А. Грин - Мир приключений, 1923 № 03

— Бриллиантовая брошка?! Я положила ее вечером сюда… — и она указала на ночной столик. — Она исчезла.

— Вот странно… — сказал м-р Тодморден.

Полицейские быстро повернулись к нему.

— Вы что-нибудь подозреваете, сэр?

— Нет, нет, — ответил он сконфуженно. — Я, вы знаете, как раз думал об этой броши вчера вечером… Я часто предостерегал мисс Хартлей и вот… бедная женщина..

— Вот как! — в один голос сказали полицейские.

И м-р Тодморден в этом быстром возгласе послышались какие-то странные нотки. Наверное, полицейские думали, что он кого-то подозревает.

— Видите-ли… я полагаю, что, вор… или убийца… влез к мисс Хартлей по приставной лестнице.

— Лестница? Какая лестница! — спросил инспектор. — О какой лестнице вы говорите?

— Вчера около шести часов вечера я, проходя мимо, видел, что к вот этому самому окну прислонена лестница. Дом, как вам известно, перекрашивается и ремонтируется. Увидев лестницу, я даже подумал, что это прекрасный случай для воров забраться к мисс Хартлей. Больше того, у меня даже мелькнула мысль позвониться и обратить внимание хозяйки на эту небрежность. Очень жалею, что не сделал этого.

— Гм!

Инспектор, повидимому, сомневался в словах м-ра Тодморден. Было ясно, что тут задета его профессиональная гордость: мог-ли кто-нибудь, кроме него, составлять теории, ведущие к раскрытию преступления.

— Что-ж, может быть и так, — продолжал он. — Но я полагаю, что можно подыскать и более подходящее объяснение того, каким путем вошел убийца. По-моему, совершенно невероятно, чтобы маляр был так неосторожен и оставил лестницу на целую ночь, сэр.

— А я вполне уверен, что негодяй взобрался именно по этой лестнице.

Это резкое и положительное утверждение вырвалось у м-ра Тодморден совершенно помимо его воли. Он даже сам удивился, как мог он так определенно утверждать? Откуда эта странная уверенность? Ему стало неловко. Он деланно улыбнулся.

— Ну, хорошо, я сейчас должен ехать в город, меня там ждут неотложные дела. Но я еще зайду сюда на обратном пути со станции. Если же вы в мое отсутствие найдете что-нибудь интересное и наводящее на разгадку, будьте любезны сообщить мне. Вот моя карточка.

Он сдержал свое слово и на обратном пути, вечером, зашел в полицейскую контору. Его встретил главный инспектор.

— Очень таинственное преступление, м-р Тодморден! Очень странное дело!

— И кроме того — ужасное, — заметил старый джентльмен. — Мисс Хартлей была довольно странная женщина, с некоторыми причудами, я-бы сказал. Я чувствую себя до известной степени ответственным за происшедшее. Вчера вечером мне в голову приходила мысль о возможности такого преступления и я дол-жен-бы был предупредить его, или хотя-бы попытаться эго сделать. Я себе никогда не прощу этого упущения.

— Вы утром упомянули о лестнице. Мы наводили справки. Действительно, она стояла у окна всю прошлую ночь и была переставлена рабочим в шесть часов утра. Вы, повидимому, правы: убийца проник в дом по этой лестнице. Он, уходя, оставил окно открытым.

— Я был уварен в этом, — сказал м-р Тодморден. — Но вы не нашли никаких указаний на личность преступника?

— Кое-что есть. Правда, очень мало. Постовой полисмен рассказывает, что около двух часов утра он видел человека, бежавшего по дороге по направлению от виллы мисс Хартлей. Человек был одет очень легко, полисмену показалось, что на нем был легкий фланелевый костюм. Неправда-ли, странный костюм для грабителя? Вы согласны со мною? Полисмен еще говорит, что, несмотря на то, что человек бежал быстро, он не слышал его топота. Повидимому, на нем была мягкая обувь. К несчастью, полисмен растерялся и человек, повернув за угол, исчез.

— Вот так штука! — сказал м-р Тодморден.

Он слушал рассказ инспектора очень рассеянно. Его мысли были заняты другим: в описании бегущего ночью человека ему почудилось что-то страшно знакомое. Казалось, что он заранее угадывал это.

Это походило на галлюцинацию, но ему казалось, что он видит самого себя, бегущего ночью по широкой сельской дороге, бегущего быстро и бесшумно. Он отогнал назойливые видения.

— Странно, очень странно!

Инспектор смотрел на него исподлобья.

— Я не думаю, — чтобы вы могли рассказать нам что-нибудь, что по-могло-бы нам, м-р Тодморден, — сказал он медленно. — Не знаете-ли вы кого-нибудь, кто питал-бы вражду к старой лэди?

— Конечно, нет. Она была прекрасная, добрая женщина.

— Ну, а как вы думаете, кто мог-бы выиграть в случае ее смерти? У нее были родственники?

— Только один племянник; он является ее единственным наследником. Он живет в Америке. Я уже телеграфировал ему и получил ответ.

— Ах, так он за границей?

— Конечно, конечно.

— Мне очень странно, м-р Тодморден, что пропала именно брошь. Почему убийца взял только брошь? Он, повидимому, искал ее и не тронул больше ничего. Не знаете-ли вы кого-нибудь, кто интересовался бы этой брошкой?

— Не знаю. Мисс Хартлей всегда носила ее. Я часто ей говорил, что не советую носить такую ценную вещь постоянно, даже на улице. Кто-нибудь мог заметить, что брошь представляет большую ценность и…

— Да, да конечно. Странная история, м-р Тодморден, очень странная. Признаюсь вам, я не вижу ни луча СЕета в этом темном деле… Ну, а как ее дела? В порядке, надеюсь?

— Совершенно. Я слежу за ее делами. Все в полном порядке. Имя нашей конторы «Тодморден и Бэйнс» является известной гарантией в том, что интересы наших клиентов хорошо охраняются. Но, если хотите, я могу доказать это. Завтра я проверю книги и счета.

— О, это совершенно не нужно, дорогой сэр, я вам верю и так. Я прекрасно сознаю, что поступил неловко, предложив вам подобный вопрос.

— Не надо извиняться. Я не менее вас заинтересован в поимке убийцы. Я интересуюсь этим делом не только как адвокат мисс Хартлей, но и как ее старый друг. Я не успокоюсь до тех пор, пока убийца не будет передан в руки правосудия.

Я думаю, что нужно назначить награду. Я лично готов предложить сто фунтов в качестве награды. Будьте добры объявить об этом.

Когда м-р Тодморден вернулся домой, он выглядел постаревшим на несколько лет. Он был страшно удручен потерей доброго старого друга и горел местью к неизвестному преступнику. Ах, если-бы только он мог добраться до преступника!

— Если его не поймают в течение недели, я удвою награду, — подумал он.

Это его несколько успокоило.

Рассеянно ел он свой ужин, все время неотступно думая о преступлении, и потом, усевшись в мягкое вольтеровское кресло, продолжал размышлять, кто мог совершить это дикое, непонятное преступление, ради обладания какой-то брошкой?

Он думал напряженно, до изнеможения, и ничего не выяснил.