Дмитрий Смирнов - Особое задание

Рослый туркмен с револьвером на поясе пригласил гостей следовать за ним. Всадники вошли в чистую комнату, устланную текинскими коврами.

— Прошу обождать, — сказал провожатый и удалился.

Путники, сняв верхние халаты и головные уборы, присели на ковер. Один из гостей оказался жгучим брюнетом, на вид лет тридцати пяти. Сильный загар и местная одежда не могли скрыть его европейского происхождения. Его напарник — пожилой человек с густой проседью в бороде — туркмен. Гости молча переглянулись. Потом старший негромко проговорил:

— Не мешало бы умыться с дороги, но не вижу, где это можно сделать.

— Придется потерпеть, раз нукер не нашел нужным нам это предложить, — ответил молодой спутник.

За дверью послышалось шарканье ног, негромкий кашель, и через минуту порог переступил человек, настолько тучный, что гости сначала увидели его огромный живот и уж только потом — самого. На голове вошедшего красовалось хитроумное сооружение из зеленого индусского шелка. Почти до пола спадал с плеч шелковый халат.

— Кого аллах прислал в наше скромное убежище? — тонким фальцетом пропищал толстяк, сверля находящихся в комнате маленькими, кабаньими глазками из-под насупленных бровей.

— Салам алейкум, ишан Сапар Косе, — степенно проговорил пожилой туркмен, склонив голову перед вошедшим. — Прими из наших уст привет от ишана Авлия.

— Алейкум салам! — ответил толстяк, прикладывая руку к груди. — Простите за то, что не знаю ваших имен.

— Я недостойный слуга пророка, прах под его ногами — Перли Чарыев. А это посланец наших друзей из-за моря сахиб Макензи, коего я обещал проводить к сардару [55] Сардар — военачальник. Джунаид-хану, — ответил старший гость.

— Рад вас видеть, Перли Чарыев. Извините, что сразу не признал, — произнес Сапар Косе. — Сейчас же доложу о вас хану. — И, пятясь задом, более быстро, чем вошел сюда, он покинул комнату.

Через несколько минут вошел высокий старик в белой чалме. Это был духовник Джунаид-хана — Ахун-ишан.

— Привет вам, уважаемые гости, — проговорил он. — Наш повелитель и вождь приглашает вас к себе.

Гости молча поклонились и последовали за ним в другую комнату.

Прошло еще несколько минут. Наконец невидимая рука распахнула ковер на стене, и перед присутствующими предстал представительный старик в богатом вооружении. Это и был Джунаид-хан — главарь туркменского басмачества, последняя надежда туркменской контрреволюции.

Лишь немногие знали, что этот старик, любивший играть роль политического деятеля, был всего-навсего самым заурядным шпионом, значившимся под трехзначным номером в сейфах английской «Интеллидженс сервис».

Гости, увидев Джунаид-хана, встали и почтительно поклонились. Макензи, сделав шаг вперед и приложив руку к груди, произнес:

— Наш шеф, уважаемый сардар, шлет вам дружеский привет и просит приютить меня в качестве вашего гостя.

— Я сам, мои люди, стада и жилища всегда в распоряжении нашего высокого друга. Но мой друг далеко, а я, смиренный слуга пророка, стал слаб на память, — притворно и вместе с тем покорно ответил Джунаид-хан.

— Высокий шеф считает вас орлом Каракумов, желает тысячу лет жизни и передает вам знак своего доверия и уважения, — медленно проговорил Макензи, протягивая хану небольшую золотую шкатулку и пергаментный свиток, запечатанный красным сургучом.

Джунаид-хан, приняв подарки, передал пергамент Ахун-ишану, опустился на подушки и пригласил гостей последовать его примеру.

Ишан Ахун наклонился к уху Джунаид-хана и стал шепотом передавать содержание документа.

Выслушав то, что ему передал Ахун-ишан, главарь басмачей почтительно сказал:

— Я очень рад, что мой высокий друг не забывает нас. Меня радует и то, что последние из колеблющихся младохивинцев наконец вспомнили, что они мусульмане.

— Мы никогда этого и не забывали, уважаемый хан, — отозвался Чарыев. — Но времена были иные, а события очень горячие.

Джунаид-хан неприязненно посмотрел на говорившего, потом произнес:

— Вы и запутались в этих горячих событиях. А запутавшись, себе и мне принесли много вреда. Однако мы поступаем невежливо, вынуждая нашего дорогого гостя слушать неинтересные споры. — И он повернулся к Макензи: — Благополучно ли было ваше путешествие?

— Благодарю вас. Путь мой был не из легких, но закончился благополучно. К счастью, в Туркмении много людей, которые по-прежнему остаются нашими друзьями.

Ваш спор, уважаемый сардар, с моим провожатым достоин внимания. Он проливает свет на другие споры, которые велись несколько дней назад в доме заместителя председателя Ташаузского ревкома, где мне довелось присутствовать.

— Ну, если вы успели познакомиться с этим неудачным кандидатом в вожди каракумских туркмен, то тогда не будем терять времени понапрасну, — весело проговорил Джунаид-хан и, поднявшись с подушек, широким жестом радушного хозяина пригласил гостей следовать за ним.

Ахун-ишан поспешил вперед и открыл дверь перед Джунаид-ханом. Вслед за хозяином гости вступили в большую комнату, где сидело много родовых вождей из туркмен.

— Правоверные! — громко произнес Джунаид-хан, едва переступив порог комнаты. — Наш высокий друг и покровитель прислал к нам своего доверенного человека сахиба Макензи для ознакомления с делами в Хорезме и оказания помощи. Прошу считать его нашим дорогим гостем.

Макензи, сделав шаг вперед, приложил руку к груди и произнес:

— Салам алейкум, вожди каракумских народов! От имени моего шефа передаю вам самый искренний привет и пожелания успеха во всех ваших делах.

Чистый туркменский выговор, подчеркнутая вежливость и уважение произвели на сидящих хорошее впечатление. Старики дружно закивали головами, заулыбались.

Снова взял слово Джунаид-хан.

— Мы собрались здесь для того, чтобы решить ряд вопросов. Я хочу послушать уважаемого Гудама Али-хана, что скажет нам он.

— Многими способностями наградил меня аллах, — так начал свою речь смуглый старик, сидящий в центре комнаты, — могу кафиров [56] Кафир — неверный. истреблять, держать в страхе своих рабов, а вот речи говорить не умею. Но раз вождь приказывает, скажу: сейчас настало время истребить вожаков взбунтовавшейся черни. Надо сделать так, чтобы большевики не знали, откуда на них падет удар…

До поздней ночи продолжалась беседа злейших врагов Советской власти. Один оратор сменял другого, но суть речей была одна — свержение власти, которую они ненавидели, которой боялись. Выступление каждого было пронизано единственным стремлением — создать в Туркмении свое, мусульманское государство.

Совещание закончилось. Джунаид-хан был объявлен вождем, которому поручили готовить восстание против Советской власти.