Константин Стогний - Утерянное Евангелие. Книга 3

Святоша вспомнил другое место, тоже отличающееся обилием утки: устье реки Ло́вать при впадении ее в озеро Ильмень. Ему было пятнадцать лет, когда его отец ушел княжить из Новгорода в Смоленск, а семью вслед за ним новогородцы отправили на ладьях. Через Ильмень в Ловать, оттуда в Западную Двину, а из Двины в Днепр, в верховьях которого стоит Смоленск. Вот только далеко от устья Ловати им забраться не удалось. На караван напали разбойники, и Святоша попал в плен. Разбойники рассчитывали получить от князя Давида выкуп за его старшего сына…

Святошу долго вели по глухой чащобе со связанными впереди руками. Огромный мужик в медвежьей шкуре тащил его за собой на веревке. Один раз по дороге им попался хлипкий мосток всего из четырех связанных жердин, переброшенных через узкое каменистое ущелье, на дне которого в головокружительной глубине журчал ручеек. Избитый, надломленный от пережитого страха Святоша сам не понимал, как он со связанными руками смог перейти этот жуткий мосток, когда его еще и подталкивал в спину шедший сзади белобрысый лучник.

Наконец они добрались до разбойничьего вертепа на берегу какой-то протоки. Пешие разбойники сгрузили награбленное под навесом из палок и куска старой парусины.

— Девка! — крикнул один из них, лысый, страшный, с выбитыми с одной стороны зубами.

На его зов прибежала чернявенькая девочка-рабыня лет двенадцати, одетая, несмотря на зябкую погоду, в одну лишь длинную грязную тунику без рукавов.

— Помоги тут все разобрать! — приказал лысый.

Когда стемнело, разбойники сели в круг у костра пожирать нажаренное мясо дичи. Пятнадцатилетнего княжича посадили рядом.

— Держи, — протянул ему обугленный кусок один из разбойников. Руки у Святоши все еще были связаны, и есть совсем не хотелось. Он потряс головой, отказываясь от пищи и пряча взгляд.

Разбойники жрали и ржали, вспоминая, как они ловко убили охранявших княжича дружинников. Он сам был виноват: бросился в бой, возомнив себя великим воином. Теперь мать Феодосия и его младшие братья остались где-то в ладье, а сам он оказался в разбойничьем логове.

Атаман подсел к Святоше и спросил:

— Как тебя зовут?

Отрок не ответил.

— Как тебя зовут? — повторил атаман уже требовательнее.

Княжич опустил глаза в землю и опять промолчал.

— У-у-у-у-у-у, — протянул кто-то из разбойников, а остальные загоготали.

— Не бойся их, — подбодрил атаман отрока, — они не посмеют и пальцем тебя тронуть… если я не прикажу им!

Княжич испуганно посмотрел на него.

Помощник атамана отвел Святошу к ближайшей березе, усадил на землю, связал его руки за деревом и оставил одного. Дождавшись, когда разбойники забудут про него, княжич всмотрелся в темноту, где еле-еле было видно палатку с возившейся там рабыней.

— С-с-с-с-с-с-сть! — привлек отрок внимание девочки и прошептал: — Я очень хочу пить…

Рабыня налила из корчаги воды в деревянный ковшик и показала ему. Княжич закивал головой. Девочка, воровато озираясь, подошла к пленнику.

— Девка! — окликнул ее атаман. — Ты что там делаешь?!

Он встал и подошел к детям. Отвесил пощечину девочке. Остальные разбойники заинтересовались происходящим. Развлечений у них было мало, разве что помучить кого-нибудь.

— Каждый раз, когда он будет выкидывать что-нибудь подобное, — сказал атаман, сев рядом с детьми и отбирая у рабыни деревянный ковшик, — ты будешь отрезать ему один палец.

Девочка стояла перед ним, склонив голову. Ее черные кучерявые волосы закрыли ей лицо. Святоша в ужасе посмотрел на атамана.

— Но в этот раз, — продолжил разбойник, — ты должна ударить его.

Смуглянка подошла к пленнику и хлопнула его по щеке. Когда она посмотрела ему в глаза, княжич увидел на ее лице сожаление. Потом она оглянулась на атамана.

— Хорошая девочка! — похвалил ее мужчина и добавил гораздо жестче: — А теперь пошла отсюда!

Когда рабыня убежала, атаман отпил воды из ковшика и спросил:

— Итак, как тебя все же зовут?

Отрок опять ничего не ответил. Мужчина демонстративно вылил оставшуюся воду из ковшика на землю и ушел к костру. Княжич подергал крепко завязанные веревки на своих запястьях и заплакал. К нему подошел помощник атамана и сказал:

— Ты должен запомнить одну вещь… Веди себя правильно, и останешься жив и невредим.

— Чтобы вы все в аду сгорели! — прошипел ему княжич.

Разбойник схватил дерзкого мальчишку за левое ухо и с силой скрутил его, зло посмотрев в полные слез глаза пленника. Тот кривил губы от боли, но изо всех сил старался не закричать. Помощник атамана откинул его голову и вернулся к костру.

— Он наш враг, — сказал он своим заединщикам. — Из-за таких, как он, мы вынуждены прятаться в лесу. Больше не разговаривайте с ним.

Помощник атамана был высоким брюнетом, весь в черной коже с нашитыми металлическими бляхами, с перекошенным лицом, какие можно увидеть на фресках, изображающих грешников в аду, и на редкость унылой отталкивающей ухмылкой. Его неприятный ильменский говор с тяжелой картавиной будил в душе воспоминания о пылающих бортах их ладьи или о жбре горящей парусины, упавшей отроку на голову, когда тот барахтался в студеной воде.

Внезапно кто-то сзади зажал Святоше рот и приставил нож к его горлу.

— Сиди тихо! — приказал лысый разбойник с выбитыми зубами.

Этим же ножом он перерезал гайтан на шее княжича и вытянул у него из-за пазухи тяжелый золотой крестик. Этот оберег Святоше подарил его крестный отец — князь Олег Святославич. Как раньше, в языческие времена, русы надевали на шею медвежьи когти или волчьи клыки для того, чтобы отгонять злых духов, так и потом с теми же языческими предубеждениями и верой в нечистую силу стали вешать на шею макет орудия казни распятием.

Княжич надеялся уберечь от грабителей хотя бы это золотое распятие. От обиды и унижения он изловчился и пнул сидящего над ним разбойника в грудь. Тот покатился кубарем. За шкирку лысого поднял уже помощник атамана.

Лысый вырвался и направил на него нож.

— Это моя добыча! — рыкнул он угрожающе.

Помощник поднял ладони в примирительном жесте, потом резко ударил лысого ребром ладони по запястью, нож упал почти к ноге Святоши. Другой ладонью помощник атамана ударил лысого в грудь. Тот отлетел к палатке и обмяк.

Святоша не сводил глаз с ножа, который лежал недалеко от носка его левого сапога.

— Я же сказал, чтобы никто с ним не разговаривал! — объяснил свои действия помощник атамана.

— А я с ним и не разговаривал. Золотишко только снял, это моя награда за то, что заметил, — ответил ему поднявшийся с земли лысый.

— Крысятничаешь? — обозлился помощник атамана и, сделав шаг к лысому, нанес ему в корпус и по защищающимся рукам несколько резких ударов ребрами ладоней, которые мелькали, как лезвия топоров. Лысый со стоном опять кувырком полетел наземь, опрокинув бочки и короба с награбленным добром.