Глеб Исаев - Уроки практической магии

Быстро собралась и вышла в коридор.

— Прощай, Василий. — Почесала за ухом высунувшегося из коробки кота.

Отсекая пройденный этап жизни, хлопнула тяжелая дверь.

Шаги, почти не различимые, заставили Веру испугано оглянуться. Увидела только движение фигуры в темном. Потная рука сдавила лицо, и тут же в нос ударил одуряющий запах эфира.

"Говорил же не выходить", — мелькнуло запоздалое сожаление.

Несмотря на кажущуюся дикость рассказа Петрова, Сергей ему поверил.

— Что-ж, бывает. Я с таким хоть и не сталкивался, но другого объяснения выдумать не в силах. Примем, как данность.

Петров, довольный тем, что сумел хоть как-то избежать подозрений в сумасшествии и не выглядеть в глазах приятеля полным идиотом, приободрился.

— А какую идею ты мне хотел изложить? — перевел он беседу в практическую плоскость.

Сергей помедлил.

— Пожалуй, сейчас, думаю, стоит мои планы слегка изменить. Я собирался без особых изысков отвернуть этому борову голову, но в свете последнего… Надо помыслить. Это дает весьма неплохие шансы приготовить совсем другое блюдо. Я не из тех, кто считает, что месть нужно подавать холодной. Но потерплю. Кстати, это и ваши с девчонкой проблемы решит. Ладно, давай вернемся и подумаем…

Исчезновение Веры Сергей воспринял совершенно бесстрастно. А вот Петров в тайне расстроился. Почему? Ну, понравилась. Чего скрывать, хотя и моложе его чуть не вдвое, может, потому и глаз положил. Однако вздохнул и смирился. Вольному воля.

Он устроился на диване, сосредоточился, достал трофейный бумажник, и, предупредив друга о необходимости вынуть его минут через пять-десять после начала опыта, отправил мысленную команду.

— Ну, поехали, — совсем по-гагарински благословил Сергей, внимательно следя за приготовлениями.

Искр не было. И тьма навалилась не так пугающе, как в прошлые разы, но переход все же случился.

Петров обнаружил, что сидит в салоне роскошного лимузина. За тонированными стеклами мелькают силуэты городских зданий. Высотное логово торговцев газом, сквер, и памятник вождю, до которого не успели в свое время бородатые демократы в рваных свитерах. Величественный театр, ставший символом города еще в советские времена.

"Центр", — понял наблюдатель, пытаясь сообразить, куда это движется хозяин его временного пристанища.

От созерцания отвлек голос в ухе. Поняв, что раздается он из прижатого к уху Ильи сотового телефона, прислушался.

Принадлежал голос неведомому Артуру.

Он сообщил, что один билет из простых, в женский вагон можно выкупать.

— Где? — оживленно среагировал Гнус.

— На заречье. Гаражные боксы. Знаешь? Ряд пять, номер тринадцать.

— Еду, — отозвался Илья. — У вас там собаки есть?

— Ага. Кавказцы. Что, собак боишься? — Артур добавил в голос иронии.

— Нет, не боюсь. Мне для другого, — проигноририровал сарказм пассажир дорогой иномарки. — Минут через тридцать буду. — Он разорвал связь и поерзал в радостном оживлении.

— Пугать будешь? Я тебе попугаю… Навсегда запомнишь, — недобро прошипел Гнус.

"Вот тебе и на. Говорил ведь ей, — огорченно сообразил Петров. — Спасать нужно". Он припомнил знаменитый автогород, где на огромной территории разместилось тысячи бетонных коробок.

Он попытался разорвать контакт и вернуться в реальность. Странно. Эффект оказался иным. Окружающий интерьер хоть и не исчез вовсе, стал неуловимо меняться, терять форму. Секунды, и вот уже и тело и машина, летящая по трассе, отодвинулись на задворки восприятия. Перед глазами начала проявляться, возникая из фиолетового тумана, неясная фигура.

Вроде и человек, но ни черт лица, ни деталей разобрать не получилось. В мыслях зазвучал еле уловимый шепот. Он усилился, но понять, мужской он или женский, было тоже нельзя. Голос, и все.

— Говорил тебе умный человек: учись. Все без толку, — начал гость с легкого упрека, но без эмоций, отстраненно.

— Ты кто? — задал Петров естественный в данной ситуации вопрос.

— Кто? — повторил голос, словно донеслось издалека горное эхо. — Суть, сущность. Твое "Я". Называй, как угодно.

Петров произнес, робея:

— Можно спросить?

— Можно, — отозвался голос. — А можно и не спрашивать. Я — это ты. Твое нематериальное, вневременное…, но если понятнее, ты — моя мельчайшая частица.

Ты хочешь понять в чем причина твоих изменений? Ответ простой. В судьбе каждого есть момент, когда его сущность может быть осознана. Тебе выпало в этой жизни и в это время. Кстати, еще одно. Свобода выбора. Можешь верить, а можешь считать фантазией больного воображения.

Петров слушал монолог, понимая, что ответы на невысказанные вопросы постигнуть не в состоянии.

— Тебе сложно? Куда проще очеловечить меня? Пустое. А вот главный вопрос ты задать и боишься. Но придется. Да, это испытание. Не пройдешь, значит, судьба. Твоя. И моя, в некоторой степени.

Это Карма. Вы так затерли это слово, что даже неловко. Увы, другого, нет. Все, что происходит в жизни — в этой, предыдущей, следующей — взаимосвязанно. И девочка эта или сущность ее встречается нам из века в век. И товарищи, и враги. Они меняются, как узоры в калейдоскопе. Возникают в разных обликах, ситуациях. И проходить эти испытания приходится не десятки, а тысячи раз. Ладно. Разговоры — это все пустое.

Теперь готовься. В какой из пластов тебя вынесет, не знаю. Это все уже было, прошло, и бояться не стоит. Прожить, принять и сделать нужные выводы — вот все, что ты можешь сделать. Изменить, увы, нет. Готов?

Все исчезло. Салон Мерседеса, тело жирного Илюши. Даже мысли и видения. Осталось только сознание, без чувств и эмоций.

Миг — и полноцветье солнечного дня ворвалось в зрачки. Прижал ладони к лицу, приходя в себя. Проявились звуки, порыв ветра донес запах. Руки ткнулись в жиденькую, пахнущую псиной бороду.

Медленно приоткрыл глаза. Степь. Синева неба. Изумрудное море травы… Он сидит на смятой, траве, а вокруг громадный табор… Островерхие строения типа юрт или шатров, среди них, словно массовка исторического фильма, люди в странных одеждах. Снуют, перекликаются на непонятном языке.

Петров наконец сообразил: так вот о чем говорил его непонятный собеседник. Прошлая жизнь. И предыдущее его воплощение. Даже странно, ни удивления, ни страха. Он завертел головой. И вдруг удар в спину. Тело дернулось. Однако боль донеслась лишь слабым уколом. А смех, издевательски довольный и жизнерадостный, он расслышал отлично.

— Чего головой крутишь? — донесся голос обидчика. Пленник втянул голову в плечи, ожидая нового удара. Однако голос нравоучительно произнес:

— Аль, мнишь, стерпеть сумеешь? Дурак. Против кого идти посмел? И девку с толку сбил. Все одно, отыщут. Князь гридней заслал. Эх, ты… Одно сказать, чернокнижник, — не зло, а сожалеюще плюнул стражник.