Грин Элис - Зло знает мое имя [СИ]

Не нужно обладать зрением, чтобы попасть в меня с такого расстояния.

Темное пятно, и звук лезвия, входящего в плоть. Вот только боли я не ощутила. Потому что тело было не мое.

Охнув, моя копия, только старше, упала прямо передо мной, создавая вокруг себя красный ореол из собственной крови.

— Лести!!!

Я не узнала свой голос. Она упала мне на руки. И тут же стало тепло и мокро. Внушительная рана на ее животе расплывалась перед глазами, но уже не от головокружения, а от слез.

— Лести! — закричала сверху Делия, и спрыгнула, поддаваясь порыву.

Рен оступился и отошел. Медвежонок выцарапал ему глаз. Шок прошел, и теперь мужчине было невероятно больно.

— Позаботься о Лести, пережми рану, и постарайся забинтовать чем-нибудь, — передавая раненую Делии, сообщила я, — а мне надо кое-что закончить.

Не знаю откуда у меня взялись силы. Не знаю, почему боль прошла и остановилась кровь. Кажется, все мое тело переполнила сила, способная сжечь этот мир дотла. Но видела впереди только Рена, и меч Сайбер, которым она когда-то убила себя, чтобы примирить братьев и сестру, теперь аж дрожал от предвкушения крови.

Рен пытался защититься. Выставлял меч вперед, но почти потерял зрение. Буквально истекал кровью. Ему не долго осталось. Как и мне.

— Я бы оставила тебя умирать, — осипшим голосом заверила я его, — Но именно этот меч должен лишить тебя жизни. Что Рен, жалеешь о чем-нибудь?

Он молчал, пошатываясь. Дыша, через сжатые зубы, он был похож на бога, оскорбленного приближающейся смертью.

— О том, как погибла моя мать? Моя сестра? Родители Морана и Вилл? Как твоя семья несла только боль и разрушение? Ты готов ответить за это сполна?

Он мерзко усмехнулся, из уголка губ просочилась кровь. По подбородку, на снег. Все вокруг нас было в крови. Крови наших семей и близких. Нашей крови. Крови этого сгнивающего мира.

— Я жалею, что тебя не прихлопнули, когда ты была малявкой.

— Правильно, — я занесла над ним меч, — жалей. Потому что вы совершили ошибку. Малявка выросла в королеву и убийцу. До встречи в Аду, братец.

Меч вошел так мягко, будто я резала масло, хотя я разрубила его плечо, половину грудины, и ловко достала до сердца. Он упал, а меч растаял в моих руках, как будто его и не было.

В то же мгновение силы покинули меня, и я, больше не чувствуя ни тела, ни тепла, нм холода, не даже ударов собственного сердца, упала, снова ударившись головой об лед. Не больно.

Даже яд не потребовался, Сайбер.

Я открыла глаза. Точнее, уже не я.

Тело стало невесомым и легким. Пульс не стучал в ушах. Дышать не было необходимости. Я умерла, и стала той, кем должна была стать.

Слугой богини Севера.

Она, кстати, приветствовала меня. Все так же сидела рядом со своим замороженным телом, и очень радостно улыбалась. Заполучила-таки добычу.

— Добро пожаловать в новую жизнь, — белокурая, будто сделанная из пара, она подошла ко мне, и еле ощутимым движением коснулась моей щеки.

Язык теперь работал не так, как у человека, поэтому я не сразу заговорила.

— Мы… в твоей пещере?

Сайбер улыбнулась почти материнской улыбкой.

— Нет, мы дома, моя дорогая. Теперь, это то место, где ты будешь каждый день засыпать и просыпаться, засыпать и…

— Не совсем.

Из-за ее плеча вышла мама, и стряхнула руку богини с моего лица.

Девушка надулась, совсем как ребенок, и неохотно отошла, уступив Вилл место рядом со мной.

— Ты еще тут, проказница? Договор исполнен, ты можешь быть свободна. Война выиграна, Северяне живы, Эльза убила предводителя. А теперь позволь мне забрать ее сладенькую душу.

И тонкие белые пальца потянулись в район солнечного сплетения. Мама сова хлопнула ее по руке.

— Эй! — разозлилась хозяйка пещеры, — Вилл, не испытывай мое терпение, и уходи, пока я не передумала.

Белые, точно газовые одежды Сайбер вымылись от гнева, а в прозрачных глазах заиграли злые огоньки.

Но родительница была непреклонна.

— В договоре говориться так — ты забираешь ее душу, и только ее, после того, как она умрет в том мире, но вот загвоздка, — Вилл ухмыльнулась, как лиса, почти издевательски, — У Эльзы не одна душа, а две.

— Что? — в один голос спросили мы с Сайбер, глядя на дочь вождя в недоумении.

— Может, Эльза, ты и не заметила, но я жду внука.

На минуту у меня онемело все, хотя тела я больше не имела. Тошнота. Укачивание. Отвращение от еды, и какие-то узкие костюмы, которые были мне как раз. Тяжесть и усталость.

Такую дурочку как я надо поискать.

Лицо Сайбер менялось в прогрессии, от непонимания до ярости.

— Это… это не имеет значения! — взревела она, нависая над невозмутимой улыбающейся Вилл, которая уже отмечала внутри победу.

— Я — свидетель, и ты сказала, что заберешь только ее душу, и больше ничью. А ее душа не отделима от ее ребенка, истинного наследника Севера, между прочим. Ее кровь и кровь предков Морана соединилась, и создала человека, который будет владеть, чтить, и каждой клеточкой своего тела чувствовать твои земли, Сайбер. Он возьмет все качества отца и матери, и возможно, однажды, придет к тебе, но не за помощью, а чтобы вызвать на поединок, и стать новым богом.

Какой бы чушью это не казалось, богиня Севера все пятилась и пятилась, пока не села на свое надгробье снова.

— Да, — мама подошла ко мне и обняла за плечи, — я обманула тебя. Я знала, что Эльза носит ребенка с самого начала. А теперь, возвращай мою дочь к жизни, и проследи, чтобы с моим внуком все было хорошо.

Сайбер скрестила руки на груди, и показательно отвернулась, чуть не скрипя зубами.

— Верну. Ты знаешь куда ее вести, Вилл. Вот только я этого так не оставлю. С этого дня, Эльза, на твоем роду будет проклятье. Какое — я еще не придумала, но не удивляйся внезапным трагедиям.

В последний раз я посмотрела в глаза ледяной хранительнице. Что-то мне подсказывало, что лучше бы я осталась здесь, с ней.

Но мама уже взяла меня за руку и повела проч.

Куполообразная комната с гробницей и духом богини начала постепенно растворятся, и теперь мы шли по белоснежной равнине, босиком, в одинаковых, полупрозрачных накидках на голое тело. Но не было ни звука метели, бури, шелеста деревьев. Мертвая, почти поглощающая тишина резала уши. Ноги тонули по щиколотку в белом снегу. Щекотно.

— Где мы? — наконец решилась заговорить я, немного придя в себя.

Она смотрела вперед, ее короткие, черные пряди подпрыгивали с каждым шагом, а глаза, теплые, как горячий шоколад, внушали спокойствие и уверенность. Я представляла ее молодой, влюбившейся в моего отца. Интересно, он любил ее, или использовал для того, чтобы родилась я? Мою душу сотрясла такая душевная тоска о ее несостоявшейся жизни, что слезы потекли сами собой. Мама всю жизнь отдала мне. Во всех смыслах. И даже после смерти была той, что вела вперед, несмотря ни на что. Каждый мой шаг был благословлен ее легкой рукой. А я даже мамой ее назвать не могу толком.