Константин Стогний - Утерянное Евангелие. Книга 3

Панический ужас охватил остальных бойцов Мусы, водители развернули свои джипы в обратном направлении, но было поздно. Проливной тропический дождь, начавшийся за одну секунду, смывал автомобили с бандитами вслед за предыдущими машинами. Увидев это, войско Вииль-Ваала бросило свое оружие и своего повелителя и бежало, поскальзываясь, падая, разбивая в кровь ноги и руки, давя друг друга… Вииль-Ваал сидел на своем кресле, пока тропический ливень, такой редкий для этих мест, собирался в целые реки и несся по направлению к вновь созданному ущелью. Вот одна из рек подхватила трон Вииль-Ваала и понесла его к обрыву. Старик проворно соскочил со своего места, но тут же был опрокинут мощным потоком навзничь. Старого тирана понесло неведомо куда, и вскоре его накидка исчезла вместе с ним в водовороте дождевого потока…

Позднее мировые средства массовой информации назовут это самым большим наводнением Африканского континента за всю историю наблюдения, случившимся после невероятно засушливого лета, но пока… тропические воды неслись по плато у Аденского залива, с шумом опрокидывая внедорожники монахов-старообрядцев, заливая все, что еще недавно казалось непотопляемым. Спаслось племя ватутси, успев добежать до своего поселка на холмах, спаслись воины боран и воины Салмана, последовавшие за гостеприимными ватутси. Перед всеобщей катастрофой бессильны все войны и междоусобицы. В моменты крайней опасности люди способны помогать друг другу. Как жаль, что эта способность приходит к ним лишь в минуты беды.

Чудом спасшись от наводнения, группа Лаврова, Короленко, Радуцкий и Вубшет, в последний момент увлеченный журналистом за собой, вышли из горной пещеры пленных, дрожа от холода. Их глазам предстало жуткое зрелище. Весь берег был начисто смыт, будто здесь прошло цунами, а само плато казалось дном только что спущенного водоема. Идти было трудно — ноги вязли в коричневой жиже. Внезапно прояснившееся было небо опять накрыла тень большой птицы. От страшного орлиного крика у друзей заложило уши. Казалось, гигантская птица убьет всех, хоть ее никто и не видел… Кроме появившегося ниоткуда Хранителя Павла. Он быстро сорвал с плеча Вубшета лук, зарядил его стрелой, которую молниеносно вытащил из его же колчана, и, прицелившись, выстрелил… Крик ужаса, отчаянья и боли разнесся над плато. Но это был уже не орлиный, а человеческий крик. Откуда-то сверху прямо к ногам Виктора упал Камень Святого Климента.

— Во имя Господа. Спаси и сохрани, — спокойно сказал Лаврову Белый Волхв и, сделав несколько шагов в сторону залива, исчез, будто растворившись в воздухе.

— Чудеса… — промямлил Радуцкий.

— Мужской поступок, — глядя в глаза Лаврову, произнес Стурен фразу, понятную только им двоим.

— А то, — улыбнулся Виктор в ответ, подняв камень и прижав его к груди…

В океане начинался отлив, когда два средней величины бота на мощных моторах ожидали Лаврова, Колобову, Хорунжего с Маломужем, Короленко и Радуцкого. В каждом боте сидело по восемь безоружных мужчин-ватутси.

Вубшет — в белой шапочке из меха обезьяны колобуса и с жезлом с белой меховой метелочкой — на европейский манер пожал каждому из шести гостей руку на прощание.

— Я все же думаю, лучше бы «Карина» причалила к берегу, — с сожалением говорил новоиспеченный вождь ватутси.

— Спасибо за гостеприимство, Вубшет, но, я думаю, морякам лучше оставаться в море. Тем более, когда это путь домой.

Сигрид, стоящая рядом с Виктором, тихонько плакала, прижавшись к его плечу. Не мудрено. Ведь она ехала на встречу с умершим мужем.

— Так кто убил Колобова? — прямо при шведке спросил Виктор полковника Короленко.

— Следствие предполагает, что Шитый нанял киллера. Владислав слишком много знал и хотел передать это своим спецслужбам… — сообщил Короленко. Сигрид при этом сжала до боли кулаки, но не позволила себе разрыдаться еще сильнее.

— Ну что ж… — произнес Лавров, переводя тему. — Пора…

Журналист подошел к Стурену, с которым еще не успел проститься.

— А ты что же? Остаешься пока?

— Да нет, Вить. Я, пожалуй, здесь и останусь. Прикипел я к Зейле. И работается мне здесь лучше, и…

Он глянул на аборигенов боран, укладывавших багаж съемочной группы в боты. По приказу Стурена вождь отправил «бойцов» в Бораму за вещами белых друзей…

— А-а-а-а, — засмеялся журналист. — Хорошо быть африканским царем?

— Привык, — улыбаясь, кивнул в ответ Густав. — Ты бы хоть телефончик оставил или адрес.

— О! Точно! — Виктор открыл блокнот и быстро написал номер, затем вырвал листик и отдал его Стурену.

— Это что? Так много цифр? — удивился Густав.

— Это твои пять миллионов. Код счета на предъявителя…

— Витя, я… — опешил ученый.

— Все так, как надо, — перебил его журналист. — Ты же сам говорил о совести и мужских поступках. Давай, дружище!

На прощание они обнялись.

— Там на листике моя почта… Свяжемся. Жду в Киеве.

— Обязательно приеду! — принял приглашение Стурен. — Как только введу в научный оборот «Евангелие от Павла», так сразу и приеду! А ты учи диалект койне [23] Диалект койне — греческий язык эпохи эллинов. .

— Непременно, — заверил его журналист.

Виктор и Сигрид смотрели с борта бота на удаляющиеся фигуры Густава и Вубшета, машущие им на прощание. Когда провожающие стали совсем неразличимы, Лавров и шведка непроизвольно посмотрели друг на друга так, как могут смотреть мужчина и женщина перед поцелуем. Виктор легонько привлек ее к себе, но Сигрид не поддалась, будто боялась изменить своему покойному мужу. Она отвернулась, всматриваясь в морскую даль. Где-то там, в синей дымке, их ждал уже свободный сухогруз «Карина»…

— Что собираешься делать с камнем? Обратно, в Святошино? — спросил Короленко, опершись на парапет палубы по пути домой.

— Нет уж. Отдам хозяину.

Короленко вопросительно посмотрел на Виктора.

— Думаю отнести в саркофаг Ярослава Мудрого. Пособишь?

Полковник озадаченно посмотрел на воду под самым бортом движущейся «Карины».

— Витя, я еще не сказал тебе. У нас ЧП на родине.

— Что случилось?! — испугался журналист, не забывая о своем недавнем ночном кошмаре.

— Ученые вскрыли саркофаг Ярослава для реставрации… Но мощей князя, его жены Ингигерды и княжича Всеволода не обнаружили…

— Как это?

— Там чьи-то другие останки… Пока непонятно чьи — ведется следствие…

…Через все осуждения и непонимание друзей, сквозь все условности суетного мира и суетливой обыденности, минуя препятствия служб и организаций, шел Виктор Лавров. Это был его выбор… Поднявшись по крутым ступенькам храма, он постучал в широкую железную дверь. С минуту он простоял молча, стиснув зубы и зажмурив глаза в ожидании. Наконец тяжелый засов кованой калитки лязгнул, и путь был свободен.