Элизабет Гилберт - Жизнь в лесу. Последний герой Америки

Почти сразу же после знакомства Юстас попросил Карлу выйти за него замуж. Та засмеялась, запрокинув голову, и ответила: «С удовольствием, Юстас».

Они обручились, и Карла переехала на Черепаший остров. Теперь, вспоминая прошлое, Карла признает, что серьезные проблемы начались сразу же. «Поначалу мне показалось, что мы родственные души. Но не прошло и шести недель после знакомства, как я стала замечать в нем нечто, что меня пугало. Я выросла в Аппалачах, в патриархальной семье, где царили старые строгие порядки, поэтому особо остро восприняла гендерные стереотипы, которых Юстас явно придерживался. В некоторых ситуациях он искренне выступал поборником равноправия, но каждый раз, когда он выходил из себя, вовремя не увидев ужина на столе, я не находила себе места.

Кроме того, моей семье он не нравился совершенно. Они считали его мошенником и лицемером. Их беспокоило то, что он обладает надо мной властью. Мы едва познакомились, он пришел к нам домой, наскоро перекусил с моими родителями, собрал мои вещи и забрал меня к себе. Мы с родителями очень близки, и им казалось, будто меня у них украли. А Юстас возомнил, что они настраивают меня против него, поэтому попытался запретить мне с ними общаться. Смекнув, что к чему, отец и братья зарядили ружья, сели в фургон и поехали за мной».

Довольно скоро Карла, свободолюбивая душа, начала отбиваться от рук. Вскоре она завела любовника. Юстас узнал об этом странным способом – получил телефонный счет на сотни долларов. Звонили ночью, из его кабинета, всё время на один и тот же номер. Юстасу стало любопытно, и он набрал этот номер. Трубку снял мужчина, Юстас объяснил, что к чему. И тут его осенило.

– У вас случайно нет знакомой Карлы? – спросил он.

– Есть, – ответил мужчина. – Так зовут мою девушку.

– Да что вы говорите, – сказал Юстас. – А я думал, что она моя невеста.

Оказалось, каждую ночь Карла тайком уходила из вигвама и шла в офис, откуда звонила сексапильному игроку на банджо, с которым у нее был роман. Еще одно предательство. Как поется в старой ковбойской песне, это было не первое родео Юстаса. И как мы уже знаем, Юстас Конвей не из тех, кто станет терпеть рядом с собой лжецов и изменников. С Карлой пришлось попрощаться. Их скороспелому роману пришел конец.

Юстас был уничтожен. Раздавлен. Расколот надвое.

Вот что он писал в декабре 1993 года: «Борюсь с депрессией, отчаянием и болью. Мне очень больно из-за того, что так сложились отношения с Карлой, что меня отвергли и «ничего не вышло». Никогда еще я не прилагал столько усилий, чтобы отношения состоялись – я посвятил им всего себя. И никогда еще мне не было так плохо».

Ему было тридцать два года, и, оглядываясь на свою жизнь, он с потрясением внезапно осознал, что, хотя и достиг многого благодаря одной лишь силе воли, жены и детей у него не было. А ведь в этом возрасте у человека уже должна быть семья. Где та прекрасная женщина с распущенными кудрями, в клетчатом платье, что должна стоять у плиты с рассвета и печь к завтраку блинчики из теста на пахте? Где крепкие малыши, тихо играющие на полу хижины, которых он будет учить строгать орешник? Где он ошибся? Почему не смог удержать ни одну из любимых женщин? Все они чувствовали одно и то же – что он угнетал их или подавлял. А ему казалось, что они его не понимали и не поддерживали. Может, он просто встречался не с теми. А может, был неспособен поддерживать близкие отношения или боялся страданий и потому не позволял отношениям развиваться естественным, часто непредсказуемым путем. Может, пришло время опробовать новый подход? Ведь было очевидно, что в любви Юстасу так и не удалось уловить самое важное.

Он попросил свою подругу-психолога приехать на Черепаший остров и отвел ее на прогулку. В лесу он признался в своих опасениях: он боялся, что в эмоциональном плане с ним что-то не так, что он не умеет строить удачные отношения с людьми. Его сотрудники постоянно злились на него или не понимали, что он от них хочет; отношения с братьями были не настолько близкими, как ему хотелось бы; он отталкивал всех своих женщин или боялся подступиться ближе, довериться им. Он рассказал психологу о своем детстве и признался, что по-прежнему сильную обижается на отца. Возможно, всё это как-то связано?

– Кажется, мне надо обратиться к специалисту, – заключил он.

– Всё, что нужно тебе для счастья, Юстас, находится здесь, в этом лесу, – сказала его подруга. – Современная психология не для тебя. Ты самый здоровый человек из всех моих знакомых.

Вот таким люди представляют Юстаса Конвея и не желают воспринимать его по-другому. Должно быть, эта женщина так вдохновилась Торо («Тому, кто живет среди природы, свойственно равновесие чувств; он не знает, что такое черная меланхолия»), а идеализированный образ лесного жителя очаровал ее до такой степени, что она не удосужилась присмотреться к Юстасу внимательнее и увидеть не идеал, а реального, страдающего человека. Ей было невыносимо распрощаться с Юстасом, каким она его представляла. И разве можно ее винить? Она была не первой женщиной, готовой отрицать очевидное, лишь бы сохранить в своем сердце образ Юстаса как примитивного дикаря таким же, как в первый день знакомства с ним.

Юстаса ее слова не слишком убедили. По-прежнему пребывая в глубокой депрессии, он снова обратился к отцу.

«Я психически больной человек, – писал он ему. – Годы унижений взяли свое. Я травмирован. Глубоко обижен. Просыпаюсь каждый день и чувствую боль. Покажи это письмо психотерапевту и спроси, что он мне посоветует. Прошу, не пойми меня неправильно; я искренне благодарен тебе за матермальную помощь. Я очень ее ценю. Надеюсь, мою искренность ты не воспримешь как оскорбление и она поможет твоему развитию и более глубокому пониманию. Я стремлюсь оздоровить наши отношения, а не ухудшить их. С уважением, Юстас».

Но он снова не получил ответа.

Я хорошо знакома с родителями Юстаса Конвея. Много раз гостила и ужинала у них дома. Как и все, миссис Конвей я называю Большой мамой и, как и все, души в ней не чаю. Обожаю ее за доброту, обожаю ее рассказы о жизни на Аляске. Мне нравится, что каждый раз, когда я приезжаю, она обнимает меня и говорит: «А вот и наша красавица спустилась с гор!»

И я должна признать, что очень люблю отца Юстаса Конвея. Мне нравятся его начитанность и остроумие, безграничное любопытство, такое же ненасытное, почти нездоровое, как у сына; Юстас-старший хочет точно знать, сколько часов заняла дорога от Бостона до Гастонии, а когда я отвечаю, немедленно (и верно) подсчитывает, что я должна была остановиться на обед на сорок пять минут, иначе приехала бы раньше. Его дотошность беспощадна. Будучи «существом абсолютной логики», он неподатлив, как скала. Его диалоги с женой полны обескураживающих моментов. Пример.