свои удары. Раз. Раз. И листовидные наконечники их копий пробили мощную шею лося практически навылет. По крайней мере, кончики лезвий показались с противоположной стороны.

И сразу же рывок назад.

Лось покачнулся, не понимая, куда поворачивать. Холопы же, немедля, нанесли второй парный выпад. Туда же. В шею. Раз. А потом и третий, после которого из шеи бедного лося уже хлестала кровь пульсирующими фонтанами. С обоих сторон. Видимо перебили сонные артерии.

Он чуть пошатнулся. Еще раз. И припал на передние колени.

Попытался встать. Но тут же вновь рухнул на колени.

Задние ноги его задрожали. Первой сдала левая, поэтому сохатый и завалился налево. Рухнув на бок.

Вновь попытался встать, но это уже была агония.

Последний хриплый вздох и все. Глаза его застыли, как и тело, прекратив не только дергаться, но и даже дышать.

— Готовь волокушу, — приказал Андрейка Егорке. Ручную волокушу они с собой всегда брали, выходя в такие рейды. И время от времени она очень пригождалась. — А ты, доставай бечевки.

Сказав это, отрок подошел ближе к все еще подрагивающему молодому волку. Но не так близко, как тогда, под навесом. И нанес удар копьем. В шею.

Потом вышел вперед — к «блохастой» троице, что наблюдала за ними. Те держали дистанцию. И как только парень приблизился шагов на десять — тут же отбежали.

Исхудавшие они были донельзя.

— Что же мне с вами делать? — тихо спросил Андрейка, задумавшись.

Пока он занимался борьбой с остатками стаи, то сумел заполнить ледник мясом. Достаточным, чтобы протянуть до весны даже не охотясь более. И продолжать этот план — перехват не было никакого смысла. С одной стороны, мясо уже не нужно. С другой — эти три щенка — переростка угрозы более никакой не представляли.

По крайней мере пока.

А дальше? Черт его знает. Во всяком случае к землянке, судя по следам, они боялись приближаться даже когда были большим числом. А тогда, во время ночного нападения вся стая поджидала поблизости. Это тоже Андрейка понял по следам, когда осматривал округу.

И тут, словно подслушав его мысли, эти три годовалых волчонка перевернулись на спину, демонстрируя ему пузо. И заскулили. То есть, повели себя так, как и надлежало волкам низкого ранга перед кем — то кто их выше и старше.

Отрок хмыкнул, развернулся и подошел к туше лося.

— А ну ка подсоби.

— Чаво?

— За ногу хватайся да тяни. И раз. И два…

Перевернули они тушу.

Андрейка взял у Егорки топор и в несколько ударов отхватил травмированную ногу.

— Хозяин, ты чего? — удивился Устинка.

— Ты же сам говорил, что их нужно извести. — добавил Егорка.

— За одного пуганного волка двух не пуганных дают. — пожав плечами произнес Андрейка. — К тому же — вы посмотрите на них. Три доходяги. Это все, что осталось от стаи, которую мы перевели. Вона как кривляются.

— А чего это они?

— Если волк ложится на спину, то показывает, что признает тебя старшим и готов тебе подчинятся. Как, впрочем, и пес. А скулеж — это просьба. Чего они просят вам ясно?

— Да чего тут не уразуметь? — усмехнулся Егорка. — Токмо зачем кормить их? Сдохнут? Туда им и дорога.

— Любопытно мне. Я ведь тогда вожаку тоже мясо предложил. Отказался. А они вона — просят.

— И чаво?

— Волка заместо пса завести жаждешь?

— Нет, — покачал головой Андрейка. — Это никак не сделать. Разные они. Просто любопытство разбирает. Получится ли с ними как — то мирно уживаться?

— А на кой оно тебе надо, хозяин?

— Сам не знаю. Чую, что может из этого что — то доброе получится. Волки не псы. Тявкать не станут. Но они хорошо за всей округой присматривать станут.

— Ой дурная это затея.

— Может и дурная, — согласился Андрейка. — Но мы всю стаю перевели. Неужто трех щенят испугаемся? Да и куда нам столько мяса? Чего жадничать?

Холопы молча пожали плечами и вернулись к делам, которые Андрейка им нарезал. А отрок взял ногу и поволок ее к молодым волкам. Они, как и раньше, разбегались при его приближении. Поэтому он оттащил ногу к ним поближе на полсотни шагов. Бросил ее. И с каким — то сомнением посмотрел на этих «блохастиков».

«Может все же добить их?» — пронеслась в его голове мысль. Но быстро заменилась всякими возражениями на тему низкой рентабельности этой возни. После чего он начал отход, оставаясь к волкам лицом. Мелкие то они, конечно, мелкие, но спиной к ним все равно лучше не поворачиваться.

Но это была уже лишняя предосторожность. Внимание «серых» всецело приковала нога лося. На которую они и набросили, сразу, как Андрейка отошел шагов на пятнадцать.

— Глупость это все, наверное, ой глупость… — тихо пробормотал Андрейка. Подошел к своим холопам и начал помогать им затаскивать тушу лося на волокушу. Рядом с ней положили мертвых волков. Чай шкуры — то у них добрые. И потихоньку потащили. Двое тащат, третий стережет с копьем наготове. Третьим, как несложно догадаться, оказался Андрейка. Все — таки старший по положению и влиянию на судьбу. Да и самый молодой. Устинка с Егоркой всяко лучше и дальше смогут волокушу утащить.

Когда же они почти удалились с полянки, где все это действо и происходило, отрок обернулся. Молодые волки смотрели ему в след…

[1] На самом деле войлочная обувь зашла на Русь с севера, через Новгород, и была позаимствована, как и многое специализированное зимнее снаряжение, у народов севера. Первое ее упоминания 1580—е годы.

1553 год, 17 января, Москва, кремль, Митрополичье подворье

Отец Афанасий, чуть наклонившись, вошел в дверку, ведущую в личные покои митрополита. Здесь царила полутьма, так как горело всего пара свечей и лампадка у иконы. Пахло ладаном. Но на удивление было свежо и прохладно. Верно совсем недавно открывали духовые оконца…

Митрополит ждал его, разместившись на лавке.

— Добро ли добрался?

— Слава Богу! — перекрестился Афанасий.

— Я благодарен тебе, что ты приехал. И хотел бы поговорить об этом, — кивнул Макарий на небольшой ларчик перед ним.

— Что сие, отче?

— А ты глянь. Смелее.

Афанасий подошел и осторожно открыл крышку. Внутри был какой — то темный порошок. Из — за дурного освещения даже цвет его разобрать не удавалось. Поэтому священник наклонил над ларцом свечку и едва заметно вздрогнул. Это была та самая синяя краска, которую он сумел добыть у Андрейки.

— Сколько тут? Все?

— Все. Гривенка и еще десятая часть сверху[1]. Я перехватил торг этого купчишки.

— Агафона?

— Да.

— Ох… Слава Богу. А я — то переживал.

— Откуда краска? — немного нахмурившись, спросил митрополит.

— Так отрока Андрейки это наследство. От отца досталось. Прохора, что сын Степана.

— От отца? — повел бровью митрополит. — А кем был его отец? Я ни о Прохоре, ни об отце его Степане ничего не слышал.